Под знаком феникса (СИ) - Романов Герман Иванович
— Эльза, тут видишь, дело такое…
Павел замялся, не зная, стоит ли говорить девчонке такое. Он хорошо запомнил, как десятого числа встретился с Валеркой на даче — парень жил по соседству, понятное дело, что только летом. Отец у него служил в милиции, причем был начальником уголовного розыска. Двоих его подчиненных убьют именно сегодня за немецким кладбищем. Тогда Валерка случайно подслушал разговор отца по телефону и сообразил, что к чему. Дело непонятное и загадочное — головы проломили железными крестами, выдернутыми из могил, но ни оружие, ни деньги не взяли…
— Без четверти десять, — пробормотал Павел, взглянув на часы. И мысленно поправился — еще не убили, те на связь по рации выйдут через полчаса. Их найдут только девятого утром — поздно спохватятся. Но дело будет передано сразу же прокуратуре и КГБ, и как оно будет расследовано, и кто станет виновным, никто так и не узнал. А сейчас ему представился шанс спасти милиционеров, и нужно действовать немедленно. Ведь если ему всевышние силы дали шанс на новую жизнь, то он тоже должен спасти других.
— Эльза, мне надо идти, поверь, — он прикусил губу. — Через полчаса может произойти страшное…
— Иди, но я тобой! По дороге расскажешь, в чем дело!
Девушка на него посмотрела с таким вызовом, что он только головой покачал — переупрямить Эльзу, глядящую с таким блеском в глазах, было невозможно…
Могила гвардейцев Преображенского и Семеновского полков, погибших под Нарвой в декабре 1700 года
Глава 3
— Так нет тут никого, Паша, час уже бродим! Это у тебя бред случился, помутнение рассудка — тебе в больницу нужно! Пойдем, милый…
— Хорошо, Эля, действительно померещилось, если так случилось, — Павел сам впал в смятение — они обошли старое немецкое кладбище вокруг, но никакого милицейского «уазика» канареечных расцветок не увидели. Никритин даже подумал, что память его подвела, но одернул себя — нет, все верно, слишком хмурым стал тогда отец соседа, чуть ли не почерневшим, и вскоре его убрали с должности.
И тут в голову пришла мысль, и он уцепился за нее как тот утопающий за соломинку. Хотя на Востоке говорят, что когда не умеешь плавать и тонешь в озере, то за хвост змеи ухватишься.
— Так ведь есть еще старое ливонское кладбище, еще крестоносцев? Его ведь тоже немецким раньше называли, как мне помнится из рассказов Альберта Генриховича?!
— Но когда это было, Паша, — девушка пожала плечами — она переоделась в синюю курточку и брючки, уж слишком белая одежда заметная и маркая. — Дедушка говорил, что его потом шведским называть стали, там хоронили солдат короля Карла, что погибли в семисотом году. Нет, вряд ли — там уже чуть ли не три века никого не хоронят, все заросло, одни постаменты и ржавые кресты из кустов торчат…
— Кресты, кресты, — пробормотал Никритин, вздрогнул и тут же горячечно зашептал. — Пошли туда немедленно, именно их ведь из могил выдернуть легче легкого.
— Зачем их выдергивать, Паша?! Что за глупости!
— Пошли, не время языком трепать, — Павел схватил Эльзу за руку и буквально поволок ее в сторону реки. За истекшие сорок минут хождения среди нескольких кладбищ его уже потряхивало, все же погосты не романтическое место для ночных прогулок с любимой девушкой, тут даже на спор страшно идти, от любого шороха вздрагиваешь.
Однако идти на заросшее в лесу кладбище, давным-давно заброшенно, ему категорически не хотелось — всякие ужасы среди народа ходили, и даже горькие пьяницы старались днем туда не соваться, а уж ночью для всех было строжайшее «табу». Девушка не вырывала руку из его хватки, но шла за ним исключительно из-за нежелания оставлять парня одного. Вот только лицо у Эльзы стало настолько отрешенным, что Никритин понял, что эстонка едва сдерживает накатывавший на нее страх.
Шли быстро по едва заметной заросшей тропинке — местные жители обходили это место по широкой дуге. Вышли на дорогу, грязную и заросшую по обочине — ей автомобили редко пользовались, а потому характерный след шин моментально насторожил не только Павла.
— А ведь недавно проехали, милый, — девушка наклонилась, потрогала примятую траву. — Совсем недавно, стебли сломаны, свежие.
