Егор Калугин - Спасти товарища Сталина! СССР XXI века
– Все восстановилось? – уточняю, чтобы осадить его.
– Все, – он обиженно поджимает губы.
Расстроился, что я не поддержал беседу на любимую тему. Ну и ладно. На обиженных воду возят.
– Пакуй, – снимаю трубку внутреннего телефона, набираю четырехзначный номер и говорю щелчку в динамике, – по выезду три ноль – готово, забирайте.
Не проходит и минуты, как грохочет входная дверь и в кабинет влетает взъерошенный фельдъегерь. Похоже, начальство действительно ждет информацию. Иногда расшифрованные данные лежали у нас по нескольку дней. Пока фельдъегерь прячет диск с чертежами ракетных комплексов в специальный чемоданчик, пристегнутый к запястью тонкой цепочкой, многозначительно переглядываемся с Голумбиевским.
Как только дверь захлопывается, Степан уверенно заключает:
– Я же говорил – высококлассная разработка!
4
За окном сгущаются сумерки, стекают сиреневым туманом в подворотни, зажигают янтарные огоньки окон. Самое противное время весной. Если ты одинок. Если у тебя нет друзей, чтобы раздавить под пьяную поступь приближающейся ночи пару пива и поболтать ни о чем душевно. Если ты стоишь и куришь у окна в тени пустой комнаты, слушая, как смеется под окнами вечер голосами подвыпившей счастливой молодежи.
Я одинок. Мне фатально не везет с женщинами. Если бы я верил магии Вуду – давно уже потратил все сбережения на экстрасенсов, лечащих от «венца безбрачия». Но я реалист, и чем старше, тем крепче. Моя внешность неказиста и проста – чуть выше среднего, большой нос, невыразительные глазки. Мне почти тридцать, но выгляжу я на двадцать с хвостиком, и многие принимают меня за студента. Примирившись с отражением в зеркале, я часто ношу очки с простыми стеклами в толстой оправе, особенно на выезды по службе – так я кажусь еще безобиднее и забавнее. Но внешность, конечно, не главная беда. Виной моего одиночества – моя работа.
Девяносто процентов жизни я провожу в Интернете. У меня много обязанностей по службе, но основная – определение потенциально-опасных направлений информационных атак, организованных или случайных, а также уязвимостей сетей государственных структур. С работой приходится и дневать и ночевать. Особенно сейчас, когда враждебный мир вплотную подступил к границам Родины.
Даже мой лучший друг, Генка Цыганов, с которым в студенческой общаге была выпита не одна бутылка «Жигулевского», не здоровается со мной, после того как я показательно сломал пару раз базу КГБ. Он – начальник отдела информационной безопасности и отвечает за то, чтобы такие, как я, никогда не смогли проникнуть в святая святых государственной тайны. А моя задача – обратная. Употребить все средства и возможности, но сломать замки и украсть данные.
Я – легальный советский хакер.
Потому самые страшные для меня часы – весенние пьяные сумерки. Когда тело торчит у окна, втягивая мятный запах пробуждающейся листвы и колокольчики девичьего смеха. А ум твердит только одно – ложись спать, безмозглый старый дурак, завтра на работу.
Сегодня же весна пьянит настолько оглушающе, что мне вдруг видится – она, та самая девушка, мой Корвет, идет сейчас совсем одна по Маросейке. Идет своей сногсшибательной грациозной походкой, и весна так же пьянит ее, как и меня. И кажется ей, как и мне, что вот-вот произойдет та самая главная встреча в ее жизни, которую ждут и без которой не может быть счастья.
И, побрякивая ключами, я закрываю дверь и слетаю вниз по лестнице, затаив дыхание от предвкушения близкой встречи.
5
Вечерний воздух полон хмельных запахов. Ветер гуляет во дворах, треплет ветви. Горько на душе и сладко в то же время, будто хватанул пару ложек брусники в сахаре. Дышать хочется. Пробежаться хочется по набережной, руками махать, как крыльями, и лететь, лететь…
– Товарищ!
Оглядываюсь. Ко мне подступают двое с красными повязками «Дружинник». У одного на груди значок с изображением боксерских перчаток и предупреждением «1 разряд». У второго сломанный нос. И этот, со сломанным носом, говорит мне:
– Товарищ, а где ваш противогаз?
Черт, как я мог забыть? Висела же сумка на крючке у двери, как обычно…
– Я, товарищи, понимаете, выскочил вот, сигареты кончились, спичек нет, – лепечу, сам не понимаю что.
И соображаю – загребут сейчас.
– Вам разве неизвестно, что Советский Союз находится под угрозой ядерной атаки? – говорит второй, разрядник. – Хотите стать легкой жертвой? Помочь своим легкомыслием врагу?
– Думать нужно, товарищ. Быть начеку. Ваши действия могут быть расценены как пособничество, – качает головой первый.
