Боксер-4: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Бокс! — объявил рефери.

Начался второй раунд. Коля сменил тактику. Теперь он работал серийно — жестко, но не вкладываясь в каждый удар, как в первом раунде. Сейчас он напоминал скорее включенный станок для нанесения ударов — схематично, твердо, не выделяя никакой из них. Проведя такую серию атак, Колян резко разорвал дистанцию. Этим он серьезно осложнил жизнь сопернику, который, как ни пытался, так и не смог выправить ситуацию в свою пользу, и вскоре был жестко загнан в угол. Колян воспользовался этим и забил его до конца.

В принципе, если бы соперник был чуть поопытнее, а главное — похитрее, то он мог бы встать на одно колено. Тогда рефери отсчитал бы ему нокдаун, запал нашего Николая был бы сбит, и у того появилось бы время, чтобы восстановиться и повернуть-таки бой в нужную ему сторону. Но этого не произошло, и бой остановили за явным преимуществом Коляна.

Когда ему подняли руку, он излучал столько счастья, как будто только что выиграл Кубок мира. А в это время за кулисами уже бинтовали руки Шпале, который готовился выйти на свой бой. «Ладно», — решил я. «Посмотреть бои с участием всех, кого возможно, я еще успею. А пока надо бы узнать, как там дела у Сени».

Сеня лежал с таким видом, будто ему осталось жить несколько минут, и спасти его не могла бы ни одна реанимация.

— Ну что? — задал я ему риторический вопрос.

— Мишка, я сейчас сдохну, — признался он. Ну конечно, еще бы — в теплом помещении, в шубе и одеяле!

Я взглянул на часы.

— Значит, так, — скомандовал я ему. — Сейчас вылезай — и срочно беги в ванную! Ровно пятнадцать минут горячей ванны! А потом быстро возвращайся сюда.

А пока Сеня помчался на свои водные процедуры, я отправился в буфет. Нужно было придумать что-то, что позволит моему приятелю оперативно восстановить свои силы, и при этом не прибавить в весе. Поэтому в буфете я направился прямо на кухню — благо, никого постороннего здесь сейчас не было, и никто не мог меня остановить.

— Здрасте! — выпалил я дородной женщине, что-то мешавшей в огромном чане.

— Тебе чего? — подозрительно спросила она, смерив меня взглядом.

Я поводил глазами по буфету. Что бы мне попросить? Первое точно не годится, да его здесь и не было… Вдруг мой взгляд упал на кастрюлю со сладким рисом — видимо, он предназначался на ужин.

— Нам нужно парня срочно восстановить, — затараторил я. — Ну, упадок сил у него большой. Можно взять у вас тарелку риса?

— Еще чего! — возмутилась повариха. — Больше вам там ничего не надо? Может, по комплексному обеду всем выделить? Вот время на еду будет, тогда и приходите!

— Да нет, зачем же всем? — я пожал плечами. — Говорю — нужно срочно парню силы восстановить…

— Силы восстановить? — усмехнулась она. — А мне потом количество риса кто восстановит? Ты знаешь, что за каждую недостачу с меня вычитывают, из моего личного кармана? А то еще и выговор влепят, скажут, что сама съела или украла! Оно мне надо? Нет-нет-нет, давайте сами там как-нибудь!

Да, вежливостью местный сервис явно не отличался. Но что же мне делать? Как мне все-таки вырулить эту чертову тарелку с рисом? И Сеня скоро уже вернется…

В задумчивости я посмотрел в окно, и решение пришло само собой.

— Скажите, а как вас зовут? — спросил я повариху.

— А тебе зачем? — подозрительно сощурилась она. — Ну, Любовь Петровна я. И что?

— Подождите пару минут! — выпалил я и прямо через окно сиганул во двор, где на клумбах виднелось множество цветущих хризантем. Благо, буфет располагался на первом этаже. Ловкими и быстрыми движениями я нарвал букет, так же, через окно, запрыгнул назад, и протянул его поварихе.

— Вот, Любовь Петровна, — запыхавшись, проговорил я. — Это вам! Ну пожалуйста, нам очень нужно!

Любовь Петровна от неожиданности чуть не выронила половник, который все это время продолжала держать в руке. На ее лице проявилась смущенная улыбка, и вместо озлобленной и вечно подозрительной тетки я вдруг увидел обычную женщину, которой, судя по всему, последний раз дарили цветы когда-нибудь на выпускном или в день свадьбы, если таковая в ее жизни вообще была.

