Джон Кристофер - Огненный бассейн Сборник фантастических романов
Отдавая мне соленую палочку, он негромко сказал:
— Самое важное — условиться о следующих встречах. Я живу в 71–й пирамиде, 43. Нам легче встретиться там, если у тебя хороший хозяин.
— Но как? Я не найду туда пути.
— Возле… Нет. Где ты живешь?
— 19–я пирамида, 15.
— Я знаю, где это. Слушай. Мой хозяин ежедневно уходит в бассейн–сад точно в два–семь. И остается там целый период. Я думаю, мне хватит времени добраться до тебя. Если ты сумеешь выйти в общее помещение…
— Конечно.
— Я буду рабом хозяина, посещающего твоего хозяина.
Я кивнул. Мы использовали деление времени, принятое хозяевами. День делился на девять периодов, а каждый период делился на девять частей. Два–семь означало приблизительно полдень. В это время мой хозяин тоже отправлялся в бассейн–сад. Даже если бы он не сделал этого, я смог бы уйти по какому–нибудь поручению.
— Твой хозяин… он плохой?
Фриц пожал плечами.
— Мне не с чем сравнивать.
— Твоя спина…
— Это ему нравится.
— Нравится?
— Да. Вначале я думал, будто что–то делаю неверно, однако это не так. Он находит причины. Я кричу и вою, и это доставляет ему удовольствие. Я научился кричать громче, тогда он быстрее кончает. А как твой хозяин? У тебя на спине ничего нет.
— Мне кажется, он из хороших.
Я рассказал Фрицу о своей жизни. Он внимательно выслушал меня и кивнул:
— Даже очень хороший.
Он кое–чем еще поделился со мной, и я понял, что не только побоями его жизнь в худшую сторону отличается от моей. Любыми возможными способами хозяин унижал, преследовал его и возлагал на него непосильные тяжести. Я почти стыдился своей жизни. Но Фриц сказал:
— Все это не важно. Главное то, что мы узнали в городе. Мы должны обмениваться информацией, чтобы знать все. Расскажи мне сначала, что узнал ты.
— Очень немного. Практически ничего. — Я мысленно собрал обрывки сведений и изложил их ему. — Вот и все.
Фриц серьезно слушал. Он сказал:
— Все это полезно. Я узнал, где расположены большие машины, которые дают тепло, свет и энергию их экипажам. Наверное, они же делают город тяжелым. Рампа 914 ведет на улицу 11. Улица проходит между двумя садами–бассейнами и уходит под землю. Там, внизу, машины. Я пока не смог туда спуститься — не знаю, могут ли вообще туда ходить люди, — но попытаюсь.
Еще я обнаружил место, где в город поступает вода. Это сектор стены 23. Река выходит из–под земли и проходит через машину, которая делает воду пригодной для хозяев. Там я был и пойду еще. Огромное помещение, и мне трудно в нем разобраться. Есть еще место счастливого освобождения.
— Счастливого освобождения?
Раз или два я слышал это выражение от других рабов, но не знал его значения, а Фриц сказал:
— Это недалеко отсюда, улица 4. Туда уходят рабы, когда у них уже нет сил служить своим хозяевам. Я пошел за одним из них и видел, что происходит. Раб становится под металлическим куполом. Вспыхивает свет, и он падает мертвый. Пол, на котором он лежит, движется. Открывается дверь, там печь, и тело сгорает без следа.
Он продолжал рассказывать, что узнал о рабах в городе. Они поступают не только после игр; в других странах существуют и другие способы отбора, но выбирают всегда молодых и сильных. Жизнь в городе, даже у такого хозяина, как мой, медленно, но верно убивает человека. Некоторые умирают почти сразу же после прибытия; другие — через год, два. Фриц встретил раба, который провел в городе пять лет, но он был исключением. Когда раб чувствует, что приближается смерть, он добровольно уходит в место счастливого освобождения и умирает с радостной уверенностью, что отдал хозяину все свои способности и энергию.
Я внимательно выслушал все это. Вот теперь мне действительно стало стыдно. Я считал свою жизнь тяжелой, и это служило мне извинением того, что я ничего не сделал. В сущности, я тянул время, ожидая встречи с Фрицем и надеясь тогда решить, что делать. Он же, страдавший гораздо больше, тем не менее выполнял нашу задачу, от решения которой зависело будущее всего человечества.
Я спросил его:
— Как ты сумел все это узнать, если у тебя есть только два часа, которые твой хозяин проводит в бассейне? Этого времени просто не хватит.
— Часть дня мой хозяин проводит с другом. Его гость не одобряет рабов, и поэтому хозяин уходит без меня. Я свободен и отправляюсь на разведку.
