Дмитрий Полковников - Герой не нашего времени. Эпизод II
– Как вы отличите её от войны?
Слов комбата старший лейтенант не услышал. Его прошиб холодный пот. Он, как утопающий за брошенный круг, вцепился в слово «провокация».
«Блин, впал в прострацию! Надо придержать, натворит ещё дел», – заметил Ненашев очумелый взгляд старшего лейтенанта и прошептал пару слов высокому пограничнику. Сотов тут же встал за спиной Владимира.
В это время сапёр что-то записывал в блокнот.
– Капитан, как договаривались, высылайте одну группу заграждения на шоссе, другую к роще. Взрывчатки нет, так после начала артподготовки палите всё на пути, всё к чёрту! Запруду снести быстро! Всё, вперёд! Суворов, Иван и ты, Акимов, задержитесь, – обратился Максим к начальнику заставы. – Владимир, я вижу ваше состояние. Чтобы не было беды, сдайте оружие! Сдайте оружие, – ещё твёрже повторил Ненашев, видя, как начальник штаба схватился за кобуру. – Так надо! Часа через два вам его вернут. Не дай бог так засомневаетесь, что застрелиться решите.
Сотов за руку утащил неожиданно обмякшего Суворова. «А что, лучше отпустить парня в город? Чтобы дел натворил или башку ему снесли? Дура у него жена, ой какая дура», – думал Максим. Настоящая жена в любую минуту должна быть готова по команде мужа-офицера к перемещению багажа в любую точку земного шара. Но на самом деле лучше бы он его отпустил.
– Сурово тут у вас! – усмехнулся Акимов, впервые оказавшись не только в лагере, но и в командирской палатке, куда Елизарова в своё время не пускали. Как наглядно всё на макете, спорить и возражать бесполезно.
– Хреново! Значит, так. Приказываю: заставу оставить, наряды предупредить, отходить ко мне. Семьи отправить в тыл. Собирайтесь быстро, машина с оружейной бригадой будет ждать ровно тридцать минут. Иначе пешком потопают.
– Но… – кривя губы, попытался возразить старший лейтенант.
– Кончай в камушки играть! Слушайте оба отдельную и главную боевую задачу. – Ненашев достал карту. – Ты, Иван, бери бойцов, две рации и дуй в полк к Царёву. Мы с ним однокашники, примут хорошо. Передашь: корректировать огонь буду лично. А вы, – он обратился к пограничнику, – обеспечите охрану младшему лейтенанту. Головой за него отвечаете. Здесь не удержаться, если артиллерия не поможет. Теперь понятно?
Его начальник строевой части ушёл, а комбат вновь дёрнул лейтенанта с зелёными петлицами.
– Пока не дам команды на отход, пушки должны стрелять по любому! По любому!
Панов не мальчик-одуванчик и, в отличие от прочих попаданцев, договорил все нужные слова:
– Командиры у Царёва обстреляны, но бойцы – зелёная молодёжь. Могут дрогнуть. Ещё рядом полигон, если отходить начнут, то через тебя. Чёрт его знает, как люди себя поведут, а паника заразна. Так что ты, Акимов, теперь не только охрана, но и заградотряд. Не морщись, действуй по обстановке.
Такой вариант обязательно следовало предусмотреть. Паника была, есть и будет во все времена, во всех армиях, как о героизме ни пиши. Ему нельзя позволить немцам пустить в дело главную «пятую колонну» Второй мировой войны.
Бывало всякое: люди, первый раз попав под артобстрел или воздушный налёт, бросали оружие, матчасть и разбегались. Удача, если командирам хватало воли, мужества и сил остановить солдат, не прибегая к крайнему средству[161].
Кто-то там, «набивая обручи на бочки», долго и пространно рассуждает о «преступном» сталинском режиме. Тогда он любой «преступный».
Четырнадцатый год. Расцвет Российской империи, начало войны. Саша ничего не путает. «Торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдёт с земли нашей», – сказал государь Николай Второй подданным.
Кто-то под ожесточённым ружейным и артиллерийским огнём идёт в убийственную лобовую атаку на германские позиции, выставив штыки и нервно докуривая папироску, а кто-то предваряет случившееся в 1941-м.
В ноябре 1914 года солдаты 13-й Сибирской дивизии, попав под внезапный огонь немецких пулемётов, стали паникующей толпой. «Что же, братцы, нас на убой сюда привели? Так сдадимся в плен!» – крикнула какая-то сволочь, заразив страхом людей. Почти целый батальон насадил на штыки белые платки[162]. И что? Неужели вечный героический позор или вечная борьба с режимом?
