Идальго (СИ) - Номен Квинтус
Но мне и без этого (то есть без бесполезного сжигания ценного топлива в осветительных приборах) керосина не хватило бы уже осенью, потому что русские инженеры и офицеры, подгоняемые пинками самодержца Российского и собственным любопытством, уже сделали очень крупный шаг в направлении гарантированного обеспечения продовольственной безопасности страны: пятеро таких деятелей (три все же инженера и два офицера) смогли воспроизвести мотор, который крутил генератор яхты. Я же приволок («на крайний случай») их Уругвая паровик, который должен был в этом самом случае крутить аварийный генератор, а когда яхту затащили в эллинг, провел полную профилактику штатного двигателя — а эти товарищи с огромным любопытством смотрели за тем, что я делаю. Посмотрели, вопросы разные позавадали…
Ну, допустим, насос-форсунку я им лично сделал, на своем универсальном станочке. Четыре таких форсунки. А все остальное они уже «сами сделали» — то есть детали мотора под их руководством изготовили самые лучшие работяги с Ижорского завода. И не самые лучшие — тоже: для отливки чугунных заготовок цилиндров во вращающейся форме требовалось эту форму все же вращать, и занимались этим как раз «непрофессионалы». А профессионалы эти заготовки превратили в рабочие изделия, я применением самого примитивного инструмента и самых изощренных выражений Великого и Могучего. То есть они превратили их в очень даже качественные заготовки, так как точить чугун им было просто нечем, так как нужных сталей не было для изготовления резцов, способных с чугуном хорошо справиться, а вот потом…
Потом доводить «почти готовые цилиндры» до совершенно готового состояния тоже им пришлось: я работягам выделил из моих запасов целых два твердосплавных резца. И они их даже умудрились в процессе работы не сломать — а у меня появились очень интересные предложения к Петру Григорьевичу. То есть эти предложения оказались для него чрезвычайно интересными: все же родоначальник порошковой металлургии был не особо доволен, что технология его используется исключительно для изготовления обычных монет. То есть не совсем обычных, но все же.
Поэтому я пригласил Соболевского (а вместе с ним и одного «физика» по имени Василий Владимирович Петров) и провел с ними очень интересную беседу. «Физик» Петров был личностью на самом деле легендарной: он еще во втором году (тысяча восемьсот втором!) первым в мире получил электрическую дугу и подробно расписал, как она может быть использована для освещения. На самом деле всерьез его именовать физиком было бы неправильно, он в медицинской академии преподавал эту самую физику и математику, но и в химии он поработать успел очень даже неплохо. Ну, времена такие были: каждый настоящий ученый занимался буквально всем — ну а чем он на хлеб с маслом зарабатывал, чаще всего со знаниями и опытом его никак не соотносилось То есть почти никак — все же после того, как «матушка Екатерина» покинула бренный мир, откровенных шарлатанов в русской науке стало гораздо меньше и правительство деньги все чаще платило на работу, которую люди делать все же умели. Однако в организованной мною «электротехнической лаборатории» восемь человек из восьми были как раз учениками Василия Владимировича и выпускниками Императорской медико-хирургической академии. И людей лечить (и даже резать не до смерти) эти товарищи умели, но в электричестве они разбирались на порядок лучше, чем в человеческих организмах… хотя и там, и там общий уровень знаний был таков, что даже я мог бы стать профессором всех наук одновременно. Ну, в целом — а в той же порошковой металлургии я даже близко не смог бы сравниться с Соболевским. Жалко лишь, что Соболевских и Петровых в России по пальцам одной руки можно было пересчитать…
Но моя идея очень понравилась семидесятилетнему Петрову, и он под решение этой задачи подрядил еще с полдюжины своих учеников. А товарищ Бенкендорф — после того, как я подробно рассказал ему, что в результате хочу получить — начал срочную подготовку сразу двух дюжин уже своих офицеров, и работники «тройственного Южноамериканского посольства» (Парагвай уже официально присоединился к этому «союзу») получили новый стабильный источник дохода: за каждый урок испанского языка им платили по полтора рубля серебром.
