Андрей Валентинов - Овернский клирик
– Стол! – сообразил Ансельм. – Кровь Христова, стол!
Мы подошли ближе. Парень не ошибся. Это был действительно стол – ровный, полированный, с широкими креслами по бокам, тоже из цельного камня. Посреди стола чьи-то руки выбили крест – неровный, непривычной формы.
– Одно, два… четыре, – итальянец принялся обходить вокруг странного сооружения. – Десять… Отец Гильом! Двенадцать кресел! Это же…
– Круглый Стол, – усмехнулся я. – Остается подождать мессира Артура.
– Но ведь… Логры! Отец Гильом, помните?
Я, конечно, помнил.
– Брат Ансельм! Восхищаюсь вашей фантазией. Загляните под стол, там часом не лежит Эскалибур?
– А кто такие эти… логры? – поинтересовался Пьер. – Они чего, гномы?
– Судя по креслам, нет, – итальянец никак не реагировал на мои слова, но под стол все же заглянул. – Логры, брат Петр, это те, которыми правил Артур.
– А кто такой Артур?
Все это время Анжела стояла молча, и я никак не мог понять, чего она боится. В зале ничего страшного нет, и даже Его Высокопреосвященство Джованни Орсини не нашел бы здесь ничего достойного осуждения. Крест – и тот имелся.
– Здесь когда-то тоже жили логры, – возбужденно заговорил Ансельм, наскоро объяснив брату Петру, кто таков Артур. – Наверное, у каждого логрского короля был свой Круглый Стол. Помните, отец Гильом, сеньор Гуго упомянул какой-то орден Логров?
Я кивнул – фантазии итальянца внезапно показались не такими уж невозможными.
– И ты думаешь, брат Ансельм, что д’Эконсбефы не зря переехали сюда?
– Ну конечно! Тут должно быть еще что-то…
Ансельм еще раз обошел стол, затем направился к ближайшей стене.
– Надо обойти зал кругом! Надо… Ого, здесь проход!
– Здесь тоже коридор есть, – сообщил нормандец, обследуя другую стену. – Но его кто-то завалить.
Всего в зале оказалось четыре входа. Два были завалены. Свободными остались тот, которым мы пришли, и другой, слева от источника. Ансельм нетерпеливо заглянул в темноту.
– Стойте! – внезапно вскрикнула Анжела. – Не надо туда! Пожалуйста!
– Но почему? – итальянец притопнул ногой от нетерпения. – Анжела… То есть дочь моя. Объясни!
– Там… мертвые. Мертвые! – слова прозвучали глухо и жутковато.
5
Теперь мы шли медленно, стараясь не отставать друг от друга. Анжела взяла меня за руку, и я почувствовал, как ее бьет дрожь. Пьер громко сопел, держа наготове верный «посох», но вначале ничего особенного не происходило. Коридор казался ровным, чистым, с такими же, как и раньше, полированными стенами.
– Есть! – голос Ансельма прозвучал неожиданно и резко. – Смотрите!
Факелы осветили низкую продолговатую нишу. Анжела охнула, Пьер насупил брови и перекрестился. Мертвец. Оскаленный череп, желтые, распавшиеся кости. Он лежал здесь давно – очень давно.
– А креста-то нет, – внезапно хмыкнул Ансельм. – Ай-яй-яй!
Да, креста не было. Ни здесь, ни в соседних нишах, которые тянулись теперь по обеим сторонам коридора. Мертвецы… Рассыпавшиеся в прах остовы.
– Я видел такое, отец Гильом, – страшный коридор, похоже, лишь взволновал итальянца. – В римских катакомбах! Там есть места, где похоронены язычники. Там тоже нет крестов.
Коридор вел дальше – длинные ряды ниш, заполненные тленом. Кое-где не сохранилось даже костей – лишь груды бесформенного праха.
– Очень старые, – бормотал Ансельм. – Но это люди, отец Гильом. Люди, а не демоны!
Вскоре глаза уже перестали реагировать на то, что находилось в нишах. Наверное, здесь хоронили много столетий. Старое забытое кладбище. Я почувствовал невольное облегчение и одновременно – разочарование. В логове демонов все оказалось слишком привычным.
Внезапно рука Анжелы дернулась. Я невольно остановился и тут же услышал удивленный голос итальянца:
– Отец Гильом! Сюда!
Ниша – такая же, как и все остальные. Но на гладкой стене чьи-то руки начертали крест. Краска еще не успела осыпаться. Ансельм поднес факел ближе и вновь удивленно вскрикнул – над нишей была надпись. Неровные черные буквы – обычные, латинские.
– «По-кой-ся в ми-ре…» – прочитал Пьер и перекрестился. Мы последовали его примеру. Я посмотрел на Анжелу – она стояла, отвернувшись.
– Кто это, дочь моя?
– Нет… Не знаю… Не спрашивайте!
Девушку била дрожь. Я понял – она не скажет. Наверняка знает – но будет молчать.
