Семь. Гордыня (СИ) - Морале А.

— Почему?

— Этот… — Лиза кивнула в сторону лежащего на койке человека. — Уже неделю дикий.

— Неделю? — удивлённо вздёрнул брови Гордеев. — Прошлый раз негативное действие твоей химии длилось несколько часов.

— Я же говорю, этот препарат не такой. Это не просто регенерация, это вечная жизнь и вечная молодость, пап! Перманентная регенерация и обновление клеток, отращивание потерянных конечностей, даже зубы новые проклёвываются. А это вообще за пределом реальности. Зубы! — воодушевленно повторила Лиза и кивнула в сторону подопытного Гольдмана. — Мы ему уже третий раз клыки рвём, чтобы он не перегрызал намордник, а они всё растут и растут.

— Хм… Интересно. И сколько продлится это состояние бешенства?

— Боюсь, это навсегда. Я работаю над улучшенной формулой. — Лиза виновато развела руки в стороны. — Главное, что у меня вышло, пап. Вышло! Осталось самое простое — доработать.

В свою дочь Гордеев верил. Если Лиза сказала сделает — значит, сделает. Вопрос только в средствах и времени. Ни того, ни другого Михаил Сергеевич для свое дочери не жалел, поэтому оставалось просто ждать результата.

— На себе хоть не испытывала в этот раз?

— Ну пап! — капризно надула губки молодая учёная. — Я же сказала, больше не буду.

— Не будет она, — сварливо проворчал Гордеев, и на него нахлынули воспоминания…

Несколько месяцев назад Лиза смогла создать препарат, который заращивал раны, лечил болезни, действовал как противоядие от большинства известных ядов и казался безумно полезным. Хотя, почему казался — он таковым и был. Это был прорыв с большой буквы! Лиза сумела сделать то, что обещала отцу почти четыре года назад.

Молодая учёная так воодушевилась своим успехом, что не сдержалась и испытала своё изобретение на себе. Нет, не сразу, конечно. Его дочь никогда не была дурочкой, но опыт предшественников, стоявший у неё перед глазами, достижения и успехи её кумиров, ненавязчиво подталкивали девушку идти по их стопам.

Профессор Смородинцев, автор вакцины от полиомиелита, в первую очередь опробовал своё изобретение на себе, потом на своей внучке, и лишь потом на остальных людях. А чуть позже, на второй своей внучке испытал вакцину от кори. Добрый такой дедушка…

Жак Понто протестировал на себе сыворотку от укуса гадюки, перед этим позволив смертельно опасной змее трижды укусить себя. Луи Пастер успешно провёл испытание вакцины от бешенства на своём друге и коллеге Эммерихе Ульмане, вызвавшегося добровольцем.

Федор Талызин, ради научного эксперимента, заразил себя бычьим цепнем, коровьим глистом по-простому, и за четыре месяца экспериментов вырастил в своём организме два прекрасных здоровеньких паразита. Здоровеньких и в плане здоровья, и в плане размеров — оба экземпляра достигали десять метров в длину.

Список можно продолжать до бесконечности, учёные были страстными приверженцами и фанатиками своей работы, и Лиза Гордеева — не исключение.

Для начала, девушка провела испытания на обезьянах, осуществила компьютерную симуляцию и, убедившись в полной безопасности препарата, вколола его себе.

«Всё хорошо, пап. Всё под контролем!» — утешила она своего родителя тогда.

Ну да, конечно. Всё под контролем… Сраный препарат воздействовал на мозг приматов совсем не так, как на мозг человека. И компьютерная симуляция этого не учла. Это всё спешка. Сраная спешка и юношеский максимализм Лизки!

Лиза порезала себе руку в экспериментальных целях, вколола лекарство, села за стол с ручкой в одной руке и секундомером другой, готовясь фиксировать процесс заживления, успела отметить начало действия препарата, когда края раны начали стягиваться прямо на глазах, и… И всё! Что было дальше — она помнила какими-то урывками. Злость, ярость, раздражение, словно на неё накатил усиленный в тысячу раз ПМС, и смутные обрывки, образы, чувства…

Пришла в себя Лиза, сидя всё в том же положении на стуле за рабочим столом. Вот только что-то неуловимо изменилось вокруг неё. В её окровавленных почти по локоть руках не было ни секундомера, ни ручки, зато рядом лежал окровавленный скальпель, стол был забрызган каплями крови, а вокруг словно прошёлся маленький ураган. Лиза встала из-за стола и растерянно огляделась — разбитые колбы, мониторы, стёкла, перевернутые столы и стулья, мигающая лампа под потолком, будто в каком-то дешёвом фильме ужасов.

