Дмитрий Дашко - Штрафники 2017. Мы будем на этой войне
Со стороны проспекта Мира, параллельного улице Карла Маркса, в предрассветных сумерках монолитом высилось здание теперь уже бывшей краевой администрации с черными зевами оконных проемов. Между двумя этими улицами стояло полуразрушенное массивное здание, где располагалась краевая библиотека, еще какие-то государственные учреждения. Не менее мрачно выглядело противоположное этому массиву здание, которое до войны занимала структура РЖД — российских железных дорог.
Эти строения, как и большинство других, успели выгореть и прокоптиться, что дополнительно усиливало общую картину разрушений и запустения. Столь сюрреалистичный пейзаж знакомого с детства города оставлял в душе Павла странное ощущение чужеродности, какого-то сна, больше похожего на явь, когда никак не можешь проснуться, вырваться из душных объятий Морфея.
Вдруг где-то вдалеке громом пророкотала пробудившаяся артиллерия, и сразу же близкая пулеметная очередь разорвала остатки тишины. Пунктир трассеров прочертил серое предрассветное небо, исчезнув за темными очертаниями обгоревших зданий. Обманчивое спокойствие потонуло в злой автоматной и пулеметной трескотне, многоголосое дробное эхо выстрелов тревожно заметалось по разрушенным улицам.
«Началось!» — подумал Лютый.
В кровь привычно выплеснулся адреналин, сердце учащенно забилось, в висках запульсировало, во рту пересохло.
За пару кварталов от площади ухнули взрывы. А потом еще, еще и еще. В небо взметнулись черные клубы, полетели размолоченные куски бетона. Горохом застучали по жестяным крышам падающие обломки. Взрывная волна дыхнула жаром, вытолкнула в улицы и проулки прогорклый дым и тучи пыли. Облако расползалось, укрывая мутной пеленой сгоревшую технику, вздыбленный асфальт и бетон, обволакивало стены, пахнуло внутрь зданий.
К взрывам добавились тугие хлопки минометных выстрелов и вой мин, натягивающий струной и без того взвинченные нервы.
«Обрабатывают вторую линию обороны опозеров, — понял Павел, глядя на ад артобстрела, разверзшийся в паре кварталов от его взвода, — все-таки штабной майор дело говорил о непосредственном контакте. Если бы артиллерия ударила сюда, всех бы перемололи, и чужих, и своих».
— Пошли!!! — заорал Гусев, поднимаясь.
Взвод врассыпную устремился к кинотеатру.
Павел бежал, как и все — пригнувшись, часто падая, куда придется, когда громыхало сильно и поблизости.
«Где опозеры?! — металась разгоряченная мысль. — Почему никого не видно?!»
И тут на третьем этаже в одном из многочисленных оконных проемов заработал пулемет, а за ним беспорядочной трескотней ожили другие обгоревшие провалы.
Пули густо вжикали совсем рядом, выбивали бетонное крошево, уходили в землю, поднимая фонтанчики пыли. Появились убитые и раненые.
Взвод залег.
Лютый увидел, как Лемешко устраивает поудобнее на правом плече трубу «Мухи».
— Клык!!! Пулеметчика!!! — крикнул Гусев.
Тот кивнул, встал на колени, на мгновение замер и выстрелил. Труба громко бухнула. Заряд устремился в окно, сверкнувшее вспышкой взрыва, оборвавшего пулеметные очереди.
Залечь Клык не успел. Пули ударили ему в спину, толкнули на асфальт. Штрафник упал, ударившись лицом о выкрошенную временем и войной асфальтовую дорожку.
Павел ошарашенно оглянулся и успел увидеть голову Митяя, юркнувшего за кучу мусора.
— Митяй!!! — заорал Лютый. — Митяй!!! Убью, сука!!!
— Вешайся, падла!!! — с вызовом крикнул уголовник.
— Убью!!! — продолжал бесноваться Павел.
Каждой клеточкой ожидая выстрела, он пополз к укрытию Митяя. Желание расправиться с ним пересилило все остальное. Лишь бы эта сволочь не выстрелила раньше, лишь бы добраться до него, раздавить, размазать, загрызть живьем…
За кучей уже никого не было.
«Наверное, в шахту опять спустился, и дружки его там же, — подумал Павел, чувствуя, как ненашедшая выхода ярость сотрясает тело. — Твари! Ох, твари! Лично убью каждого! Пусть меня потом расстреливают. Пусть…»
Он пополз к шахте. На его пути вдруг возник Студент. Он непонимающе смотрел на отступающего командира.
— Митяй Клыка убил! — выдохнул Павел. — В спину выстрелил, подлюка!
— Потом, Лютый, потом! — схватил его за одежду Чечелев. — Взвод на тебе!
