Андрей Посняков - Шпага Софийского дома
Провозившись с мотоциклом минут двадцать, Рощин наконец завел двигатель, кивнул Олегу. Тот не заставил себя долго упрашивать, хотя, в принципе, участковый мог обойтись и без него. Они вовсе не собирались преследовать лесовоз – без оружия и формы, главное было – сообщить о его предполагаемом пути в отделение, а уж там встретят… Если успеют. Телефон – в ближайшей деревне, сотовые тут отродясь не брали… Так что вся надежда на обычную связь да на дежурную смену. И еще хорошо бы, надеялся Олег Иваныч, чтоб лесовоз оказался тот. Тогда вообще все было бы замечательно. Поставили б «фишку» на штрафстоянку, оформили вещдоком, не торопясь осмотрели бы…
Рощин нагнулся к коляске:
– Держись, Иваныч, сейчас побыстрее поедем!
Олег кивнул. Побыстрее так побыстрее… да и нужно было, вообще-то, побыстрее. Он здесь во всем с Рощиным соглашался. Это его земля, рощинская, он тут участковый, а стало быть – главный, за все ответственный. Да и опыта в сугубо местных делах Игорю не занимать. А Олег Иваныч кто? Гость. Хоть и по работе приехал, а тем не менее… Стыдно гостю обижать хозяина недоверием. Стыдно, да и для дело вредно. Потому и держался Олег на вторых ролях, Рощину поддакивая, понимал: округа – Игорька вотчина. Вперед него не лез, не выпендривался… Только, хорошо зная приятеля, сел в коляску – при рискованной манере рощинской езды с заднего-то сиденья враз улетишь в какую-нибудь канаву. И даже – вместе с сиденьем. В этом смысле в коляске было безопасней. Однако и выпрыгнуть, если что, трудновато. Ну, о плохом Олег Иваныч не думал – доверял Рощину, а тот и рад – мчался даже быстрей, чем всегда, хотя, казалось бы, куда уж быстрее…
Выскочив на грунтовку, резко прибавили скорость, убористо вписываясь в поворот. Свет фары отразился от чего-то блестящего, оранжевого… Отражатели? Точно.
Рощин тормознул. Подобрался осторожненько задним ходом…
Велосипед!
Валяется себе в кустах. Обычная «Десна», черт знает какого года выпуска, с черной рамой и блестящими крыльями. Спицы на колесах украшены узором из тонкой золотистой проволоки и тремя круглыми оранжевыми катафотами. Они-то и сверкали.
– Подростки, – не слезая с седла, уверенно заявил Рощин. – Нас увидели – спрятались. Ладно, на обратном пути разберемся, если застанем.
Олег удивился:
– А чего им прятаться-то?
– Так пьяные. Или трахались. А скорее всего – и то, и другое сразу. Сегодня ж пятница – в местном клубе танцы. Кстати, оттуда и позвоним. Поехали.
Проскочив еще пару поворотов, выскочили на околицу, где в неровном свете желтого качающегося на ветру фонаря смутно угадывались очертания одноэтажного строения с большим крыльцом под покосившейся треугольной крышей и двумя деревянными колоннами, эдакий портик а-ля «архитектура демократических Афин». Судя по тусовавшейся на крыльце толпе подростков – это и был местный очаг культуры. Сиречь – клуб. Странное, по нынешним временам, дело – работающий.
– Мама, я полюбила бандита! – подпевал сидевший на перилах крыльца молодняк музыке, доносившейся из распахнутой двери клуба.
– Во репертуар, а? – подмигнул участковый. – Нет чтоб «наша служба и опасна и трудна»! Ладно, пойду проверю этот вертеп, заодно позвоню. Ты подожди пока, Иваныч.
Кивнув на ходу подросткам, старший участковый скрылся в призывно распахнутой двери вертепа…
Подожди так подожди… Под пристальными взглядами тинейджеров Олег Иваныч неуклюже выбрался из коляски – а попробуйте «уклюже» после эдакой тряски! – и, держа в руке снятый шлем, подошел к крыльцу, поздоровался.
– Здрасьте, – вразнобой отозвались подростки, вполне вежливо. Кто-то даже опасливо – «а чего этот мужик в ментовском мотике делает?!» – припрятал с глаз долой бутылочку пива. Олег Иваныч улыбнулся. Никакой вражды к тусующимся подросткам он не испытывал, скорее наоборот. Тинейджеры – тоже люди, только еще не очень взрослые – и у каждого в черепушке мозги, способные иногда кое-что запомнить, и пара глаз – кое-что замечающих.
Вот и эти… Мордочки хитрые, самому старшему – или старшей, кто их тут разберет, – лет четырнадцать.
– Курите, ребята.
Положив на крыльцо шлем, Олег Иваныч щедрой рукой протянул подросткам прихваченную из коляски пачку рощинских «Мальборо». А и чьих же еще – сам-то не курил…
Кое-кто взял, поблагодарил вежливо. Особо обнаглев, одна девчонка предложила пиво. Олег Иваныч не отказался, конечно, когда это он от пива отказывался. Тоже поблагодарил, присел на перила – дети подвинулись…
– Вы, дяденька, наверное, следователь? – спросили.
