Михаил Николаев - Проверка на прочность
— Ну и что, что форма черная. Никакой это не морпех. У него просветы на погонах красные. Это или медик, или из прокурорских. Я медальки его глянул, там только юбилейные и за выслугу, у моего кореша у отца такие же.
— Там орденок еще.
— Это не боевой. Наверняка крыса штабная.
— Может, не будем? Еще менты покоцают.
— Да не ссы, попинаем немножко, да свалим.
— Дежавю[28], - подумал Георгий. — И этим гопникам не терпится схлопотать приключений на собственную задницу. Когда эти придурки, наконец, закончатся.
Георгий совершенно не боялся. Раньше, один против трех молодых парней он, скорее всего, не выстоял бы. А сейчас ему было смешно. За время неспешной прогулки организм успел получить мощную энергетическую подпитку и был готов к действию. Парни абсолютно не представляли себе, кого они собирались немного попинать.
— Эй, полкан, — раздался сзади слегка писклявый голос, — дай свою железяку поносить.
Георгий остановился, и не торопясь, повернулся к догонявшей его компании.
— В заднице поносить хочешь? Почему бы и нет, — Георгий положил правую руку на кортик и, прижав кнопочку большим пальцем, чуть подвытащил хищно блеснувшее на солнце булатное лезвие, — подставляй, отоварю. Холодное, острое и национальное, — вспомнил он бородатый грузинский анекдот.
Парни, ожидавшие совсем другого развития ситуации, остановились. Анекдот этот они раньше явно не слышали и шутку не оценили. На шпану эти молодые люди были совсем не похожи. Повадки тех, Георгий в свое время успел изучить. Судя по одежде и манере держаться, скорее всего, это были представители «золотой» молодежи. Не служившие в армии, и никогда не работавшие. Да и спортзал, судя по дряблым мышцам, эти ребята тоже давно не посещали. Но гонор у них был.
— Ты что о себе возомнил, козел? — недобро усмехнулся стоящий справа и, поудобнее перехватив бутылку виски, в которой на донышке еще что-то плескалось, двинулся на Георгия. Остальные двое сместились влево, стремясь перекрыть жертве пути к отступлению.
Георгий резким толчком ладони воткнул кортик обратно в ножны — марать оружие в драке он не собирался изначально, и немного разведя в стороны полусогнутые в локтях руки, встряхнул кисти с расслабленными пальцами. По мышцам прошла теплая волна, свидетельствующая об их готовности к резкому сокращению, сопровождающемуся мощным выплеском энергии.
— Давай теленочек, сейчас мы посмотрим, кто из нас козел.
И в этот момент Георгий почувствовал, что опасность ушла. Что-то изменилось в окружающем мире и драки уже не будет.
Парень уже замахнулся бутылкой, но, в последний момент оглянулся на звук взвизгнувших за его спиной тормозов и вынужден был остановить удар. У тротуара остановилась машина ППС[29] с надписью «милиция» на борту и из нее сноровисто выпрыгнули два сержанта.
— Стоять, бояться! — гаркнул один из них.
Парни выполнить первую из команд не удосужились, всецело сконцентрировавшись на выполнении второй. Они буквально прыснули в стороны. Но сержанты оказались проворней. Миг, и они уже тащили к машине двоих из нападавших. Георгий, оперативно подставивший ногу третьему, поднял его с земли за шиворот и толчком отправил к остальным.
— Товарищ полковник, с вами все в порядке? — уточнил, бросив ладонь под козырек, один из сержантов.
— Все в порядке, ребята, вы вовремя подъехали.
— Вы не сможете подъехать с нами в отделение, протокол оформить?
— Нет, ребята, я тороплюсь, у меня поезд через 40 минут. Запишите мои данные.
— Зачем данные, пять то минут у Вас найдется. Я сейчас прямо тут все оформлю, — произнес сержант, привычно откидывая крышку планшета и доставая авторучку.
Второй из сержантов, между тем, защелкнув наручники на руках незадачливой троицы, запихивал парней одного за другим на заднее сидение.
— И что Вы им инкриминируете?
— Распитие спиртных напитков в общественных местах и хулиганство.
— Так мне что, на суд теперь в качестве свидетеля придется через некоторое время приезжать?
— Какой суд, зачем? Мы им сейчас быстренько 15 суток оформим, и пусть общественные туалеты моют.
— Что, от меня и показаний никаких не требуется?
— А зачем? Мы с напарником видели вполне достаточно. Сейчас в протоколе распишетесь и все. Орден Вам вчера в Кремле вручали?
— Да, вчера.