Словно очнувшись, Гусев с досадой подумал, что как командир он никуда не годится. Бросил всех, наплевал на боевой приказ, поддался сиюминутному порыву.
Они поползли к Лемешко. Клык мелко вздрагивал в агонии, на его спине расплылось большое кровяное пятно. Но вот он затих, расслабился, последний раз с хрипом коротко вздохнул и замер.
— Пусть земля тебе пухом! — прошептал Гусев, сознавая, что вряд ли им удастся по-человечески похоронить того, кого он уже привык считать другом.
Распределив между собой его боекомплект, Лютый и Студент поползли дальше.
— Слушай мою команду! — крикнул Лютый. — Короткими перебежками к кинотеатру — вперед!
Вскочил первым, сделал несколько прыжков и упал. Неподалеку плюхнулся Студент. Чуть дальше шлепнулся плашмя Грешок, поправил сползшую на глаза каску. На его небольшой голове она выглядела, будто шляпка гриба, делая владельца маленьким и беспомощным, оказавшимся на этой войне исключительно по недоразумению. Но автомат в руках вчерашнего выпускника школы ожил, затрясся короткими очередями.
Несколько штрафников успели пробежать далеко вперед и там залегли. Теперь этот «авангард» вел огонь по черным провалам окон, делая все, чтобы оттуда не могли вести прицельную, как в тире, стрельбу.
Как только штрафники поднялись в очередном броске, со стороны парка Горького тяжелым басом заработал пулемет БТРа.
Троих поднявшихся мощные пули отшвырнули в сторону, пробили навылет, вырвав окровавленные ошметки.
Взвод снова залег.
— Взводный! Разреши! — крикнул Студент.
— Что? — не понял Гусев.
— Сделаю я этот «бэтээр»!
— Давай! Только аккуратнее! Не лезь по-глупому!
Чечелев быстро организовал трех бойцов, объяснив им суть плана. Они поползли и скоро исчезли из видимости.
Артобстрел второй линии закончился. Но над городом грохотала канонада общего наступления. Со стороны продвигающихся основных сил штрафников доносилась беспорядочная стрельба и изредка уханье ручных гранат. Там шел бой, тогда как взвод Гусева, призванный внести разлад в тылу первой линии обороняющихся, поставленную задачу до сих пор не выполнил.
Глава XXIII
Поцелуй падшего ангела
Четверо штрафников во главе со Студентом быстрыми перебежками пересекли улицу Карла Маркса, перелезли через пролом в ограде на территорию парка. Рассредоточившись, они решительно побежали к бэтээру, заходя сбоку.
БТР-90 «Росток» прятался за грудой металлических каркасов всевозможных аттракционов — каруселей, вагончиков детской железной дороги и прочих штуковин, когда-то радовавших детвору, с нелепо выглядящими в этих условиях рисованными фигурками мультяшных персонажей — всегда жизнерадостных, смешных и беззаботных. Теперь их бульдозером сгребли в одну монументальную возвышенность.
На пути попался окопчик с пятью опозерами. Вероятно, это был десант боевой машины, что по штату должен составлять шесть человек.
Бойцы оппозиции штрафников откровенно проморгали. Ну никак не ожидали появления врага — вот так сразу, неожиданно, почти из ниоткуда. Это стоило им жизни. Студент застрелил их с ходу, не дав поднять оружие.
Штрафники добежали до бэтээра. Чечелев с разбегу прыгнул на подножку, ухватился за скобу, вскочил на машину и постучал по башне прикладом.
Когда приподнялась крышка, он сунул ствол в приоткрытый проем люка и дал хорошую очередь. С командиром машины и наводчиком-оператором было покончено.
Леха забарабанил прикладом по правой крышке люка, где располагалось место старшего стрелка.
— Вылазь, падлы! — крикнул он. — Вылазь, или сожгу заживо!
— Мужики! Не надо! Мы сдаемся! — донесся из нутра стальной машины приглушенный крик.
— Вылазь!
— Мы сдаемся! Только не стреляйте!
— Вылазь, не ссы! — ухмыльнулся Чечелев, расставив ноги над люком.
Крышка приподнялась. Показалось испуганное чумазое лицо молодого парня.
— Здорово, земеля. Чего грязный такой? — насмешливо поинтересовался Студент.
— Не стреляй, — промямлил парень.
— Из машины, — приказал Леха, мотнув головой. — Второй — тоже! — повысил он голос.
Водитель и старший стрелок ужами соскользнули с брони.
Студент стоял на бронемашине, не обращая внимания на мечущуюся повсюду перестрелку и грохот. Выражение его заострившегося лица не предвещало ничего хорошего. Немного погодя он спрыгнул вниз.
Пленные испуганно жались к БТРу. Даже сквозь блестящую копоть было видно, как бледны их лица.
