Эколог в СССР. Весна 1975 (СИ) - Востриков Михаил
- Я, кхм, не вздумывал! - волнуется Брежнев, - Наоборот, запретил им, Вы же сами, кхм, видите, что ни один волос с мальчика не упал и кормили его, кхм, хорошо. Хорошо же? Скажи, кхм, Миша! – Миша важно кивает, мол, да, кормили хорошо, - И родителей его, кхм, не тронули. Я приказал.
- А вот, за это, Вам, Леонид Ильич, скощуха вышла, о чем и сообщаю. – сообщаю я, - Велели отсрочку Вам определить, на сколько, как уж сам решу.
- 20 лет!!! – тут же требует Брежнев, - Ну, хотя бы, кхм, 15! На войне был, кхм, смерти не боялся, ну почти…, а сейчас, ну, так жить, кхм, хочется!
- Ну, хорошо! Даю половину. Дату Вам определяю 10 ноября 1982 года, через семь лет. Уже, тогда, точно и изменению не подлежит. И ещё, три Звезды Героя, в придачу. Всего, четыре. И ещё, три ордена Ленина. Всего, восемь. И погоны Маршала. И еще, орденов и медалей, по мелочи, много, для Вас не жалко. Годится?! Тогда, что, по рукам?! – протягиваю Брежневу ладонь для скрепления сделки.
- Добро! – уже улыбаясь, отвечает Брежнев по-морскому, - Годится, кхм, по рукам! – бьет своей ладонью мою. – Прямо завтра, кхм, в отставку, хоть поживу как человек. За семь лет, кхм, я еще ого-го сколько кабанов, кхм, настреляю. И на рыбалочку! В Завидово. На зорьку, кхм, на леща. Как хорошо!
- Э-э-э, Леонид Ильич! – тревожусь я, - Так не договаривались. Вот, проведете Съезд, примете всё, что сейчас уже подготовили по эко-реформе и, пожалуйста, змею качать, всем народом. Вы же читали у Ленина, если до конца 1982 года скакнете, то Вам ещё жить и жить.
- Хорошо, Съезд проведу, раз договаривались. – соглашается Брежнев, - Примем, что подготовили. Спасем, кхм, это грёбаное Человечество от отходов, хрен с ним! А дальше всё, пусть Женя теперь сам работает, а я на рыбалку!
- Какой Женя? - спрашиваю я, - Вашего приемника, Женя зовут? – начиная что-то подозревать, спрашиваю я.
- Какой, какой, кхм, тот самый, - улыбается вмиг помолодевший Брежнев, даже хромота прошла – Филатов Евгений Константинович, новый, кхм, Секретарь ЦК по Экологии. Это он всю эту хренотень, кхм, затеял, Скрепа, Экология. Вот, пусть теперь, кхм, и выруливает. Ну, а что, молодой, кхм, амбициозный, с опытом. Справится, я уверен! И с биржей, кхм, теперь уже сам пусть командует, я скажу Косыгину. Вы же, кхм, нарисуете ему новые таблицы? На Съезде, кхм, введем Филатова в Политбюро и на первом же Пленуме после Съезда, кхм, проголосуем за нового Генсека. Вы, только, ему, кхм, про мои новые маршальские погоны, кхм, звезды и ордена скажите, не забудьте, Вы обещали...
- Не забуду, Леонид Ильич, - озадачено киваю я, - Конечно, не забуду! И все нарисую, без сомнения…
***
«Ах, Леонид Абрамович! А, то ли Человечество мы с Вами спасем от отходов?!» - мысленно обращаюсь я, к тому, взрослому Вайсбергу.
И вдруг, как шелест листьев, откуда-то, едва слышно, доносится: «А, другого у нас нет!»
***
Некоторые заголовки утренних западных газет.
«Позавчера внезапно умер «серый кардинал» СССР Михаил Суслов! Отравлен?! Кто же теперь будет руководить идеологией»
«Предводитель «кровавой гэбни» Анлропов умер! Кто придет ему на смену?!»
«Комми готовят глобальную эко-рефрму! Что это за зверь и с чем его едят? Расскажет нашим читателям Джорж Сорос»
Глава 22. Новости и слухи
В новом Деканате всё гудит. Начинает обустраиваться кафедра «Экология». Пичугин уже вышел на службу и целыми днями гоняет всех так… Кроме Вайсберга, которого он, видимо, побаивается. Или уважает, что быстрее. Действительно, «Птице» только будёновки и шашки не хватает.
Сам Вайсберг не кричит никогда, но иногда на людей действует, как апрельский кот на только что проснувшуюся с зимы полевую мышь, высунувшуюся из норки..., зацепит когтистой лапой и внимательно разглядывает, словно оценивает, сожрать тебя сейчас, нелепое создание, или отпустить на летний откорм, а то, уж, больно худа.
