По шумама и горама (1942) (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"
— Партизан!!!
А когда головы повернулись в ту сторону, выхватил пистолет…
Бум-бум! Бум-бум!
Два домобрана получили по паре пуль в головы и мешками оседали на землю. Нет, не зря мне сам президент федерации практической стрельбы кое-что в огневом центре показывал! Лишь бы трех патронов хватило на немцев… Но совсем некстати вспомнились беды нелепого Ганса и добродушная забота Мартина о младших по званию.
— Ты что, Вальдемар⁇ — заорал он, поворачиваясь ко мне всем корпусом и стволом.
А у меня ступор — нормально же сидели! Вот сейчас он полоснет меня очередью и привет…
Бум-бум! Бум-бум!
Своевременное появление Бранко очень кстати избавило меня от необходимости убивать своих собутыльников.
На опушке грохнул залп из сотни винтовок и заработали три пулемета — огневой мешок в полную силу!
— Отлично, побежали рвать остальное!
Еще полчаса мы носились в огне и дыму, кашляя и отплевываясь от сажи, но выполнили всю обязательную программу, а Доманя помножил на ноль всю охрану. Мы взорвали последний насос, выскочили за периметр к Небошу, девочкам и группе прикрытия и, дождавшись столба пламени над большим резервуаром, начали отход, оглядываясь на бушующее море жидкого огня…
Вот так вот — все тюрьмы полны, и все лагеря забиты, и все жандармы на углах, и все войска на ногах, а не будет им покоя ни в светлый день, ни в темную ночь.
Хотя сегодня особой разницы между днем и ночью нету — горело так, что куда там рассвету, а грохотало похлеще грома! Как мы потом узнали, жандармы из соседнего села Вуковья попросту бросили участок и бежали, куда глаза глядят. А подмога из Кутины, еще сорок-пятьдесят домобранов и усташей, влетела в засаду.
Рабочих Доманя вывел перед поджогом резервуара и пинками отправил подальше. Вопреки ожиданиям, никто из пролетариев, мать их, не выразил желания примкнуть к партизанам. Надо будет по возвращении товарищам из Верховного штаба непременно рассказать, как их теории выглядят на практике. Как вся классовая солидарность, весь антифашизм разбивается о «нас и тут неплохо кормят». Еще и бронь, небось, дают. Стратегическое же производство. Ладно, бог с ними.
Уже когда мы оторвались примерно на километр, над бывшим прииском в небо выстрелил фонтан пламени. Черт его знает, что там жахнуло, уже потом, помозговав, пришли к выводу, что резервуар с попутным газом.
Хорошо так рвануло, не по-детски. Да и мы вроде все по схемам Руса заминировали, на восстановление не меньше полугода уйдет. Ну ладно, месяца четыре точно, тоже неплохо. Хрен вермахту, а не миллионы литров бензина — десять тысяч заправок для Т-IV улетели дымом и гарью в небо. Это же, мать вашу, Роммель на голодном пайке! Это же, хлобысь оно конем, весь план «Блау» наполовину псу под хвост! Ай да Владо, ай да сукин сын! И Марко, и Небош, и Бранко, и Демоня, и все-все-все!
Мы все тут молодцы, как я погляжу.
От переполнявших меня чувств я сгреб в охапку Альбину и, пользуясь ее секундной растерянностью, поцеловал.
— Эгей! — поддержали меня ребята. — Давай, Владо! Целуй его, Альбина!
Ее глаза полыхнули негодованием, но… но всего на одно мгновение, и она ответила! Будь я проклят, но она ответила!
Отличный нынче денек выдался.
А уж когда начали считать трофеи… Немцев перебили почти всех, в плен взяли четверых. Домобраны — три десятка убиты, почти восемьдесят пленных. Один МГ-шник, четыре шмайсера, полторы сотни карабинов, десяток пистолетов, ящики с гранатами и патронами.
Отряд, прикрывавший со стороны Вуковья, занял село, сжег казарму, почту, опчину и выгрузил кучу домобранского имущества — одеяла, рубашки, обувь, керосин, продукты. Кое-что удалось выхватить из пламени и в Гойло — одежду, одеяла, палатки… Вроде бы фигня, мелочи, но стоит переночевать раз пять-шесть под открытым небом, начинаешь ценить даже тоненькое одеяльце. Не говоря уж о крыше над головой, хоть из брезента.
