Семь. Гордыня (СИ) - Морале А.

— Да пошёл ты! И ты, и твой Виктор Андреич, и Алан! Все вы!

Марина подскочила на ноги, торопливо натянула платье, яростно сунула ножки в туфельки, поправила волосы, развернулась и не оглядываясь двинулась к выходу.

— Да уж… Не успела получить повышение и уже уволилась… — пробормотал я ей вслед, хотя, вряд ли она меня услышала.

По крайней мере, за две недели издевательств я с ней поквитался.

Рабочая смена на заводе началась необычно. Никто на меня не ругался, не кричал и не заставлял делать бессмысленную работу. Под «никто» я подразумеваю Марину Анатольевну. Зорькина провела утреннюю разнарядку, была необычайно спокойна и по-деловому собрана. Сотрудники удивлённо перешёптывались между собой, и кто-то вполголоса озвучил догадку, что у нашей Маринки вчера был необычайно хороший секс. Иначе поведение начальницы и её умиротворённый вид объяснить никто не брался. Девчонки тихо порадовались за нашу Маринку, парни огорчённо повздыхали. Одна Марина Анатольевна, услышав, о чём шепчутся её подчинённые, покраснела, сбилась с мысли, мельком взглянула в мою сторону и по-быстрому свернула своё выступление, закончив простенькой и несвойственной ей фразой:

— В общем, вы прекрасно знаете свои обязанности. Работаем.

Коллектив недоуменно переглянулся и потянулся по своим местам, заработал конвейер, загудели станки, забрезжили экраны компьютеров. Я сел на свой погрузчик и поехал в сторону стеллажей, готовить поддоны для продукции, которая вот-вот должна будет пойти по конвейеру.

— Алекс! Подожди, — окликнул меня голосок начальницы в спину, а торопливый звук цокающих о бетонный пол каблучков быстро нагнал и принялся постукивать слева от меня.

Марина Анатольевна взялась рукой за бортик моего нехитрого транспортного средства и, придерживаясь, не спеша побрела рядом.

— Ты что-то хотела, Марин? — нарушил я затянувшуюся паузу. — А то мне работать нужно.

— Твоё предложение ещё в силе?

Я демонстративно взглянул на часы и вздохнул.

— Да. Ещё пять минут как в силе.

— А какое повышение ты имел в виду? — нахмурилась начальница цеха. — Когда я уходила, ты что-то такое сказал… Доброе утро, Николай! — поздоровалась она с опоздавшим на пятиминутку кладовщиком и, видя, что тот хочет её перехватить для разговора, отмахнулась от него. — Я потом к тебе зайду.

— Я смотрел твоё досье и знаю, как ты работаешь, — ответил я, как только мы снова остались одни между высоких стеллажей. — Ты идеально подходишь на должность директора. Хотел предложить тебе возглавить завод, но ты немного опередила события.

— В смысле завод? Весь завод?

— Ага, — кивнул я, вгоняя зубцы погрузчика в стопку поддонов.

— А увольнение?

— Никто тебя не увольнял, — слегка поморщился я. — Я завернул документы на твоё увольнение ещё дня три назад.

— То есть… Погоди… — Марина растерялась. — Выходит, меня не увольняли, и ты собирался меня повысить? Я бы получила повышение, даже не переспав с тобой? Просто так?

— Ну, не просто так. Я рассматривал много кандидатур — твоя самая подходящая. Так что, это заслуженно.

— Бля!

— Ага, — весело подтвердил я, переставляя поддоны из одного места в другое.

— И, если я сейчас соглашусь, то стану новым директором?

— Ну да.

— Хорошо. Я согласна.

— Но вчера ты говорила… — попытался напомнить я.

— Заткнись, а! — перебила она меня и тут же спохватилась. — Извините, Алексей Михайлович. Я ещё не привыкла.

— На ужин пойдём?

— Я думала… Ты же сказал, что я и так тебе подхожу?

— Подходишь, — пожал я плечами. — Но что тебе мешает пойти на ужин с владельцем завода и обсудить планы по развитию?

— Догадываюсь, какие у тебя планы, — покраснела Марина. — Хорошо. Сегодня в восемь вечера.

— Дочь захватишь? Мне нужен человек на твоё место, хочу провести беглое собеседование.

