Хевдинг (СИ) - Борчанинов Геннадий

Князь сейчас находился где-то у ворот, рядом с тараном, и когда ворота наконец пробьют, самое жаркое место будет именно там. В брешь пойдёт самый большой отряд, и полочане это отлично видят, и наверняка приготовили для них что-то особенное. Брячислав Всеславич драться умел, это было видно, и даже если стратег из него не очень, то тактиком он был отменным. Так организовать оборону ещё надо уметь.

Наконец я перевалился через частокол в самую гущу боя, где звенела сталь и грохотали щиты, а помост под ногами стал скользким от пролитой крови. Мы теснили полочан, спихивали со стены, резали и убивали, не покладая рук, но сумели пока занять лишь небольшой пятачок.

Я тут же присоединился к сражающимся. Против нас дрались простые мужики-ополченцы, совсем не ровня профессиональным воинам-норманнам, но удар топором и в Африке удар топором, и среди прочих трупов я порой замечал знакомые лица.

Теперь главное не стать трупом самому.

— Убивай! — зарычал я во весь голос, наводя ужас на противника и подбадривая своих соратников.

Продвигались медленно, слишком медленно, защитников оказалось больше, чем мы ожидали увидеть, но останавливаться и поворачивать назад уже поздно. Поэтому мы продолжали резню. Это была скорее методичная тяжёлая работа, нежели испытание воинского умения, здесь побеждали более выносливые. Те, кто мог поднять щит, несмотря на усталость и раны, и продолжать идти на врага, выталкивая его со стены.

Мой щит с грохотом ударил по щиту одного из полочан. Он попытался достать меня топором сверху, я, пригнувшись, ткнул его под щит саксом, в незащищённое брюхо. В тесноте подобной схватки — самое лучшее оружие, гораздо лучше топора, которым надо хорошенько размахнуться, и лучше копья, для которого необходимо держать дистанцию.

Крики раненых звучали отовсюду, превращаясь в стоны умирающих. Кто-то истошно звал маму, кто-то просто рыдал во весь голос. До них пока никому не было дела, уже потом, после боя, здесь пойдут похоронные команды, и те, кому посчастливится дожить до их появления, будут иметь какие-то шансы.

Ворота наконец взломали, выбили их тараном, и внутрь тут же устремились разозлённые долгим обстрелом северяне, чтобы тоже начать резню в тесном пространстве надвратной башни.

На других участках стены тоже кипело сражение, мы спешили соединиться друг с другом, чтобы выступить единым фронтом, и у нас это понемногу получалось. Мы добрались уже до лестниц, ведущих вниз, в город, но спускаться пока было рано, на стене ещё хватало работы. Хотя сейчас уже зачастую приходилось бить убегающих полочан в спину, многие из защитников спешили ретироваться с поля боя, понимая, что всё кончено, и совсем не в их пользу.

Сражение потихоньку перемещалось на городские улицы, и теперь вместо стен нам приходилось штурмовать баррикады, но это оказалось гораздо проще, чем карабкаться под обстрелом на верхотуру. К тому же, боевой дух полочан уже был подорван, как же, враг в городе, всё кончено.

На этот раз, в отличие от Йорвика, разъярённых норманнов никто не пытался подкупить, и весь город стал их законной добычей, так что северяне врывались в дома, грабили и убивали без всякого стеснения. Запрещалось только поджигать, потому что город был полностью деревянным. Хререк желал обладать городом, а не его руинами в куче пепла.

А в остальном северяне развлекались как могли, не отрываясь от основного процесса — истребления защитников Полоцка. Ещё оставалась крепость с её защитниками, куда более грозная, чем городской частокол, но рваться туда князь не спешил. Вопрос с провиантом теперь был решён за счёт городских запасов, и торопиться было некуда. Тем более, что для разграбления города требовалось время, и немалое.

Сам я в грабежах участия принимать не стал. В городских домах меня мало что могло заинтересовать, я с гораздо большим удовольствием пошарился бы в крепости, в покоях Брячислава Всеславича, но для этого надо было ещё туда добраться.