Троих лаборантов, ассистирующих ей сегодня вечером, она обнаружила лежащими обезображенными манекенами на полу лаборатории, аккуратно сложенными в одну кучку у стены. У одного были выколоты глаза, и второго чем-то хирургически острым вырезан член, у третьего живьем вырван язык, парень захлебнулся своей же кровью.

Лиза присела перед телами несчастных на корточки, проверила пульс у всех троих, не особо на что-то надеясь и растерянно попыталась стереть пятна крови со своего белого лабораторного халата. Через несколько секунд опомнилась, взяла себя в руки, поднялась, хладнокровно развернулась и уверенно пошла к своему, на удивление, уцелевшему компьютеру. Включила запись с камер наблюдения и уставилась в монитор. Через минуту просмотра воспоминания накрыли её с головой. Это всё сделала она — последние сомнения, если они ещё и оставались, рассеялись как зыбкая дымка.

Дрожащей рукой Лиза достала телефон из металлического экранированного ящика стола, набрала номер и коротко бросила в трубку:

— Вась, нужна твоя помощь. Срочно!..

Старший брат примчался через пятнадцать минут, без лишних слов и вопросов. Хмуро оглядел кровавое побоище, вызвал своего человека, ожидавшего его на улице, и коротко приказал тому вывезти трупы и обставить всё как несчастный случай.

— Не проще порубать их на куски и утопить в озере? — поинтересовалась бледная Лиза, всё ещё не отошедшая от шока и кутающаяся в плед, стуча зубами от нервного озноба.

— Угу. И три пропавших без вести человека никто не заметит, — вздохнул брат Лизы. — Начались бы вопросы.

— А так вопросов не будет? — ехидно и немного нервно заметила девушка, на секунду показав свой характер.

— Не будет. Не переживай, сестрёнка. Одна небольшая инсценированная автокатастрофа, и всё будет в ажуре. Мой человек знает своё дело. Кстати о вопросах. Как это произошло?

— Я сама не знаю. Вернее… Это всё сложно, Вась, — Лиза потупила взгляд, стараясь не смотреть на то, как из лаборатории вытягивают тела её коллег, дождалась, пока они с братом останутся наедине, и продолжила. — Это побочка от моего препарата, вызывает кратковременное помутнение рассудка, приступы злости и ярости. У меня как будто провалы в памяти. Помню только, как эта троица меня жутко злила и бесила. И как я припоминала все их грешки, и злилась всё сильнее и сильнее, пока не потеряла контроль.

— Что за грешки такие, способные спровоцировать кровавую мясорубку? — усмехнулся старший сын Гордеева.

— Один постоянно глазел на мои ноги, второй дрочил на меня в туалете. Я видела это по камерам.

— У вас есть камеры в туалетах? — удивился Вася.

— У меня есть камеры везде. У нас засекреченный объект!

— Ясно. А с третьим что?

— Да ничего. Он начал визжать как резанная свинья. А я просто хотела, чтобы он заткнулся.

— Поэтому у него вырван язык, разорвана пасть и перерезана глотка?

— Да, наверное. По-другому он не хотел умолкать. Представь, что у тебя ПМС…

— Мне это сложновато представить, — хмыкнул Василий.

— А ты представь! — упрямо повторила Лиза. — А под препаратом эти чувства усилены в десять, в сто раз. Хочется не просто кого-то убить, а убить с особой жестокостью. Я потеряла контроль и очнулась через три часа. Получается, его действие длится сто восемьдесят минут, — тяжело вздохнула брюнетка. — Вась, я же не хотела. Я бы никогда…

— Да знаю я, знаю. Не переживай, всё будет хорошо, — Василий прижал измазанную грязно-алыми пятнами сестру к себе, крепко обнял и абсолютно равнодушно, отстранённо отметил про себя, что одежду придётся выбрасывать. Чужая кровь безнадёжно испортила его дорогой, эксклюзивный костюм.