Нил Стивенсон - Движение
О гребле на старинных галерах
Разъяснение устройства мышцы
Железо и Sp. Salis[18] образуют гремучую смесь
Мазь от ожогов, рецепт
Мысли материальны; объяснение и возможное число их в человеческой жизни
Различие обезьяны и человека
Как разлагающееся вещество производит свет
Микрометр новейшего устройства
Возможная причина либрации Луны
Кремни: об их происхождении и первоначальной текучести
Французская академия опубликовала открытия, прежде сделанные здесь
Почему вода при замерзании расширяется
Воздействие землетрясений на состав воздуха
Горы, создаваемые землетрясениями
Критика гипотезы тяготения Гоба
Летучие рыбы и о полете вообще
Центр Земли не является её центром тяжести
Наблюдения за разложением человеческих тел
Опровержение Антельмовых взглядов на природу света
Подлинный рецепт орвиетано
Почему в лунных лучах не ощущается тепла
Тяготение и свет, два величайших закона природы, суть разные проявления одной причины
Годометрический метод нахождения долготы
Опыты по применению на себе растения, кое португальцы именуют «бханг», а мавры — «ганджа»
Механический способ вычерчивания конических сечений
Зажигательные стёкла древних
Гук спрятал свой архив в стенах Бедлама, потому что не доверял Королевскому обществу, конкретно — Ньютону. Даниель стал читать заголовки вслух, чтобы попрекнуть Исаака, однако, начав литанию, не смог остановиться. Это была словно квинтэссенция того ртутного духа, который на заре Даниелевых дней породил золотую пору Королевского общества. Он как будто припал к источнику вечной молодости.
Остановила его страница, написанная не по-английски, как почти все, и не по-латыни, как некоторые, а совершенно иным алфавитом. Буквы не напоминали латинские, греческие или еврейские, они не были ни кириллическими, ни арабскими и в то же время не несли сходства ни с одной восточной системой письменности. То была исключительно простая, чёткая и ясная форма записи — для тех, кто может её прочесть. Даниель почти мог. В первое мгновение он застыл, как будто налетел с разбега на каменную стену, и только-только начал разбирать заголовок, как услышал голос Сатурна:
— Я уже видел несколько таких, док. Что это за язык?
Исаак, смотревший на лист у Даниеля в руках с расстояния в три фута, ответил:
— Истинный алфавит — язык, созданный покойным Джоном Уилкинсом по философическим принципам. Предполагалось, что он вытеснит латынь. Гук и Рен некоторое время им пользовались. Вы ещё можете его читать, Даниель?
— А вы? — спросил Даниель. Это могло оказаться важным.
— Без книги Уилкинса — нет.
— Это рецепт, — сказал Даниель, поднося листок чуть ближе к глазам. — Рецепт восстановительного лекарства из золота.
— Тогда не трудитесь переводить, — бросил Исаак. — Мы все знаем, что покойный мистер Гук был падок до шарлатанства.
— Гук не придумал рецепт, только записал, — возразил Даниель. — Он ссылается на человека, который научил Королевское общество получать фосфор.
Для Исаака это было равнозначно имени «Енох Роот», для Сатурна и остальных не значило ничего.
— Продолжайте, Даниель, — сказал Исаак. Теперь он был весь внимание.
— Гук начинает с рассказа о событии, происшедшем где-то… — Долгая пауза, затем внезапное озарение: — Нет, здесь! Прямо здесь, где мы сейчас стоим. Дата… если я правильно сосчитал… лето Господне тысяча шестьсот восемьдесят девятое.
— Год и место ваших странно заблаговременных проводов, — заметил Сатурн.
Даниель аж поперхнулся, дивясь, как сам не заметил такой простой вещи. Однако Исаак глядел на него нетерпеливо, и Даниель продолжил:
— Описывается медицинская… нет, хирургическая манипуляция над объектом… человеком… мужского пола… сорока трёх лет.
— Вашим сверстником, господа! — вставил Сатурн. — Возможно, вы его знали.
— Объект страдал тяжёлой мочекаменной болезнью. Гук удалил камень.
— Как, здесь?! — Сатурн в изумлении огляделся.
— Я видел, как камень удаляли на улице, — сказал Даниель.
— И Гук проделывал здесь вещи куда более странные, — заверил Сатурна Исаак.
— Чем больше мы читаем его бумаги, тем больше я в этом убеждаюсь, — пробормотал Сатурн.