В моём времени, я был свидетелем, когда один буйный профессор с библейским именем, взялся чехвостить Вайсберга с трибуны заседания Научного Совета за, якобы, ненаучные результаты его работ и перерасход бюджетных средств. Другой бы, тут же взорвался, но не Вайсберг. Спокойно дослушал выступающего и, никак не реагируя, закрыл заседание. На следующий день, я увидел того профессора в дверях кабинета Вайсберга. Они вместе из него выходили. Только, Вайсберг шёл прямо, а тот профессор пятился задом, мелко кланялся, и всё время пытался, то ли, пожать, то ли, поцеловать руку Вайсберга. Я спросил: «Что Вы с ним сделали, Леонид Абрамович?». «Да, ничего, просто взял его на работу» - спокойно ответствовал тот.
Три пожилых профессора-идеолога, выписанные Пичугиным из московской Высшей партийной школы ЦК КПСС – Морис Осипович Мендельсон, Исаак Израилевич Минц иТеодор Ильич Ойзерман, калачи тёртые и опытные, старой закалки, и главную линию Пичугина об «Экологии, как Скрепы Советского народа и всего прогрессивного человечества в интересах будущих коммунистических поколений» ухватили мгновенно. И, сейчас, они всё это вбивают в учебные планы, прибрасывают свои будущие лекции по объёму, по времени и т.д. Настоящие профессионалы своего дела. Каждый из них, легенда. Минц, например, выпускник Института Красной профессуры и знаком с Пичугиным ещё по тем временам, когда они вместе искали, но, так и не нашли Скрепу. Мендельсон, был членом Компартии США, а Ойзерман, вообще академик. Сколько они у нас в Городе пробудут, неизвестно, но, видимо, пока не появится им замена.
- Морис Осипович, - интеллигентно подкалывает Мендельсона Ойзерман, - А, коммунизм, будет, что детям отвечать? – Детей, жаль…, - не менее интеллигентно, тонко улыбается в ответ Мендельсон.
Кофман и Маликов обустраивают новую лабораторию кафедры «Обращение с отходами». Формально, это моё место работы, я же лаборант. Под эту лабораторию Ректор отдал весь первый этаж нового Учебно-лабораторного корпуса Института и полуподвал под ним. В ней есть всё – блок химической лаборатории, отличный слесарный инструмент, мощные вытяжки, небольшой, но универсальный, станочный парк, взрывная камера, что-то типа самогонного аппарата, шкафы горения и даже потолочная балка для грузового подъёмника на 3 тонны. В полуподвале, устраиваются учебные аудитории со столами, стульями и досками.
Дима и Лёва иногда общаются между собою довольно странно. Так, сталкиваясь в дверном проёме, они могут встать и несколько минут орать друг на друга. И не просто орать, а при этом, надуваясь, краснея и приседая. Поперву, мы с Вайсбергом бросались им на помощь, справедливо полагая, что сейчас или будет драка, или чей-то инфаркт. Ничуть! Поорут-поорут и расходятся, довольные друг-другом. Они дружат всю жизнь и им это надо.
Доцент Трахтман с добровольными помощницами распаковывает новую химическую посуду и странного вида сосуды в своём химическом блоке лаборатории и ни на кого, в связи с этим, внимания не обращает. Где теперь его студентки сдают «хвосты» не известно, в Деканате он практически не появляется, обустроив себе отдельный кабинет в лаборатории.
- Эммануил Иосифович! – Кофман решил «пробить» непробиваемого доцента, - Известно, что девушки-электрики пьют до потери сопротивления. А девушки-химики?!
– До потери реакции, - на «автомате» отвечает Трахтман.
Секретарша Аня с утра до ночи выстреливает пулемётные очереди на электрической печатной машинке «Ятрань». Аня сейчас чуть не самая важная, ибо, без бумажки… К ней очередь с пачками рукописей и подношениями в виде шоколадок, коробок конфет и яблок с апельсинами.
До меня, никому дела нет, все заняты. Даже, никто и не спросил, где же я болтался почти неделю… Вайсберг, на бегу, просто махнул рукой, мол, привет! Понятно, у него вступительные экзамены на носу, а в сентябре новый Факультет уже открывает свои двери.
***
К нам, в хрущевку, заехал дядя Антон Лазарев. Не один, а со своим Власовым, уже … подполковником! Заехал попрощаться, его с повышением переводят в Москву, в центральный аппарат КГБ СССР, на генеральскую должность начальника новой Службы Экологической Безопасности. Генерала обещают дать через пол-года. Пока никак у него не получается стать генералом, только прижился на новом месте службы, и вот, опять…! Власов остаётся за него на Областном хозяйстве.