— Ой… — зарделась повариха. — Это что… мне, что ли?

— Ну да, я же говорю, что это вам! — повторил я.

Любовь Петровна неуверенно взяла цветы и залюбовалась ими.

— Ну ладно, — смягчилась она. — Вон там в углу тарелки стоят, накладывай одну порцию и беги к своему другу. Но только одну, понял? И тарелку чтобы вернул!

— Конечно, понял! — воскликнул я, быстро бросил на тарелку три большие ложки риса, подмигнул Любови Петровне и, сжимая в руке тарелку и ложку, выбежал из буфета, крикнув на прощание: — Спасибо вам огромное!

В раздевалку мы с Сеней влетели практически одновременно.

— Это у тебя что? — Сеня уставился на мою тарелку с рисом.

Я поставил тарелку на скамью.

— Потом объясню. Побежали взвешиваться!

Мы успели вовремя. Тетка, стоявшая за весами, уже направлялась к входной двери, чтобы закрывать кабинет и идти домой, но мои настойчивые «мольбы» ее остановили.

— Вот вам не живется спокойно, шпана, — проворчала она, но все-таки снова встала за весы.

Секунды, которые Сеня провел на весах, показались мне вечностью. Уж очень долго тетка гоняла гирьки туда и сюда, что-то бормоча себе под нос. Наконец она вынесла вердикт:

— Сто граммов у него лишние! Так что все равно ты не проходишь в другую категорию!

Мы с Сеней переглянулись. Это что же, все эти мучения с шубами были напрасными? Нет, этого точно нельзя допустить!

— Сто граммов, говорите? — с вызовом ответил я. — Ну правильно, он же сейчас в трусах! А если их снять, то будет как раз нужный вес. Сеня, а ну снимай трусы!

— Э! Вы чего, совсем, что ли? — прикрикнула тетка на Сеню, который уже потянулся рукой к резинке трусов. — Еще мне здесь этой непотребщины не хватало! Чай, не в бане находитесь! Ладно, хрен с вами, запишу я его в другой вес. И чтобы духу вашего здесь больше не было, понятно?

Нам было понятно. Из кабинета для взвешивания мы вылетели пулей, опасаясь, что она снова может переменить решение.

Теперь Сене действительно нужно было срочно восстанавливать силы после таких экстремальных экспериментов. Когда мы вошли в раздевалку, туда как раз вернулись все наши во главе со Шпалой, который, ругаясь от злости, со всей дури швырнул свои перчатки на пол.

— Проиграл, — пояснил Лева на мой вопросительный взгляд. — А я ему говорил — поздно включаешься! Последний раунд ведь начисто забрал! А он не слушает ничего…

— Да ну вас всех на хрен, советчики, — зло проговорил Шпала и удалился в сторону жилого корпуса. После таких неудач многие предпочитали побыть в одиночестве.

— Не ходи, — остановил я Леву, который двинулся было вслед за другом.

— Почему? — недоуменно уставился он.

— Потому что проигрывать тоже полезно, — ответил я, включив «внутреннего тренера», то есть прежнего себя. — Пусть побудет один, подумает, сделает выводы…

— Мда… А с этим чего такое? — спросил Лева, кивком головы указав на Сеню, который сейчас выглядел как рабочий, отпахавший две смены подряд.

— Срочная весогонка, — ответил я.

— И как же он на бой выйдет? — засомневался Лева.

— Так мы его сейчас восстановим, — заявил я. — Все по науке!

— В задницу вашу науку, — прорычал Сеня. — Я пить хочу!

— С питьем погоди, — возразил я. — Организм человека может усвоить не более литра воды в час. Лучше вот — перекуси пока!

Я протянул ему тарелку со сладким рисом, и Сеня жадно набросился на еду. А я тем временем повернулся к Григорию Семеновичу, который вошел в раздевалку и с удивлением смотрел на воспитанника, уплетавшего рис перед выступлением.

— Это вы… Так, погодите, а Шпала где? — увиденное его настолько изумило, что он не сразу сообразил, зачем сюда зашел.

— В номер побежал, расстроенный, — махнул я рукой. — Григорий Семенович, можно Сеню в другую весовую категорию перезаявлять. — Три кило сбросили, и теперь он проходит!