Олег Иваныч чуть пивом не подавился. Что, у него профессиональная принадлежность на лбу написана, причем – крупными буквами?
– Просто следователи всегда сигаретами угощают, ну, в фильмах, – пояснила девочка с выкрашенными в ядовито-голубой цвет волосами – Мальвина, блин… – Сейчас что-нибудь спрашивать начнете, нет?
– Начну, – усмехнулся Олег. – Вот пиво ваше допью… – он с шумом высосал банку и, аккуратно поставив ее на ступеньку, осведомился насчет лесовоза.
– Не, не проезжал, – хором заверили ребята. – Проехал бы – видели, вон дорога-то, рядом… Мотоцикл? Типа «Минска»? Не-а, тоже не было. Да не врем, честно. Они ведь могли и на повертку свернуть. Ой, может, Дрюня видел, он только что приехал, вон, чей мопед… Позвать, дяденька, Дрюню-то?
– Видел лесовоз, – тут же закивал Дрюня, которого по просьбе Олега Иваныча быстренько вытащили из притона разврата. – Мотоцикла – не видел, врать не буду, а лесовоз видел. С фишкой и лесом.
Вообще, это был очень колоритный тип, этот самый Дрюня. Олег Иваныч таких даже в Питере встречал не часто. На вид всего-то лет четырнадцать, самое большее – пятнадцать, зато весь в кольцах, словно какой-нибудь папуас. Блестящие такие кольца, небольшие, но, видно, тяжелые. В ушах минимум штук по пять, одно – в носу, по два – в бровях, и даже в животе поблескивало кольцо, продетое прямо через пупок. Дрюня, видно, потому и рубаху на животе узлом завязал повыше – хвастал. И не больно же было протыкать-то.
– Не, дяденька, не больно, если в хорошем салоне. Хотите, адресок дам?
– Спасибо, обязательно запишу, – от всего сердца заверил Олег Иваныч. – Только попозже. Лесовоз-то куда делся?
– Да куда ему деться, – махнул рукой Дрюня. – На повертку, кажись, свернул. Ну да, точно. Номер? Ну, блин… Конечно, не заметил, на кой мне номера ихние. Да, «Урал», «Урал», точно! Что я, машин не знаю? Подробнее… А подробнее, может, Колька расскажет, брательник двоюродный. Я-то на мопеде ехал, а он сзади, на велике. Вот, должен бы уже подъехать…
Брательник на велике. А, случайно, велик у него не «Десна» с синей рамой? Ах, да? И еще с блестящими крыльями… А он, вообще, в каком состоянии, брательник-то?
– Да трезвый, – уверил Дрюня, сам подобного впечатления отнюдь не производивший. – Это я бутылку пива с утра выпил, с бабкой. Ну там, в обед бражки… И все… А у Кольки-то мать вчера приехала. Строгая. Даже в клуб его еле отпустила. Он ведь помладше меня будет.
На крыльце появился Рощин. Вышел из вертепа, живой и невредимый. Только помятый малость да на шее губная помада.
Заработал, затрещал двигатель, участковый махнул ребятам, и, быстро набрав скорость, мотоцикл скрылся из виду.
У того поворота, с велосипедом, Рощин аккуратно притормозил, не глуша двигатель.
Ну вот он, велик. Лежит и правда как-то неестественно. Словно слетел с дороги, отброшенный неведомой силой. Впрочем, такой ли уж неведомой? Олег напрягся. За свою жизнь он повидал немало подобных ситуаций. Особенно когда выпадало дежурство в составе следственно-оперативной группы. Ну да, вот и след шин. А удар наверняка был мощным. Тогда где же велосипедист? Ушел домой, испугался? Нет… Олег Иваныч с сомнением покачал головой. Нет, Игорек! Не ушел и не испугался. Слишком силен удар. Наверняка во-он в тех кустах… Ну-ка, сходим, проверим…
Рощин развернул фару.
Кювет… Глубокий, словно хороший овраг. Кусты – жимолость или вереск, а может, орешник, черт их знает – сейчас не видно… Олег Иваныч раздвинул ветки, испачкав пальцы в… Он приблизил руку к глазам… Вязкий, почти черный в призрачном свете фары сгусток… А вон еще там, на ветках. Кровь… Пополам с мозгами. Ага! Вот и тело! Вернее, труп.
Он лежал на боку, нелепо подогнув руку. «Брательник Колька». Прилично одет – в джинсиках и светлой рубашке, разорванной на груди. Волосы светлые, растрепанные. Верхняя часть черепа, слева, была снесена начисто, открывая часть мозга. Левый глаз, вырванный из глазницы, висел на глазном нерве кровавым осклизлым шаром.
Тьфу ты… А ведь мертвяк – мертвее не бывает. Ну, нашли себе работу.
– Только жмурика нам и не хватало для полного счастья, – тяжело вздохнув, согласился Рощин. – Придется обратно в клуб ехать, звонить. Думаешь, эти его, лесовозники?
– Тут и думать нечего, – невесело усмехнулся Олег. – Наверняка хлыстами, на повороте. Сходил, блин, на танцы пацан. Ну, коззлы… И смылись. Свидетелей тоже, как назло… Только косвенные. Спилят они хлысты, выкинут – все: ничего не докажем.