— Поздравляю. А мы с напарником как фанера над Парижем пролетели. Только дембельнулись из армии и в милицию устроились, перед поступлением в Академию МВД — это у них сейчас как курс молодого бойца в армии, тут все и началось. Знали бы — на сверхсрочную бы остались. Глядишь, и нам что прилетело бы.
— А как вы так быстро на месте оказались?
— Так усиление же. Вчера ордена многим вручали, вот нас и напрягли. Присмотреть ненавязчиво, чтоб не вышло чего. Народ то гудел плотно. А в Москве швали всякой еще много осталось. Уголовников то быстро вычистили, сектантов разогнали, гастарбайтеров депортировали, а вот такие — ни рыба, ни мясо, пока ошиваются. Раньше их папаши отмазывали, а теперь шалишь! Если папаша только попробует сунуться и права покачать, или, не дай бог, на лапу сунуть, вот тогда уже суд. Теперь с этим строго. Нам несколько минут назад с пульта сообщили по рации, что за офицером подозрительная троица пристроилась, подъезжаем, а их уже брать можно.
— Погоди, а на пульте как узнали? Меня что, персонально вели?
— Зачем? Камеры ведь везде имеются. Так что оператор всей обстановкой на улице в режиме реального времени располагает.
Георгий оглянулся вокруг, пытаясь вычленить из окружающей обстановки потоки внимания.
— Нет, — усмехнулся сержант, — так Вы камеры не увидите. Они ведь маленькие совсем, да и расположены так, чтобы на глаза не попадаться.
— Почему не увижу? Вон там, под крышей у самой пожарной лестницы одна стоит. А вторая чуть дальше, на столбе над светофором.
— Ну, Вы даете! Не знал что скрытые камеры вот так, мимоходом, срисовать можно. И многие так могут?
— Пока очень немногие. Но все меняется. Может и у Вас, со временем, получаться будет. Вы как-нибудь во ВНИИ ПП[30] к Виноградскому загляните, может и у Вас способности, какие откроются.
— Спасибо. Обязательно зайду. Все, я закончил. Прочитайте и распишитесь вот тут, пожалуйста. А вот сюда свои данные впишите. Спасибо.
— Это Вам спасибо. Может ведь милиция работать, когда надо.
— Почему, когда надо. Теперь постоянно нормально работаем. Дурь всякую убрали, бумажки лишние, никому не нужные, мероприятия «для галочки». Без всего этого, оказывается, вполне можно обходится. А главное, понимаем, что дело нужное делаем. Платят нормально, народ с уважением относится, начальство по-пустому не придирается — что еще надо?
— Ладно, ребята, езжайте. Мне уже, действительно, пора.
На вокзал он пришел за десять минут до отправления поезда. Перед кассой очереди небыло вообще. Георгий взял билет на Сапсан и неторопливо проследовал на свое место. Буквально через минуту после того, как он устроился в кресле, поезд мягко тронулся.
— Ну что же, — подумал Георгий, глядя в окно на пролетающие полустанки, — с милицией, вроде бы, налаживается. Не думал никогда, что таких изменений можно за один год добиться. А вот с некоторой частью населения проблемы еще долго сохранятся.
— Таких как эта троица — только по Москве, чуть ли не полмиллиона наберется. За 20 лет много дерьма повсплывало. И быстро их не перевоспитаешь. Парней еще в армию можно было бы отдать на перевоспитание. Там дурь быстро выбивают. Так ведь не возьмут их теперь в армию то. А с девчонками вообще непонятно что делать. Только индивидуальная работа. Да и то, мозги не у всех включить получится.
— И, если бы проблема ограничивалась только «золотой» молодежью! К сожалению, были и другие категории граждан, оказавшихся вне русла, по которому двигалась основная часть населения СРГ.
— Алкоголики. Двадцать лет спаивания населения не прошли даром. По объемам потребления алкоголя на душу населения, страна уверено держала первое место. Пили все. Если раньше алкоголик мог допиться до «белочки», или элементарно посадить себе печень, то, начиная с девяностых годов, пошли отравления. Небольшая доза метанола купируется этиловым спиртом и не приводит к летальному исходу. Но, организм то при этом получает глобальное патогенное воздействие, которое в сотни раз превышает вред от качественного алкоголя. Начиная с определенной ступени, человек полностью выключается из общественной жизни, семейных и производственных отношений. Ничего кроме бутылки его уже не интересует. Это лечится, но очень тяжело. И только индивидуально. Некоторых сейчас еще можно вытащить. Нужна государственная программа, нужны деньги, люди, специальные клиники.
