Михаил МЕДВЕДЕВ - КОНТРОЛЬНОЕ ВТОРЖЕНИЕ
— Вы готовы?
— Смотря к чему, – процедил я сквозь зубы.
— Вы ничего не чувствуете? – Эш озабоченно потер переносицу.
— В смысле? Что я должен почувствовать? – Я почти пожалел своего врага, уж очень несчастным он сейчас выглядел.
Жалость к врагу? Странно. С чего бы это? Может, эликсир все-таки работает?
— Вы ничего не чувствуете по отношению ко мне? – Сержант тяжело задышал, его лицо стало красным, а глаза слегка вылезли из орбит.
— Не понимаю вопроса.
— Элизабет. – Сержант с хрустом щелкнул пальцами.
Буквально через секунду за моей спиной лязгнул дверной фиксатор. Красивым женским именем Элизабет обозначалась заплывшая жиром бочкообразная особь. Мой мозг отказывался причислять ее к земным приматам. Это ходячее недоразумение больше смахивало на сухопутного моллюска с другой планеты, чем на человека. Рядом с ее чудовищной полнотой сержант казался худеньким голодающим подростком.
— Вы удивительно скоро явились, моя быстроногая мисс, – восхитился Эш.
— Я была в соседнем кабинете, – ответила она по-итальянски, – Помогала Смиту. У него были трудности.
— Полагаю, что и вы столкнулись с чем-то похожим.
Элизабет подошла к столу Эша. Я скользнул взглядом по ее надутым щекам, по редким нездоровым волосам, туго стянутым в пучок на затылке, по многоэтажному складчатому подбородку, лоснящемуся от жира, проступающего сквозь большие поры. Если бы ученые умели превращать животных в людей, то приблизительно так выглядела бы очеловеченная свинья.
— Проблемы с эликсиром любви? – проницательно спросила Элизабет, буравя меня крошечными глазками.
— Угу, – мрачно кивнул Эш и добавил тоже на итальянском: – Не знаю, что делать.
— Не волнуйся, – отмахнулась толстуха. – Все достаточно просто. У них нет понятия об однополой любви. Ты его не возбуждаешь.
— Ерунда. Гомосексуальность – врожденное природное свойство каждого нормального человека.
— Сейчас увидишь. Ну-ка, комми, – на этот раз она, похоже, обращалась ко мне. – Да, да, ты, комик. Смотри на меня. Я тебе нравлюсь? Хочешь меня?
Я с трудом сдержал рвотный позыв. Похоже, враги перешли к настоящим пыткам. Животные!
— Понятно. – Элизабет махнула рукой помощнику Эша. – Алекс, еще одну дозу эликсира красавчику.
Сержант протестующе замотал головой и замахал руками, но на женщину его смешные телодвижения не произвели никакого впечатления.
— Все будет хорошо, Эш. У этих коммунистов такой зверский иммунитет, что они любую химию минут за пятнадцать разлагают на глюкозу и аминокислоты.
Я почувствовал укол в шею и дернулся всем телом.
— Ну а теперь, комик, как я тебе? – Элизабет гордо выпятила бугры, которые должны были символизировать женские груди.
Меня снова перекосило от отвращения.
— Полагаешь, сработает? – обиженно вопросил Эш по-итальянски. – Я вообще не уверен, что они способны на любовь. Настоящие роботы. В башке идеология и никаких эмоций. Собираюсь написать рапорт о том, что их бесполезно цивилизовывать. Лучше всего уничтожить поголовно всех. Они злы, тупы и кровожадны.
— Расслабься. И не таких обламывали. Кстати, как зовут твоего робота? – Женщина разглядывала меня с нарастающим интересом, будто не я, а она получила дозу «эликсира любви».
— Светозар, – сержант презрительно скривил губы.
— Серб, что ли? – она грубо и отрывисто хохотнула.
— Он русский. Пятый за сегодня. Тут их очень много.
— Русский? Настоящий? – В ее взгляде мелькнул страх, смешанный с отвращением. – Тот самый ущербный генотип? Выглядит, как человек, но на самом деле ни по интеллектуальным, ни по эмоциональным параметрам человеком не является. Забавно. Он действительно внешне ничем не отличается от нас. Откуда такое чудо? – спросила она очень тихо, будто надеялась, что от этого ее итальянский станет для меня менее понятным.
— Оттуда! Из ада. – Сержант тягостно вздохнул. – Ты что, забыла, куда мы несем свет свободы и демократии на этот раз?
— Зря мы это затеяли.
— Тебя не спросили. Они готовились к тому, чтобы первыми на нас напасть. Если бы мы не спустились в преисподнюю, то преисподняя явилась бы к нам.
— Посмотри на меня, марксист недорезанный, – сказала Элизабет по-русски и снова начала трясти своими телесами.