Факелы осветили нишу. Да, могила не была старой. На костях еще сохранились черные клочья того, что когда-то было кожей. Обрывки ткани, длинные рыжеватые волосы. Женщина.
– Т-а-ак, – Ансельм уже пришел в себя и, наклонившись, принялся рассматривать страшную находку. – Иконка… Оловянная, такие в каждом селе купить можно. Отец Гильом, а креста-то нет!
Вначале я не понял, но затем сообразил. На покойнице я не увидел нательного крестика. Иконка – грубое изображение какого-то святого – лежала возле головы, на правой руке – что-то похожее на браслет. Крестика не было.
– Рыжая… – бормотал Ансельм. – Рыжая! Отец Гильом, да это же…
– Жанна де Гарр.
Несколько минут мы молчали, медленно приходя в себя. Итак, пропавшая девушка мертва. Мертва уже несколько лет. Кто-то спрятал ее труп в этом подземелье, позаботившись о том, чтобы в село вернулась самозванка.
Ансельм вновь принялся разглядывать нишу. Анжела отошла подальше и замерла, отвернувшись к стене. Хотелось расспросить ее, но что-то удерживало. Теперь я понимал, почему ей не хотелось спускаться в подземелье.
– Не вижу… – Ансельм склонился над черепом, затем начал рассматривать кости. – По-моему, повреждений нет. Череп целый.
– Так ничего не скажешь, – возразил я. – Ее могли ударить ножом в сердце.
– Да, конечно… – итальянец выпрямился и протянул мне какую-то вещь. – Вот, браслет!
– Брат Ансельм! – Пьер испуганно отодвинулся. – Грех это!
– Сейчас положим на место! – отмахнулся тот. – Смотрите, отец Гильом!
Стеклянный браслет, темно-синий, с рисунком, выполненным белой краской. Какие-то нелепые цветочки…
– Я запомнил. Положите.
Ансельм еще раз поглядел на находку и не без сожаления вернул ее мертвой хозяйке.
– Итак… – начал я.
– Итак, – подхватил итальянец, – Жанна де Гарр – настоящая – мертва. Наверное, было так – перед свадьбой она бежала в замок, и там…
– С нею что-то случилось, – перебил я.
– Была убита. Ее похоронили тут, но потом почему-то прислали в деревню черноволосую. Зачем?
– А чтобы ее в замке не искать, – внезапно заявил Пьер.
– Точно! – итальянец щелкнул пальцами. – Сеньоры очень не хотят, чтобы туда лишний раз кто-то заглядывал!
Я кивнул – все складывалось. Поссорившись с де Пуаньяком, Жанна поспешила туда, где могла найти защиту. Но нашла смерть. Однако ее продолжали искать. Хотя бы Арман, мечтавший о богатом приданом.
– А почему… почему вы думаете, что это Жанна? – тихо спросила девушка. Мы переглянулись.
– Ну… Если следовать логике, – несколько снисходительно начал итальянец, – это может быть кто угодно. Любая рыжая женщина, носившая синий браслет. Но она погибла несколько лет назад – и несколько лет назад исчезла Жанна. Рыжие больше в округе не пропадали. И еще крестик. Его нет – почему?
Ансельм немного выждал и наставительно закончил:
– А вот почему! Самозванка вернулась в деревню – точнее, пришла – с крестиком Жанны! Ведь ее родные, а возможно, и Арман, помнили, какой крестик был у девушки.
– И все же, – тихо, но упрямо повторила Анжела. – Это может быть и не она.
– Теоретически, – согласился я. – Но есть еще одна примета. Проверим, когда вернемся в Артигат. А сейчас – пойдемте. Брат Петр, прочитайте молитву за упокой души.
Коридор вел дальше, слева и справа темнели ниши, но мы уже не заглядывали туда. Царство смерти… Внезапно я подумал, что где-нибудь здесь может лежать брат Умберто Лючини, посланец Его Высокопреосвященства, Но ни креста, ни надписи мы больше не увидели.
Внезапно факелы высветили черный провал в одной из стен. Проход – высокий, неровный. Над ним – остатки надписи, но буквы оказались тщательно заглажены. Ансельм нахмурился и осторожно шагнул в темноту. Мы с Пьером последовали за ним, держа факелы повыше.
Ступенька, вторая… Небольшая лестница вела в пещеру, похожую на полое яйцо. Высокий свод уходил куда-то вверх, на ровных стенах – уже привычные следы зубила, а внизу…
– Господи! – Пьер отшатнулся. – Кровь Христова! Да что же это?
Бедняга произнес это на «ланг д’уи» с диким нормандским произношением, но винить его за это не стоило. Я и сам еле удержался, чтобы не высказаться по-овернски.
Кости – озеро, море костей… Неровные желтые груды тянулись сколько хватало глаз. Сколько здесь их? Сотни? Тысячи?
«Их» – нелюдей.
– Ого… – Ансельм наклонился, разглядывая громадный, вдвое больше человеческого, череп. – Вот это уже пахнет костром.
