Богдан Сушинский - Восточный вал
— Не мог бы, — машинально ответил он.
— Кстати, почему Овербек решил, что распятий должно быть сорок пять?
— Вот именно, почему? — все так же машинально поддержал Гитлера его адъютант.
— Ни с одной датой, ни с одним числом, связанным с Иисусом, Девой Марией и вообще с Библией это, по-моему, не совпадает.
— Очевидно, потому мой фюрер, что твердо решил для себя: в сорок пятом году Германия погибнет!
Фон Риттер взглянул на него, как инквизитор на чернокнижника, и мысленно содрогнулся. Ему и в голову не приходило, что число подземных распятий может быть привязано к предполагаемой дате окончания войны.
— Вы… тоже в этом уверены, Вольраб?
— Сейчас мы говорим о штандартенфюрере Овербеке и затеянной им игре в нумерологию.
— Следовательно, он был окончательно уверен?..
— Что Германия уже не просто проиграет нынешнюю войну, как не раз проигрывала до этого, а погибнет как страна, как рейх.
Бригаденфюрер снова внимательно взглянул на адъютанта, словно заподозрил, что тот сам выдумал такое объяснение, и вновь перевел взгляд на распятие.
Крест был выдолблен в нише, очень напоминающей гробницу, как если бы ее, «стоя», вмуровали в стену. Волосы и венец на голове Христа были сделаны мастером таким образом, что очень напоминали каску с начертанными на ней буквами «СС». Именно так «Христос в каске воина СС», и воспринималось это изваяние, которое солдаты гарнизона уже называли между собой «СС-Распятием».
— Странно, почему Овербек решил, что крах наступит в сорок пятом?
— Теперь для этого уже не нужно быть пророком.
— Однако Овербек отдавал свой приказ еще в сорок первом, кто тогда способен был назвать дату краха рейха, кто вообще способен был предположить, что мы потерпим крах?
— Такой человек был. Исходя из предсказания лагерного пророка — Фризского Чудовища, — мы должны потерпеть полное поражение весной сорок пятого. А еще точнее — в начале мая. Теперь в это уже нетрудно поверить даже нам с вами, самым убежденным сторонникам победы вермахта, — на всякий случай подстраховался адъютант. — Однако Фризское Чудовище произнес это слово еще в сорок первом.
— Вот что значит невовремя повешенный пророк, адъютант Вольраб! — поучительно изрек комендант.
— Что совершенно непростительно.
— Любое святое дело в этом мире следует начинать с избиения пророков, а сотворение империи — с сотворения напророченных пророками эшафотов.
— Так, может, вместо очередного «СС-распятия» в одной из ниш следует высечь ваши слова?!
— Следует, — кивнул фон Риттер. — Есть слова, которые человечество просто обязано увековечивать в граните, — объяснил он и, воинственно ухватившись руками за кобуру, направился в свои апартаменты.
Сегодня он впервые входил в цитадель как комендант «Регенвурмлагеря». И хотя письменный приказ о своем назначении барон получил еще три дня тому назад, пребывая в Берлине, только сейчас, в эти вот минуты, он по-настоящему осознал, что теперь-то он наконец действительно является комендантом секретной подземной базы СС, комендантом «Лагеря дождевого червя». И не собирался умалчивать о том, что восхождение на данный пост является достойной платой за время, уже проведенное им в подземных лабиринтах, а точнее, в потустороннем мире обвалов-погребений, крематориев, подземных электростанций, пещерных казарм почти обезумевшего гарнизона и таинственных камер «Центра по формированию гарнизона зомби», именуемого еще «Лабораторией призраков».
Предсказания лагерного пророка, Фризского Чудовища?! Еще бы! Овербек шага не мог ступить, чтобы не освятить себя очередными видениями этого новоявленного «Кассандра»! Не исключено, что и само его сумасшествие — плод видений и предсказаний Фриза.
32
— Господин бригаденфюрер, унтерштурмфюрер Крайз прибыл! — доложил адъютант, вежливо, почти чинно пропуская мимо себя колдуна и предсказателя.
Вольраб всегда опасался этого чудовища, поэтому Крайз оставался единственным человеком в «Регенвурмлагере», с которым всесильный адъютант коменданта пытался не портить отношений и от которого всегда держался подальше.
Что ж до бригаденфюрера, то он даже чуть-чуть приподнялся, чтобы получше разглядеть это гигантское бесформенное существо, которое не то чтобы несмело, но как-то странно, боком входившее в его кабинет, словно протискиваясь при этом между каменными завалами подземной «СС-Франконии».