Я хотел отвернуться, но потом подумал, что не так уж отвратительно выглядит эта женщина. У нее очень пикантные е пухлые губы, глубокие, красиво посаженные глаза, роскошная грудь. Как я мог не заметить сразу ее аккуратные ушки удивительно правильной формы и тонкие нежные волосы. Наверное, их приятно гладить рукой.
— Он сварился. Допрашивай, – Элизабет толкнула Эша в плечо.
Сержант оживился и зашуршал какими-то бумажками. Откуда они взялись? До последнего момента на столе не было никаких бумажных документов. Похоже, я действительно «сварился».
— Скажите, рядовой, – Эш строго посмотрел на меня, – обладаете ли вы информацией, которая могла бы представлять интерес для нас как представителей свободного мира?
— Нет, – решительно ответил я.
— Все правильно. – Эш швырнул какой-то листок на стол. – Что может знать рядовой?
— Тут надо тоньше. Позволь мне, – перебила его Элизабет и обратилась ко мне: – Расскажи, Светозар, все, что может быть интересно мне. Очень тебя прошу. Пожалуйста.
Как я мог соврать этому небесному созданию? Раскрыть ей все тайны мира стало для меня в этот момент главным всепоглощающим желанием. Я должен был быть искренним, и тогда, возможно, она благосклонно посмотрит на меня.
— По неизвестной причине сразу после начала войны мне была присвоена степень «А»!
Это должно заинтересовать ее, с восторгом подумал я и не ошибся.
— Что есть степень «А»? – с любопытством спросила она.
Я задохнулся от счастья. Она смотрела на меня. Она слушала меня. Ничего прекраснее этого и вообразить было невозможно.
— Степень «А» – это степень, присваиваемая только самым важным персонам в Солнечной Системе, – таинственно поведал я. – И еще я хочу сообщить очень важную вещь. У меня частично стерта память. Думаю, что…
Договорить я не успел. Свет перед моими глазами померк, из горла вырвался хрип. Я замолк не в силах говорить дальше. Элизабет и Эш переглянулись. Я собрался с силами и продолжил:
— Очевидно, со мной произошло нечто очень важное и интересное для вас, но я не помню, что именно.
Мои челюстные мышцы свело судорогой. Я застыл, потеряв дар речи. Потом меня начало корчить от каждого удара сердца. Кровь сильно билась о барабанные перепонки, пыталась выбить глазные яблоки из глазниц и звонко колотилась о свод черепа. Мне показалось, что еще мгновение и моя голова лопнет, как расстрелянный разрывными пулями арбуз. Не в силах сохранять вертикальное положение, я сполз на пол и распластался у ног Элизабет.
— Похоже на блок, – глубокомысленно изрек Эш. – Паренек не так прост.
— Как бы не сдох, – с беспокойством сказала Элизабет, брезгливо отступая на шаг. – На твоем месте я бы отправила эту мокрицу вверх по паутине, иначе вместо награды ты рискуешь огрести груду проблем на свою большую волосатую задницу.
— Наверное, я так и сделаю, – вздохнул сержант. – Благодарю тебя за дельный совет.
— Не забудь поделиться премией. – Элизабет похлопала его по плечу. – В ней есть и моя доля.
— Не вопрос, красотка, – ухмыльнулся Эш. – Половина твоя.
Я, не отрываясь, смотрел на прекрасную фигуру Элизабет и впитывал ее божественный образ. А когда весь мир скрылся за серой пеленой, перед моим внутренним взором предстал ее воображаемый лик, которым я продолжал любоваться до тех пор, пока я не осознал себя сидящим в неудобном жестком кресле. Мои конечности были надежно зафиксированы, а голова зажата между двумя ребристыми пластинами.
Где я? Это была не та комната, в которой я изволил лишиться чувств. Там был серый матовый потолок, а здесь потолок белый и густо покрыт неяркими точечными светильниками. Я повертел глазами, но увидел только гладкую стену и края пластин, сжимавших мой череп.
Прислушался. Где-то рядом беседовали трое. Двое, судя по голосам, мужчины и одна, судя по запаху духов, женщина. Ни Эша, ни моей возлюбленной Элизабет, к которой я уже почти охладел, среди них не было. Разговор велся на ломаном австралийском, и я с трудом разобрал, о чем идет речь. Мне помогло то, что беседа шла неторопливо и с большими перерывами. Похоже, говорившие ели и пили, лишь изредка перебрасываясь фразами.
Один из невидимых собеседников с выражением вселенской скорби произнес:
— Господи, сколь примитивны твои творения. Вы знаете, Тэн, что устроили дилетанты из предварительной фильтровки?
Конкретно поставленный вопрос оказался риторическим, поскольку Тэн не знал ответ на него и промолчал.