— Ты прямо как Шерлок Холмс, Эльза, — Павел улыбнулся, чтобы приободрить напарницу в этой ночной авантюре. Но внутри нервы напряглись туго натянутой струной, тронь — зазвенят. В полусотне метров от них виднелась опушка «ливонского кладбища», над кустами торчали верхушки памятников с каменными крестами, да виднелись крыши и стены нескольких склепов. Именно их разоряли в первую очередь мародеры, потрошители могил столетиями в такие места лезут, и даже не то, что божьего, сурового государственного наказания не боятся.
— Давай туда быстро дойдем, вон за теми кустами остановимся, — предложил Павел, крепко держа эстонку за руку, и добавил. — Ты не бойся, сама ведь напросилась. Идем, но тихо, на цыпочках — мало ли что.
— Мертвецов не нужно бояться, живых опасайся, — лязгая зубами, произнесла Эльза, и сама уцепилась за него так, что двумя руками не отдерешь. Он только усмехнулся на это замечание.
— Исключительно верно подметил капитан Флинт, что мертвые не кусаются. Ну что — пошли?!
— Пошли, я с тобою ничего не боюсь…
Голос осекся, было видно, что, несмотря на жизнеутверждающее мнение, эстонка уже находилась на грани панического ужаса, и с трудом сдерживалась, чтобы не обратится в поспешное бегство. Но все же пошла за ним, и короткой перебежкой они вместе преодолели короткий, просматриваемый со всех сторон участок, забежали за густой кустарник.
— Ох…
Он успел закрыть ладонью ее рот, заглушив крик в зародыше. Только лишь благодаря тому, что сейчас внутри был не парень, а зрелый мужчина, много чего повидавший в свои 62 года, Павел не вскрикнул — за деревьями, на заросшей площадке стоял желтого цвета «уазик» с синей полосой по борту — даже в сумерках бросилась белая надпись «милиция».
— Охренеть…
Павел пригнул девчонку, они чуть ли не залегли, прикрытые массивным покосившимся постаментом, даже не обратили внимания, что укрытие себе нашли на заросшей могиле.
У машины лежали на земле два трупа в серых милицейских плащах — один навзничь, раскинув ноги, а второй вытянул вперед руку, с зажатым в ладони пистолетом. Да-да, именно трупы — приглядевшись, Никритин в этом окончательно уверился, довелось как-то в жизни подобные зрелища смотреть, и только их, и не совсем смотреть, а даже участвовать…
Сейчас в душе все успокоилось, вернее, заледенело, как в предчувствии смертельной схватки, возможно последней в его жизни. Страх непонятного удалось преодолеть — тут необъяснимого не было. Милиционеры зачем-то приехали именно сюда, и стали невольными свидетелями того, чего видеть им лучше бы не нужно. За то и убили, причем совсем недавно, причем неизвестные действовали быстро, жертвы даже не успели оружие в ход пустить, хотя пистолет был в руке.
Это одно свидетельствовало о том, что злоумышленники крайне серьезные ребята, которым лучше не вставать на дороге. А потому Павел нагнулся к уху Эльзы, прикусил мочку, продолжая закрывать ладонью рот. И заговорил шепотом, стараясь, чтобы в голосе не просквозил страх:
— Лежим и ждем, убийцы где-то рядом. И молчи, ради бога, не звука — нас тут нет…
Глава 4
— Паша, что мы лежим, я никого не вижу…
Девушка попыталась вскинуться, но Никритин придавил ее рукою, загоняя голову обратно за постамент. Зашипел на ухо:
— Молчи и не шевелись — дело нечистое. Машину найдут не здесь, а на немецком кладбище, откуда мы пришли. Соображаешь? Они тут, возможно, ушли в глубину кладбища — крестов тут нет.
— Каких крестов…
— Молчи. Замри.
В два приема прошипел Павел, и девушка осеклась, чуть не окаменела. Да ему самому стало жутко — в темноте кладбища на секунду вспыхнул огонек и погас. Теперь минуты не текли тягучей полосой, нет, время убыстрило свой ход. И что самое плохое, так это то, что сердце настолько бешено забилось в груди, что он испугался, что этот перестук смогут услышать. Ушедшие вглубь кладбища убийцы. Им нужны были кресты, которыми они зачем-то должны проломить головы несчастных милиционеров. По крайней мере, он считал именно так — этой детали почему-то придавалось определенное значение. Но прах подери, в чем суть?!
