Михаил Медведев - Контрольное вторжение
Обзор книги Михаил Медведев - Контрольное вторжение
Михаил Медведев
Контрольное вторжение
Пролог
Осень 2036 года выдалась теплой. Кроны деревьев пылали большими добрыми кострами, и их не могла погасить путающая близость стылого ноября. Пожухшая листва еще скрывала облупленные фасады домов, но очень скоро зыбкая разноцветная пелена осыплется на асфальт, и голые ветви кленов перечеркнут стены и небеса четкими черными линиями.
Пронзительно ясная погода обернется сырым туманным маревом, и люди привычно закутаются в плащи и куртки, отгородившись зонтами от слякотных небес.
Веселые прохожие превратятся в серые тени на фоне унылого дождя и будут созерцать неуютный мир пустыми безразличными глазами. Но это будет потом. Может быть, завтра, может быть, на следующей неделе. А если у нас все получится, то плохая погода не наступит никогда, потому что этот мир исчезнет. Его едва уловимые следы сохранятся только в нашей памяти, а мы запомним его залитым призрачным осенним солнцем на фоне пронзительно-голубого неба, слегка испачканного ватными клочками облаков.
Покрышки моего старенького «Опеля» тихо прошуршали по опавшим листьям, украсившим мостовую яркими пятнами собственных трупов. За сотню метров до неработающего светофора я привычно сбросил скорость и дисциплинированно показал правый поворот, хотя сзади никого не было. Мягко покачиваясь на выбоинах, машина неспешно въехала в захламленный двор старинного петербургского дома. У дома, как у человека или собаки, было имя. Его звали дом Перцова. Когда-то давно, после того как рухнула одна из стен, его было решено снести. Судебные исполнители и жандармы распихали жильцов по барачным поселкам в пригородах, после чего суета затихла, ибо где-то в бюрократических джунглях городской администрации что-то не срослось.
Недобитый каменный монстр продолжал жизнелюбиво взирать на окрестности черными глазницами разбитых окон. Теперь он верно служил своим новым тайным хозяевам и надежно хранил их страшные секреты.
Чтобы добраться до нужного парадного, мне пришлось объехать дворовый скверик, украшенный скелетированными останками больших деревьев, два раза свернуть направо и миновать арку, покрытую хитросплетениями глубоких трещин. Скромный «Форд» Титова, как обычно, приткнулся между ржавым мусорным баком и расплющенным контейнером с эмблемой морского порта. Непритязательный в обыденной жизни Сашка Титов и с машиной обращался с показушной небрежностью. Вот и сейчас несчастный «Форд» был не заперт, а в замке зажигания доверчиво торчал ключ. От кражи Сашку спасала исключительная дряхлость его драндулета и мистический ужас, вызываемый нашей компанией у местных уличных банд.
Я припарковался позади «Форда» с таким расчетом, чтобы Борей тоже смог впихнуть в маленький дворик свою коллекционную «Ладу» с золотистыми бамперами. Сегодня на нашей стоянке будет тесновато. Сразу три машины встанут здесь на вечный прикол. Чудом уцелевшие окрестные бомжи получат достойную награду за волю к жизни. Уже завтра самые смелые и жадные из них смогут завладеть дюжиной отличных высоколиквидных колес, и им не суждено будет разделить печальную участь собратьев, чьи скорбные останки покоятся ныне на воистину черной лестнице. Уверен, что пройдет всего три дня, и все три машины будут обглоданы до металлических каркасов. А еще через недельку не останется следов и от остального железа. Отбросы общества работают лучше и быстрее, чем ржавчина и гнилостные бактерии.
Я хлопнул дверцей чуть сильнее и торжественнее, чем обычно, и, с трудом перебравшись через кучу древнего мусора, взобрался на разбитые ступени крыльца. Крысы брызнули в стороны, как ошметки взрывающегося апельсина в рекламе сока. Только розовые пятки засверкали в пыльном сумраке парадного. Уважают, твари. А ведь поначалу и в грош не ставили. Кроме поспешно ретировавшихся грызунов, на ступенях лестницы обнаружился представитель племени хомо сапиенс. Он лежал в луже собственной мочи и рвоты. Не местный?
А может, напился так, что совсем страх потерял? Надо бы поколотить наглеца для его же пользы. Я поднял ногу, но сразу же опустил ее обратно. Жалко пачкать обувь, да и силы уже не те. Старость берет свое, и порой мне бывает проще пристрелить человека, чем аккуратно его покалечить. Пусть спит. Тем более что у меня осталось всего два патрона. Зачем мне больше, если сегодня мы все умрем?