— А если он неожиданно вернется или же вызовет тебя?
В каждом доме были средства для вызова рабов. Фриц сказал:
— Я придумал предлог. Он, конечно, меня побьет, но к этому я привык.
Бывали случаи, когда я оставался один. Тогда я целый день отдыхал. Однажды я вышел, но путаница улиц, рамп и пирамид угнетала меня, и я вернулся. Я почувствовал, что краснею при этом воспоминании.
Мы говорили в стороне от остальных, но все больше и больше рабов прибывало с арены, и в помещении стало тесно.
— Хватит, — сказал Фриц. — 19–я пирамида, 15. В общем помещении около двух–девяти. До свидания, Уилл.
— До свидания, Фриц.
Следя, как он исчезает в толпе рабов, я принял решение — действовать активнее и меньше жалеть себя.
Обязанности, которые я выполнял по отношению к своему хозяину, сами по себе не были обременительны. Я прибирался в доме, готовил и сервировал еду, следил за ванной, стелил постель и тому подобное. Что касается пищи, то приготовление ее было очень легким: нужно было смешать несколько веществ разной плотности, цвета и, вероятно, вкуса, которые поступали в прозрачных мешках. Некоторые нужно было смешивать с водой, а другие поступали уже в готовом виде. Другое дело — сервировка. Порции пищи размещались на треугольном подносе и съедались в определенной последовательности. Очень важно было, как положить и разместить пищу. Я быстро усвоил все это и получил похвалу. Все это несколько труднее, чем кажется, потому что существовали десятки вариантов, и их было необходимо запомнить все.
Хозяин несколько раз в день принимал ванну, кроме того, он ежедневно уходил в сад–бассейн и много времени проводил в бассейне комнаты с окном: все хозяева погружались в воду, как только получали возможность. Его ванна находилась в соседнем со спальней помещении. В нее вели ступени, а сама ванна представляла собой яму, в которую хозяин полностью погружался. Вода в ванне была особенно горячей: кипящая, она поднималась со дна. Я должен был добавлять в нее порошок и масла для цвета и запаха, а также приносить необычные устройства, похожие на щетку. С их–то помощью хозяин растирал свое тело.
Постель находилась вверху и была такой же формы, как ванна, но к ней поднимались не по ступеням, а по спиральной рампе. Она была очень крутой, и я тяжело дышал, поднимаясь по ней. Внутри находилось нечто вроде влажного мха, и я ежедневно должен был убирать старый мох и заменять его свежим из шкафа. Это была самая трудная моя обязанность.
Кроме этих и им подобных обязанностей, я выполнял и другие функции — функцию общения. Если не считать совместных посещений охоты шаров и других развлечений, хозяева вели необыкновенно одинокую жизнь. Они навещали друг друга, но не часто, а большую часть времени проводили дома в одиночестве. Я заметил, что даже в садах–бассейнах они много не разговаривают друг с другом. Но я подозреваю, что моему хозяину одиночество давалось труднее, чем остальным. Раб–человек был для него не просто исполнителем работ по дому, не просто знаком принадлежности к определенному рангу, он был и существом, которое могло слушать. В моей родной деревне у старой миссис Эш было шесть кисок, и большую часть дня она разговаривала то с одной, то с другой из них. Я был кошкой своего хозяина.
Но кошкой, которая умела говорить. Хозяин не только говорил со мной о вещах, имевших отношение к нему (я редко понимал смысл его слов и так и не разобрался, какую же работу он выполнял), но он и расспрашивал меня. Ему любопытно было узнать о моей жизни до победы на играх и прибытия в город. Вначале я решил, что он что–то подозревает, но быстро убедился, что интерес его невинен. И я рассказал ему, что я сын мелкого фермера в Тироле. Я рассказывал, как пас коров на высокогорных лугах с раннего утра и до вечера, когда наступало время доения. Я изобрел братьев и сестер, двоюродных братьев, дядюшек и тетушек, изобрел целый образ жизни, который, по–видимому, очень его заинтересовал. Когда у меня не было обязанностей, я лежал в постели и выдумывал, что еще рассказать ему. Так проходило время.
Вернее, так оно проходило, пока я не понял, как мало сделал сравнительно с Фрицем. Но когда я при нашей следующей встрече в общем помещении сказал об этом Фрицу, он со мной не согласился. Он сказал:
— Тебе повезло с хозяином. Я и понятия не имел, что хозяева разговаривают с рабами, кроме отдачи приказов. Мой, во всяком случае, этого не делает. Сегодня утром он снова побил меня, но молча. Может, ты больше узнаешь от него, чем бродя по городу.