За то недолгое время, которое барон пробыл заместителем Овербека, он видел Фризское Чудовище всего дважды, да и то мельком. Поскольку Овербек всегда считал Фридриха Крайза своим личным предсказателем, то первое время содержал его здесь же, в цитадели, под охраной, в отдельной, обшитой досками выработке, никого и ни под каким предлогом не подпуская к нему. И порой фон Риттеру казалось, что штандартенфюрер оберегал своего изуродованного огнем и судьбой фриза[30] не только как хранителя своей судьбы, но и как святыню, как некий одушевленный талисман «Регенвурмлагеря».
— Садитесь, унтерштурмфюрер, — предложил барон и, сморщившись, проследил, как Фризское Чудовище, не спеша, какой-то особой, разгильдяйской развалочкой, приближается к креслу у его стола.
Риттер уже знал, что Крайз всегда держится с той вызывающей самоуверенностью, которая любого общающегося с ним старшего офицера приводила в гневный трепет. Однако ему все же не верилось, что точно так же Крайз решится вести себя и с ним, комендантом лагеря. Тем более что он помнил, с какой покорностью воспринимало это чудовище любое распоряжение штандартенфюрера Овербека.
Может, лишь из благодарности за эту покорность, в последние дни своего пребывания в должности коменданта «СС-Франконии» Овербек так упорно добивался, чтобы Крайза возвели в чин лейтенанта СС. Хотя в штабе Гиммлера многие этому противились.
Впрочем, о том, что он уже является офицером СС, Фризское Чудовище пока еще не знал. Вот и сейчас обмундирован был Крайз в небрежно пошитый зеленоватый френч, на котором не просматривалось никаких знаков различия, и накладные карманы которого находились на разной высоте и были разных размеров. Но когда этот человек представал перед кем-то, мало кому приходило в голову рассматривать его обмундирование; не до этого было.
Стоило взглянуть на этого огромного, более чем двухметрового роста, увальня, на его непомерной ширины безформные плечи, напоминающие два взваленных на плечи нормального человека полупустых мешка; чтобы уже при этом зрелище поразиться внешности Крайза.
Но главным раздражителем чувств человеческих все же выступало лицо Крайза, точнее, то, что у остальных людей обычно называлось лицом. Дело в том, что еще в школьные годы лицо и значительная часть тела этого человека были сильно обожжены. Причем получилось так, что со временем подбородок Крайза почти сросся с грудью, являя миру поистине жуткую маску из затвердевших кусков изуродованной ткани, мясисто-пепельных шрамов и уродливых фурункулов, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы ужаснуться и возненавидеть, раз и навсегда возненавидеть это «Фризское Чудовище».
— Почему меня называют унтерштурмфюрером? — губы Фризского Чудовища были ужасающе искорежены, поэтому общался он с миром каким-то странным шепеляво-сюсюкающим басом. И почти после каждого слова с таким рыком прочищал свою гортань, что заставлял вздрагивать даже тех, кто, казалось бы, давно должен был бы привыкнуть к его манере и говорить, и шумно, хотя и полуутробно, дышать.
— Есть приказ обергруппенфюрера Кальтенбруннера о назначении вас начальником особой, секретной «Лаборатории призраков».
— «Лаборатории призраков»?! — Гримасу, которая вырисовалась на чудовищно изуродованном лице Крайза, трудно было назвать улыбкой, даже если за эталон красоты ее принимать улыбку Квазимодо.
Но все же, это, в самом деле, была улыбка. Крайз мог чувствовать себя счастливым, если только он догадывался о существовании такого чувства. Как бы там ни было, а именно фельдфебель Крайз являлся настоящим основателем этой секретной лаборатории: под его руководством она строилась, под его командованием охранялась, и под его идеи проводилось в ней немало таинственных экспериментов.
— Так вот, в этом приказе начальника Главного управления имперской безопасности вы названы унтерштурмфюрером, то есть младшим лейтенантом войск СС, а в таких делах шеф РСХА ошибаться не способен.
— Неужели начальником лаборатории? — это уточнил не Фризское Чудовище, а адъютант Вольраб. О возведении Крайза в офицерский чин он как раз слышал, а вот о назначении на должность — впервые. И был удивлен, что бригаденфюрер почему-то не информировал его об этом событии еще там, на поверхности.
«А ведь, скорее всего, бригаденфюрер опасался, что проболтаюсь в разговоре с кем-то из знакомых офицеров, понятия не имеющих не только о новой лаборатории, но и о самом «Регенвурмлагере», — довольно быстро нашел объяснение этому умолчанию гауптштурмфюрер. — Тоже мне, великий таинственник!»