Я переступил через бродягу, миновал лестничный пролет и остановился на площадке второго этажа. Здесь остро воняло испражнениями, плесенью, пылью и тленом. Заурядные ароматы мертвого дома, умирающего города, погибшей Империи. Я не шевелился. Ждал, когда отработает сторожевая схема. Спешка на этой лестнице могла привести к тяжелым увечьям и преждевременной смерти. Из темного угла на меня молча пялился глазок видеокамеры. Красный индикатор казался чужеродным порождением порядка во враждебном хаосе мироздания. Мне всегда хотелось швырнуть в него камнем. Прошло пять минут, телефон в моем кармане молчал. Пришлось достать трубку, отыскать в списке контактов Сашкин номер и нажать кнопку вызова.
— Васнецов? Вижу тебя. Сейчас отключу схему, — прогудел в трубке голос моего старого друга. — Готово. Поднимайся.
Я начал медленно карабкаться по ступеням. До четвертого этажа все шло хорошо, но потом возраст напомнил о себе. Начала душить одышка, мелко затрепетало в груди изношенное сердце. Пришлось остановиться у оконного проема, в котором давно уже не было ни стекол, ни рам. Чем дальше от грешной земли, тем чище воздух. Наверное, поэтому рай всегда располагают на небесах. В раю должно легко дышаться. Жаль, проверить не получится. Не достоин я рая, а вот познакомиться с климатом в аду, наверное, доведется. Я долго стоял, опершись на потрескавшийся подоконник. Дышал.
Взгляд лениво блуждал по серым стенам за окном, по деревьям, растущим прямо сквозь ржавые крыши. Этот дом чем-то напоминал мне меня самого, хотя и был гораздо старше. Он тоже подзадержался в этом мире.
У него тоже не было внуков, с которыми можно нянчиться по вечерам. У него даже не было старенького верного «Опеля». Я представил себе свою смерть, которая должна наступить через несколько часов. Из-за электромагнитной пульсации в придуманных Сашкой обмотках температура внутри моей черепной коробки поднимется до девяноста пяти градусов. От такой жары должны лопнуть глаза и из глазниц повалит густой желтоватый пар. Я во всех подробностях вспомнил, что происходило с подопытными бомжами, но почему-то жуткая картина на этот раз не испугала меня. Наоборот, мне стало легче, и мое сердце начало биться спокойнее. Оставшиеся лестничные пролеты покорились мне с удивительной легкостью.
Дверь на шестом этаже оказалась гостеприимно распахнутой. Александра нигде не было видно. Очевидно, обесточив защитный контур и отперев замок, он сразу же вернулся к своей аппаратуре. Его беззаботность в вопросах безопасности не имела никаких разумных пределов. Когда он работал над какой-либо проблемой, то забывал обо всем остальном. Настоящий маньяк науки, и в этом был его главный и, наверное, единственный плюс. Если бы не он, проект не сдвинулся бы с мертвой точки ни на сантиметр. Борей классно генерирует безумные идеи, но как только дело доходит до их воплощения, он становится молчаливым и скучным. Только термоядерная энергия Александра толкает проект вперед.
Чем сложнее задача, тем с большим упоением Сашка бьется над ней. Его способности воплощать в железе все что угодно, абсолютно безграничны.
Постороннему может показаться, что в этой компании талантов я человек лишний. Наука и я — понятия совершенно несовместимые. Слово «интеграл» вызывает у меня десятиминутный приступ зевоты, а изначальный смысл такого понятия, как синус, утерян мною лет пятьдесят назад. Зато я умею хорошо стрелять и драться. Точнее умел раньше, но даже того, что осталось, вполне хватает для успешной охоты на бомжей. Кроме того, за участие в проекте мне обещана вторая молодость. Неплохая награда, правда?
Я миновал железную дверь и аккуратно закрыл ее за собой, отсекая жидкий поток света, льющегося с лестницы. Стало темно. Для порядка я пощелкал выключателем, но, как и ожидал, результата не добился. Пришлось немного подождать, пока привыкнут глаза. Пахло тухлятиной, канифолью и прокисшим табачным дымом. Когда очертания стен проступили сквозь тьму, я повесил плащ на ржавый гвоздик и двинулся по длинному коридору. Время от времени мы устраивали субботники и выносили весь скопившийся мусор в ближайший двор-колодец, однако наш очистительный энтузиазм почему-то никогда не затрагивал конкретно это место, поэтому здесь прекрасно сохранились все культурные слои. При строительстве дома в начале XX века захваченное нами помещение отделывалось, как богатая просторная квартира, с залом для приемов, несколькими спальнями и комнатой прислуги. Позже, при смене социального строя, квартира превратилась в коммуналку, о чем свидетельствовало несколько абсурдно рассекающих богатую лепнину перегородок. Великая война оставила следы бумажных крестов на уцелевших стеклах. Перестройка ознаменовалась новыми революционными преобразованиями. В расселенной коммуналке разместился небольшой офис, маленький спортивный зал, парикмахерская и крошечное кафе на три столика. Очевидно, бывшую квартиру оккупировал элитный спортклуб для очень узкого круга посвященных.