Ну а я, раздав задачки людям, которые просто мечтали их решить, занялся уже делами деревенскими. Лепсарь была деревенькой небольшой, в ней проживало менее полусотни крестьян (если только мужиков считать), аналогичное число баб и примерно с сотню детишек в возрасте до двенадцати лет. Занимались они больше огородничеством, хотя и старались хлебушек тоже выращивать (впрочем, без особого успеха), лен растили, скотинку держали… немного скотинки, на деревню приходилось четырнадцать очень худосочных лошадок, три вола (для пахоты) и с десяток коров, на которых даже смотреть было жалко. И основным продуктом питания бедолаг была репа, иногда разбавляемая ячневой кашей со ржаным хлебом, а из «покупных продуктов» в деревне бывала (не особенно часто) лишь гречневая каша. И при этом земли к деревеньке было приписано почти пять тысяч десятин — однако четверть этой земли занимало какое-то средней паршивости болото (то есть даже торфа в нем было не очень-то и много), а половину — не оставшейся, а всей земли — занимал лес. Тоже так себе лес, в мое время такие называли чернолесьем, но этот лес в рационе мужиков тоже учитывался: грибы в тех краях не игнорировали.
Однако чернолесье — чернолесье и есть: грибов, годных для сушки, было немного, в тех, что под засолку годились, крестьяне вообще не брали. Просто потому, что соли не было. Да, убогонькая была деревня, особенно, если учитывать, что в ней и домов-то было всего девять штук. Но это дело поправимо, и для начала я привез в деревню кучу высокотехнологичных средств производства. То есть полсотни лопат стальных, полсотни топоров, полсотни кос, пять пил модели «Дружба-2», специально изготовленных на Ижорском заводе по моему «чертежу», все это «богатство» раздал мужикам и поставил перед ними «очередные задачи» совершенно несоветской власти. Простые задачи, и первой — на зимний стойловый период — была задача «изрядно почистить лес».
То есть я-то знаю, что под словом «чернолесье» официально понимается нечто другое, но в моих краях этим словом называли сорный смешанный лес из ольхи, черемухи, кустов всяких бесполезных — и я распорядился всю эту «сорную» растительность извести. Причем не просто вырубить, а вырубить, притащить срубленное в деревню, попилить-порубить на дрова, сложить в удобные кучи. При этом особо указал, что чем больше таких дров (в основном, конечно, хвороста) народ истратит на собственное отопление, тем будет лучше. Но всю золу, которая останется посоле сжигания этого древесного мусора, нужно будет сложить в короба для последующего использования.
При этом категорически запрещалось вырубать березы, дубы, сосны и елки. Я подозревал, что когда-то здесь был лес совершенно нормальный, но когда рядом стоит огромный, почти полумиллионный город и город этот полностью отапливается дровами, то леса как-то быстро заканчиваются. А у меня всегда было убеждение, что если «сорняки» в лесу вырубить, то нормальные деревья будут расти гораздо быстрее. То есть это было мое личное убеждение, за верность его я поручиться, конечно, не мог, но когда в далеком детстве на вырубке я просто посеял полсотни желудей, всего через пять лет я лично — и с огромным удовлетворением — смотрел на молодые дубы, а вот все мои попытки насадить благородную культуру в именно «чернолесье» вообще ничем не окончились.
Впрочем, эту работенку я мужикам поручил вовсе не в заботе о лесах. В марте, когда снег уже начал таять, я снова наведался в деревню и озвучил следующее задание: на огороды, которые мужики собрались засаживать репой, я приказал натаскать торфа с болота. Их расчета по одному ведру (точнее, по одной «вот такой корзине») на квадратный аршин. И не просто натаскать и в землю его высыпать, а в каждую корзину торфа добавить по крынке золы, тщательно золу с торфом перемешать — и после этого уже его на огороды заносить. Еще я приказал в земле на огородах закопать весь накопившийся за зиму навоз, а кроме традиционной репы я распорядился еще и картошку посадить (картошку я не захватил, но пообещал к посадке ее привезти), морковь и лук репчатый. С луком оказалось все довольно просто, я целый мешок лука-севка в Петербурге на рынке купил…