Марко со злым блеском в глазах считал убитых и делал зарубки на прикладе — пятеро точно, трое под вопросом. Но это дело такое, если опросить каждого партизана, а потом суммировать заявленное, то окажется, что мы разгромили и уничтожили полноценную дивизию. И как бы не танковую.
— Мы еще и в Кутине казарму подожгли, — порадовал Демоня. — Послали туда парня в домобранской форме, нагнать паники, постреляли на окраине, а когда они ломанулись в погоню, подпольщики забросили в окна бутылки с зажигательной смесью.
Промыслы горели несколько дней, партизаны растаскивали добытое и выходили из-под удара. В этом маневре мы даже сумели перехватить курьера с посланием в Загреб.
— Около четырех часов утра утра три тысячи партизан, — читавший текст Демоня неприлично заржал, — напали на компанию Petrolej D. D. Gojilo. Уничтожены все приспособления для добычи нефти, двадцать три большие и малые вышки, резервуары и так далее, частично спасти удалось лишь рабочую колонию. Чудовищный пожар и взрывы распространялись с огромной скоростью. В огне погибло много людей. По оценкам немецких экспертов, ущерб составляет около полумиллиарда кун.
— Ладно, что с трофеями делать думаешь?
Демоня нахмурился — по-хорошему, часть причиталась нам, но…
— Не журись, нам только патроны нужны, гранаты и взрывчатка, если есть, остальное забирай.
— Вот это хорошо! — повеселел командир. — Мы как раз хотели акции возмездия провести, за коллективные аресты сербов.
— Это тех, что мы в Кутине видели?
— Не только. Эти хреновы арийцы за неделю вычистили Радженовцы, Раичичи, Алавуку и Милисавцы.
Он вздохнул:
— Вот будь у нас действительно три тысячи человек, я бы на Ясеновац пошел…
Историческая справка №3
Уж сколько раз твердили миру, но если очень хочется, то взрывчатые вещества перевозят на чем попало, складывают где попало и как попало, подтверждением тому взрывы в Галифаксе, Бомбее, Бейруте и Смедерево.
Сразу после югославского блицкрига, Вермахт начал стаскивать захваченные у Королевской армии взрывчатку, горючее и боеприпасы в Смедеревскую крепость. Предполагалось в дальнейшем перебросить их по железной дороге и Дунаю в Германию.
В базарный день 5 июня 1941 года, когда в город съехалось множество людей из окрестных сел, примерно в два часа дня рвануло так, что образовалась воронка шириной пятьдесят и глубиной девять метров.
Около пятисот зданий из имевшихся в городе двух с половиной тысяч были разрушены, еще девятьсот серьезно повреждены, во всем Смедерево выбило стекла, взрыв ощутили даже в Беле Цркве, Вршаце и Белграде, т.е. на расстоянии до шестидесяти километров. Из-за большого наплыва окрестных жителей в базарный день число погибших точно не установлено, по разным данным от нескольких сотен до двух с половиной тысяч человек, в том числе сын, невестка и внук главы режима Милана Недича.
Причины взрыва остались неизвестны.
Несмотря на отсутствие у партизан бронетехники, Русская Охранная группа весной-летом 1942 года получила на вооружение противотанковые орудия, вероятно, в порядке унификации структуры и штата с немецкими подразделениями.
На одну 37-мм полуавтоматическую пушку «Шкода» с раздвижными станинами полагалось аж семь человек: командир, пять номеров орудийного расчета и два ездовых.
Легкость перемещения силами расчета и хорошая выучка взводов ПАК позволяли использовать орудия как «антиматериальные», в основном, против пулеметов.
Весной 1942 года партизанское движение переживало кризис. Этому способствовали, во-первых, лишения суровой зимы и потери в ходе Второго вражеского наступления, во-вторых резко усилившееся противостояние партизан и четников, в-третьих, не всегда дальновидная и зачастую догматическая политика партизанских штабов.
Например, командант Главного штаба в Боснии и Герцеговине Светозар Вукманович предпринял попытку привести в меридиан понесший тяжелые потери Озренский партизанский отряд, направив туда группу бойцов-коммунистов. Однако на основную массу бойцов, преимущественно местных крестьян, больше действовала пропаганда четников, чем призывы к революции. 18 апреля в отряде начался мятеж, Вукмановичу с группой партизан-коммунистов удалось отступить, а отряд прекратил существование.