Но почему спустя какое-то время в окопах появились лихие сибирские стрелки. Крепкие, как таёжные кедры. Бороды на лицах, иконы поверх шинелей. Тяжёлые на подъём люди, но безудержные и упрямые. Обязательно до штыка доходило в атаках.
Серые папахи клином врезались в густые ряды обезумевшего от страха врага. И в обороне сибиряки держались крепко, стреляя редко, с убийственным для солдат кайзера результатом[163]. Кто они? Неужели другой, «правильный» российский народ?
«Так это турки, мы их всегда били!» – орал весь Селенгинский полк. Так привычно для русских солдат, оборонявших Севастополь в Крымской войне, выглядели наступающие на них ряды колониальных войск зуавов в красных фесках. Бесстрашные львы марокканских пустынь не выдержали натиска и бежали от беспощадных русских штыков до своей французской линии.
А товарищ Сталин долго страдал рефлексией, аж до лета 1942 года. Почему не учились у врага?! Почему не действовали сразу по-брусиловски: «имея сзади особо надёжных людей и пулемёты, заставляя идти вперёд даже слабодушных. Не надо останавливаться и перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что того хуже, сдаться в плен»?…[164]
– Товарищ майор, а вы туда? – прервал его мысли Манов.
Назначенный вместо Суворова начальником штаба сапёр не робел, но не решался при людях называть комбата по имени.
– Да, командный пункт узла обороны выношу в пятый форт. Выгоню оттуда пехоту, и, как мы и планировали, пристреляем во время немецкой артподготовки пушки и пулемёты.
Вот почему Ненашев не протестовал против командиров с малиновыми петлицами. Пусть вспомнят высшее стрелковое образование.
Максим вышел из палатки и глубоко вздохнул, наблюдая суету вокруг. Минут пятнадцать безделья у него есть.
– Кончай ночевать, мужики! Подъём! А ну, шевелитесь, славяне! Быстрее, на войну опаздываете.
– Какую к чёрту войну? – послышались сонные голоса.
– Настоящую! – без насмешки в голосе пояснил лейтенант, будивший красноармейцев. – Боевая тревога! Одевайтесь и бегом за мной.
Ненашев несколько раз поднимал бойцов с мёртвого часа или ночью. Но команду «В ружьё!» не орали. Взводный дёргал сержантов, те – бойцов, а потом все вместе с максимальной быстротой, одевшись, а то и просто схватив в охапку штаны, гимнастёрку и выдернув из пирамиды карабин, неслись в доты.
Там уже одевались, застёгивались и мотали портянки. По пути огня не зажигали, хватало синего света фонарика и крашенных известью досок, рёбрами вкопанных в землю, указывающих маршрут.
Красноармеец с винтовкой в руках переминался с ноги на ногу. Тревожно как-то, всё чаще звучат приглушённые расстоянием выстрелы со стороны города.
Тёплый ветерок доносил запах свежескошенного сена и аромат цветов. Боец провёл рукой по траве. Обилие росы предвещало как и неимоверно ясный день, так и невыносимое пекло.
Во тьме за полем чуть заметно проступали очертания рощи, едва-едва различимо виднелась пара огней в фольварке Пельчицы, где находилась застава пограничников.
Внезапно там взлетели ракеты, и погас свет. Спустя минуту тревожный сигнал в точности повторила застава в Митках. Он побежал стучать в окно караулки.
– Будите старшину!
Сигнал относился и к ним.
Антон Ильич, услышав доклад, встревожился. Через пять минут примчались галопом на успевших покрыться испариной конях лейтенант-пограничник и пара бойцов сопровождения.
Выслушав их, старшина горестно вздохнул, вспоминая слова, небрежно брошенные уровцем после организованной шикарной бани. Жаль, не внял им их комбат. Командиры как услышали про воскресный выходной день, так и ушли ночевать и веселиться в город.
– Боевая тревога! Хлопцы, быстро хватайте «Максимы», винтовки, получайте патроны, здесь занимаем оборону.
Выступать на север, на позиции, отстоящие отсюда более чем на десять километров, показалось ему неразумным. Пусть придут настоящие командиры. А если что, отсидятся в форте. Подвалы здесь глубокие, стены толстые…
– Отставить оборону! – вмешался знакомый голос. – Остальное исполнять!
Тьфу ты! Лёгок на помине весёлый до неприличия капитан. Ого, теперь майор.
– Всё понятно?
Ненашев показал приказ. Старшина зашевелил губами, скрупулёзно вчитываясь в текст, после чего кивнул:
– Да, товарищ майор.
Кроме них других войск на этом участке границ нет. Пусть долго крутится в личном гробу человек, определивший их место.
– Что с патронами?
– Есть по паре лент на пулемёт и по нескольку обойм на винтовку.