— Ты же не будешь её принуждать к… к секу? — прошептала Марина Анатольевна, украдкой оглянувшись по сторонам.

— Я и тебя не принуждал ни к чему, если ты забыла. Если только чуть-чуть, но ты сама этого хотела, будем откровенны.

— Ничего я не хотела! — капризно надула она свои розовые губки. — Просто… Не важно! Хорошо, мы придём на ужин вдвоём.

— Ты платишь, если что, — напомнил я. — У меня нет денег.

— Я плач у, и меня же за мои деньги ещё и трахать будут, — вздохнула Марина. — Куда катится этот мир…

— Эй! Я ничего не говорил насчёт «трахать». Но твой настрой мне определённо нравится.

— Да иди ты!

Глава 12

За полгода до воссоединения семьи Гордеевых

— Вот! — Лиза ткнула пальцем в привязанного к койке молодого человека в смирительной рубашке и наморднике на лице.

— На что я смотрю? — поинтересовался отец Лизы.

— На мой новый проект. Вернее, он не такой новый, ты о нём уже слышал, но не придал значения, — принялась торопливо тарахтеть девушка, довольно улыбаясь отцу во все тридцать два жемчужных зуба, — а я не сильно акцентировала внимание на этом, не хотела сглазить раньше времени.

— Конкретнее, Елизавета. У меня не так много времени, — поторопил Гордеев свою дочь.

— В общем, это Марк Захарович Гольдман.

— В смысле? — непонимающе нахмурился Михаил Сергеевич. — Однофамилец?

— Нет, — довольно помотала Лиза головой. — Тот самый.

Гордеев нахмурился и гораздо внимательнее посмотрел на молодого человека, лежащего в метре от него. Марка Захаровича Гольдмана он знал хорошо, сам нанимал его лаборантом в лабораторию Лизы ещё пять лет назад. Старик уже тогда казался ему древним — сутулый, сухой, полуслепой, но всё ещё не плохо соображающий в своей сфере. Гордеев в шутку отпустил старику год жизни в уме, настолько дряхлым он выглядел, но каждый раз, приходя в лабораторию Лизы, видел того живым и здоровым, и каждый раз удивлялся этому. Гольдман вечно что-то ворчал и брюзжал, никогда не здоровался с реальных хозяином лаборатории, в которой работал, и не проявлял ни капли уважения, но раз Лиза его держала, значит, тот был чем-то ей полезен.

Вот только парень, лежащий сейчас перед Гордеевым, никак не мог быть девяностолетним стариком. Он выглядел лет на двадцать, двадцать пять от силы. Хотя, что-то схожее с Гольдманом у него было, словно эти двое состояли в очень близком родстве.

— Так. С этого момента поподробнее, — Гордеев собрался с мыслями и вопросительно посмотрел на дочь.

— Это улучшенная формула Регенерационного препарата — в десятки, в сотни раз мощнее и эффективнее. Теперь это не просто регенерация, а полное омоложение организма, приведение его в идеальную, пиковую форму.

— Что за побочки? — сразу уловил суть Гордеев, глядя на связанного беспомощного подопытного. — Ты вообще знаешь, что твои сотрудники дали тебе кличку?

— Знаю. Лиза-побочка, — ничуть не смутилась Елизавета Гордеева. — Но мне это даже нравится. На самом деле — это неудивительно. Назови мне хоть одного учёного, который смог сделать что-то подобное, да ещё в такие короткие сроки! Не можешь?

— Поверю тебе на слово, — проговорил Гордеев, склонился над обездвиженным Гольдманом и посмотрел в его помолодевшие, но ещё более безумные глаза.

— Вот именно! — ответила Лиза на свой же вопрос. — Неудивительно, что побочки вылазят. Но результат ведь того стоит?

— Стоит. Наверное…

— Вот!

— Так что за побочки? — отец Лизы отвернулся от помолодевшего старика и снова повернулся к девушке.

— Да, там… — беззаботно отмахнулась она. — Всё, как и в прошлый раз, как в первой версии Регенерации. Препарат схожий, вот и симптомы побочек схожие: помутнение сознания, приступы ярости, жажда убийства, бешенство, агрессивность, паранойя… В прошлый раз я с этим справилась, справлюсь и сейчас.

— Но использовать его уже можно?

— Нет. Нельзя, — тяжело вздохнула девушка и покачала головой.