Там-то как раз оборонялись не горожане с вилами и топорами, а дружинники князя, как и мы, всю жизнь посвятившие насилию и убийствам. И пусть мы превосходим их числом, взять крепость будет непросто. Брячислав отнюдь не честолюбивый и глуповатый Вадим, способный решить судьбу целого города и княжества одним поединком, Брячислав будет держаться до последнего.

Я бы тоже держался. Хотя лично я предпочёл бы вообще не оказываться на поле боя, имея у себя в противниках Хререка.

Жаль, что не все это понимали. Это для меня князь был основателем русской государственности, а для всех остальных он оставался простым авантюристом, жаждущим власти, богатства и славы, одним из многих. И воспринимали его соответственно, часто не принимая всерьёз. Эту ошибку совершил Вадим, эту же ошибку сейчас делал Брячислав.

После того, как Полоцк был взят, а сопротивление было подавлено, весь лагерь быстренько переехал внутрь города, квартируясь на постоялых дворах и в больших усадьбах, само собой, бесплатно. Из крепости поначалу нас пытались обстреливать, но это быстро прекратилось. Видимо, стрел у них оставалось не так много, как хотелось бы.

В нашей команде погибли семеро, в том числе Ульф Бочка, Асмунд и Стейн, а ранены были почти все. Тяжело раненых, к счастью, не было, и можно было надеяться, что выживет каждый, порезы и царапины каждый лечил себе сам, но и армейским лекарям работы изрядно прибавилось, и я пропагандировал использование самогона в качестве средства для дезинфекции, на собственном примере показывая его эффективность.

Уверен, без своего самогона я бы не выжил, а если бы и выжил — остался бы без ноги, несмотря на всё чародейство новгородского волхва.

Крепость, в которой засел полоцкий князь, стояла на высоком берегу в месте слияния двух рек, и ни с воды, ни с берега незамеченным к ней подобраться было нельзя. Ворота в крепость были всего одни, и подобраться к ним можно было только по деревянному мосту. Полоцк оказался удивительно крепким орешком, и чтобы его разгрызть, придётся постараться. Главное, не обломать об него зубы, но за это Хререк не переживал. Союзников у Брячислава практически не было, собрать войско с окрестных земель он никак не мог, так что удара в спину осаждающей армии можно было не опасаться.

На переговоры Брячислав тоже не шёл. На стене порой мелькала его сухопарая фигура в плаще и островерхом шлеме, он внимательно смотрел за нашими действиями, но попыток пойти на контакт больше не делал.

Мы же теперь, после того, как основательно порезвились в городе, в ремесленных и торговых кварталах, ходили вокруг крепости и облизывались, понимая, что все основные богатства сосредоточены именно там. И мне при взгляде на Хререка вспоминалась басня про лису и виноград.

— Бранд, похоже, настало время для наших игрушек, — сказал мне Кьяртан, когда защитники крепости выстрелами из надвратной башни отогнали ещё одну попытку княжьих дружинников подобраться к воротам.

— Подумать надо, как ловчее сделать, — ответил я, глядя на тяжёлые дубовые створки, утопленные вглубь стены.

Сюда бы лучше пушку, а лучше две. Хотя бы шуваловский единорог, хотя бы пищали Чохова, лишь бы стреляло. Чтобы можно было выбить ворота издалека. Причём нужна настильная траектория полёта снаряда, чтобы вообще попадать по воротам, потому что навесом не попасть чисто физически.

Про порох я думал давно. Рецепт, известный любому школьнику, сера, селитра и уголь. Но пропорции оставались мне неизвестны, а для экспериментов не было столько времени, как в Йорвике, да и копать селитру по выгребным ямам никто не возьмётся. К тому же, порох надо максимально хорошо просушивать и молоть, а на это тоже не было времени.

Значит, нужно что-то более простое. Конечно, проще всего подобраться к этим воротам с топорами, как уже несколько раз пытался сделать Хререк, но раз мы всё ещё здесь, то этот вариант отпадает.

Я чертил палочкой на песке схемы и чертежи, пытаясь придумать что-то более эффективное, чем онагр и баллиста, но ничего так и не мог придумать. Орудие получалось либо чересчур громоздким и тяжёлым, настолько, что могло рухнуть под собственным весом, либо слишком слабым и не способным пробить дубовые ворота. Шашку бы тротиловую сюда, всего одну, и я бы эту крепость вскрыл, как консервную банку.