— Читайте дальше, Даниель!
— Операция прошла успешно. Однако больной… больной умер, — перевёл Даниель. Он почувствовал головокружение и вынужден был сесть на пыльный сундук, чтобы не рухнуть через балюстраду в здешний «колодец душ». — Прошу прощения. Больной умер, как это часто случается, от шока. Пульс отсутствовал. Тогда упомянутый мною учёный собрат покинул укрытие, из которого наблюдал за операцией…
— Как кстати! — фыркнул Сатурн. — Мы должны поверить, что алхимики прячутся по тёмным углам Бедлама, ожидая, когда кто-нибудь испустит дух во время импровизированной лито- томии?
— На самом деле всё гораздо проще. Алхимик присутствовал раньше, на дружеской пирушке, и остался посмотреть операцию, — пояснил Даниель. Он не читал по бумаге, а вспоминал то, что происходило с ним.
— Пирушка… быть может, те самые заблаговременные проводы, которые здесь столько раз поминали! — воскликнул Сатурн. Исаак с Даниелем не рассмеялись.
— У Гука была отражательная печь, уже разогретая для другого эксперимента. Алхимик спешно взялся за работу, позаимствовав некоторые химикалии из Гуковой лаборатории — прекрасно оснащённой, я сам свидетель. В частности, он взял нечто, называемое здесь кость-куб-чаша…
— Гук мог иметь в виду пробирную купель.
— Блестяще, Исаак. Купель и что-то, бывшее у него при себе в деревянном ящичке. Рецепт не так легко перевести — мне тоже придётся заглянуть в книгу Уилкинса. — Даниель пропустил страницу, затем другую. — Итог: небольшое количество светящегося вещества. Будучи помещено в рот умершего, оно вызвало сердцебиение и вывело больного из шока. Через несколько мгновений тот пришёл в себя и сообщил, что не помнит ничего из происшедшего. Алхимик удалился, забрав остатки вещества с собой. Гук записал рецепт по памяти.
— Это многое объясняет, — проговорил сэр Исаак Ньютон, очень странно глядя на Даниеля. Тому было всё равно: он обессиленно привалился к стене, отрешенно глядя в серебряное око света посреди купола и чувствуя себя не живее каменной Меланхолии.
— О да! — подхватил Сатурн. — Теперь мы знаем, что искал Имярек!
Тут он прикусил язык и тяжело сглотнул, почувствовав странное, безмолвное напряжение между Исааком и Даниелем.
— Или вы о чём-то другом?
В Бостоне было немало рабов, родившихся на Барбадосе от негров, завезённых поколение назад Королевской Африканской компанией герцога Йоркского. Никого суевернее Даниель в жизни не встречал. Создавалось впечатление, что путешествие через океан выдержали самые эфемерные элементы африканской культуры, в то время как весь багаж истории и мудрости остался за бортом. Они сходили на берег Массачусетского залива, бренча вудуистскими амулетами и бормоча несусветные слова и фразы, как будто жили в постоянном бреду. Когда они попадали в дома мнительных пуритан, склонных повсюду видеть чертей и бесов, возникала гремучая смесь, в чём пришлось убедиться некоторым жителям Салема.
Особенно часто эти рабы поминали «ходячих мертвецов» — эндемичное карибское поверье, будто колдуны умеют оживлять трупы, превращая их в бездумные орудия.
Даниелю некоторое время не удавалось отогнать мысль о живых покойниках. Он был беспомощен, как человек, помещенный в аппарат для усмирения буйнопомешанных, — если не ходячий мертвец, то мертвец, просидевший кулём по меньшей мере четверть часа, пока Сатурн и его помощники упаковывали наследие Гука.
Затем область рассудка, в которой обитают добродетели Просвещения, взяла верх над тёмными углами, в которых затаились дикие суеверия, ожидая случая выпрыгнуть с криком: «Бу!»
Кто на самом деле Енох Роот, Даниель не знал, но вудуистским колдуном тот явно не был. Если после операции он каким- то образом вытащил Даниеля с того света, то, очевидно, не при помощи некромантии. Скорее всего Даниель не умер, а впал в кому, из которой Роот и вывел его сильнодействующим средством. Ничего особенного — примерно как дать нюхательную соль. Гук же, и впрямь падкий до шарлатанства, навоображал невесть чего.
Впрочем, забавно: всего лишь третьего дня Даниель в письме Рооту выражал сомнение, что проживет следующие несколько недель.