Чувствую – не выкрутиться мне, точно загребут. И тут в кармане находится спасительная корочка. Хорошо, что не забыл!
– Товарищи, – демонстрирую дружинникам удостоверение сотрудника КГБ СССР. – Это проверка бдительности. Объявляю вам благодарность.
Оба вытягиваются в струнку. Видно, что были бы у них головные уборы – откозырялись бы лихо. Делают, щелкнув каблуками, «кругом» и удаляются в сумерки.
Бульвар по-прежнему пахнет весной и где-то, может быть, недалеко совсем, идет та самая девушка. Только вкус весны испорчен бесцеремонностью дружинников. Кажется уже, что не видать мне счастья. И никогда мы не встретимся с той самой девушкой. А если и встретимся – пройду мимо, испуганный, бледный, жалкий…
«Пособничество врагу»… Наговорят же.
И гулять теперь не пойти без противогаза. Да и нужно ли гулять? Зачем?
Сворачиваю в соседний универсам. Прав был Деев. Пару пива перед сном за неимением брома – и баиньки. А то… ишь, размечтался… Казанова…
Снимаю с полки две бутылки «Жигулевского» и соленые сухарики «Илья Муромец». На кассе незнакомая девушка. Одна в огромном торговом зале. Видимо, новенькая, оглядывается, косит по сторонам глазками, чувствует себя неуютно. У нее мягкий нежный рот и неуверенные тонкие губы. Она преувеличенно громко щелкает по клавишам кассового аппарата, пробивая мне чек. Я смотрю на нее сверху вниз, на серьезно сдвинутые мягкие губы, завиток русых волос у виска и неожиданно меняю решение. Не пойду я спать.
Я познакомлюсь с ней. Пусть – напрасно, но познакомлюсь. Хорошая девушка, по всему. На груди комсомольский значок. Прическа скромная. К чему искать какого-то несуществующего Корвета. Жить нужно. Просто – жить. В этом, наверное, и есть оно, счастье.
– С вас рубль двадцать, – говорит девушка и глядит куда-то в сторону, будто меня и нет.
Не глянулся я ей. Ну это ничего. Смелость берет города.
Оплачиваю покупку. Улыбаюсь доверчиво:
– Девушка, подскажите, пожалуйста, какой шоколад лучше – черный или белый?
Она озадаченно поднимает на меня круглые голубые глаза. Молчит.
– Понимаете, – говорю смущенно, – мне очень нужно купить одной девушке шоколад, но я не знаю, какой ей больше понравится…
Она принимает мое смущение за искренность, говорит неуверенно:
– Я не знаю. Всем по-разному… На вкус и на цвет, вы же знаете, товарищей нет.
Голос у нее теплый, чуть с хрипотцой, и это нравится мне.
– А вам лично, девушка, какой больше нравится? – улыбаюсь шире.
– Мне? – переспрашивает она, губы ее трогает улыбка и в уголках рта появляются мягкие нежные складочки. – Даже не знаю, как вам это поможет…
– Но вы ведь девушка, – настаиваю я, – вам, конечно, виднее, что нравится девушкам…
Подобный поворот разговора успокаивает ее.
– Возьмите молочный, с орехами и с изюмом, – говорит она, и в голосе ее появляются сладкие теплые нотки, словно она пробует сейчас этот шоколад. – Очень вкусно, – и тут же поправляется: – Думаю, вашей девушке должно понравиться…
– Все нормально, Катя? – в зал выходит милиционер вневедомственной охраны в форме, мужчина ранних пятидесяти лет с седыми усами.
– Нормально, – кивает ему девушка, и по едва заметному смущению и румянцу на ее щеках я понимаю, что близок к цели.
Милиционер бросает на меня цепкий оценивающий взгляд. По глазам видно, что он видит мои намерения насквозь. И что у меня нет противогаза, он заметил. Однако мягкое заступничество девушки, это ее «нормально» в ответ успокаивает его. И, не желая мешать молодежи, он с отеческой мудростью вперевалочку идет вдоль рядов стеллажей к входу.
Я улыбаюсь девушке:
– Подождите, пожалуйста, секундочку. Всего одну, я мигом обернусь.
И пружинистой спортивной походкой ухожу в дальний конец зала, к праздничной табличке «Конфеты. Шоколад».
Хлопает входная дверь и, судя по зычным выкрикам, в магазин вваливается подвыпившая молодежь. Едва я успеваю положить ладонь на плитку шоколада, как раздается оглушительный грохот, мужской крик и несколько тяжелых ударов, словно по бревну. Испуганно кричит девушка.
– Стоять, стоять! – молодой голос. – Открывай кассу! Открывай кассу, зараза!
Металлический щелчок и выстрел. И жуткий гогот:
– Га-га-га, смотри, смотри сколько капусты!
