К. Медведевич - Ястреб халифа
-6-
Тайная комната
Куртуба, площадь перед Пятничной масджид,
утро следующего дня
На ступенях, ведущих к Голубиным воротам масджид, подсыхали грязно-бурые разводы. На площади, на неровном, то и дело вспухающем горбами булыжнике лужам было привольнее растекаться между камнями, и над подкрашенной кровью водой густо жужжали мухи.
Аммар стоял у одной из таких впадин с буро-красной жижей, и не решался ни перешагнуть ее, ни обойти. Наверное, он все еще не мог поверить тому, что видели его глаза.
Потеки подсохшей крови выползали из-под захлопнутых дверей масджид, змеились вниз по ступеням, до самых серых камней площади. Изнутри здания не доносилось ни звука. Оскверненные врата с выбитым глазом разбитой печати казались дверями в могильный склеп. Впрочем, они ими и являлись.
Когда вечером прошедшего дня в его лагерь под Бенисалемом примчались пятеро людей — в разодранных халатах, с перекошенными бледными лицами, — Аммар сначала не поверил их сбивчивым горячечным речам. Они прискакали из самой Куртубы, загоняя чистокровных рыжих кохейланов, чтобы упасть в ноги халифу верующих и закричать, разрывая рубахи:
— О повелитель! Прости наше неразумие! Прими нас под свою священную руку халифа и предстоятеля Аш-шарийа перед Всевышним! Ад-Даарр, Посылающий испытания, покарал нас тяжкими бедствиями!
Аммар не знал, что и подумать, но верить их несвязным воплям не спешил. Властью халифа он призвал перепуганных подданных к спокойствию и приказал:
— Говорите по порядку, о посланцы мятежного города мятежного рода!
И тогда его потрясенному слуху воистину открылась бездна ужаса.
Два десятка самийа во главе с Тариком устроили на площади правосудия резню. Точнее, на площади ашшаритов изничтожали бабы-вампирки, а Тарик с десятком отродий иблиса мужского пола устроил подлинное избиение душ во дворце Бени Умейя под Факельной башней. Рассказывали, что на страшном помосте, на площади и во дворцовых двориках и коридорах остались лежать сотни людей.
Рассказу про сотни трупов Аммар не поверил — у страха глаза велики. Но тут перепуганные посланцы Куртубы рассказали о том, что произошло в масджид.
Неверные твари не удовлетворились потоками крови, пролитыми на площади и во дворце. Попущением разгневанного Судии, Убивающего и Смиряющего нечестивых, они взломали печати Али над дверями, ворвались в масджид и перебили тех, кто искал в ней убежища от демонской ярости. К четвертому призыву муаззина внутри стен дома молитвы не осталось в живых ни одного человека.
Затем порождения ада открыли двери в женский зал масджид и приказали матерям семейств и юным девушкам носить воду из Кипарисового двора — там в колодцах, фонтанах и прудах брали воду для омовений. Трупы нечисть свалила в старом зале масджид, построенном еще во времена Абд-аль-Рахмана, а главный зал и пристроенные халифом Аль-Хакамом галереи самийа приказали отмыть от крови. Рыдая и поливая из предназначенных для омовения кувшинов оскверненные плиты, женщины принялись исполнять приказ шайтановых отродий. Рассказывали, что самийа срывали с ашшариток покрывала, издеваясь и подгоняя их с работой — подтирай, мол, живее за своими братцами и дядьями.
К вечеру к запертым воротам масджид пришли дрожащие от страха родственники погибших и стали умолять неверных собак выдать им тела убитых отцов, братьев и сыновей — обычаи Аш-Шарийа предписывали предавать тела земле до заката. Из-под широких деревянных ворот с медными заклепками весь день слышались стоны и рыдания женщин и злые окрики сумеречников — и лилась, лилась на ступени замешанная на крови вода, растекалась по площади. Пришедшие за телами родичей люди стояли на коленях в страшных лужах и окунали в них полы одежд, умоляя нечисть сжалиться и выдать им покойников для достойного погребения.
Тогда двери масджид распахнулись, и в свете факелов и ламп на пороге появился он. Зодчий страшного замысла, архитектор западни, в которую Аммар угодил по собственной глупости и неразумию. Кто ему мешал приказать самийа раскрыть свои планы? Но Аммар глупо доверился подлому псу, язычнику, и теперь пожинал страшные плоды своего неразумия.
Тарик, издеваясь над собравшимися у его ног людьми, приказал принести в масджид лучшие блюда — и вина. Побольше вина, крикнул он, у нас праздник!
А потом в безутешную, рыдающую толпу стали скатываться тела — и отдельные части тел. Головы, руки, ноги, обрубки туловищ. К небу поднялся страшный скорбный крик.
Ночью нечисть устроила в масджид попойку. Они удержали при себе женщин из самых знатных семейств — как почтенных матерей, так и юных девушек. И заставили их прислуживать за столом и развлекать себя танцами — хохоча до упаду над движениями ашшариток. Впрочем, наутро этих несчастных, поскуливающих и закрывающих обнаженные лица ладонями и рукавами, вытолкали из оскверненной масджид.
Про утренние события Аммар узнал буквально только что. А вчера вечером люди из Куртубы рыдали, целовали ему туфли и умоляли:
— О повелитель! Избавь нас от нашествия нечисти! Они кричат нам из дверей оскверненного дома молитвы: только халифу под силу приказать нам изойти отсюда! О величайший и справедливейший! Отведи от нас сию страшную напасть!
И вот теперь Аммар стоял перед изуродованным порталом величайшей масджид ашшаритского мира — и готовился исполнить их просьбу.
Призвав Имя Всевышнего, Аммар ибн Амир, халиф Аш-Шарийа, поднялся по запятнанным страшной водой ступеням, взялся за медные кольца Голубиной двери и растворил ее настежь.
В верхние оконца над бело-красными полосатыми арками струился мягкий дневной свет. Аммар огляделся и, не сумев выдержать представшего его глазам зрелища, на мгновение смежил веки. Плиты пола из желтоватого рыхлого песчаника невозможно было отмыть дочиста — их покрывали бурые разводы. И на беленых стенах, на цветочных извивах резьбы, на желтоватом камне ниш для хранения священных книг — повсюду брызги крови. Веер за веером страшных капель — наотмашь, наотмашь, по беззащитному горлу.
Впереди звенела и горела на солнце немыслимая паутинка девяти позолоченных арок махсуры. Под ними мягко сияла подкова входа в михраб.
В просвете между двумя главными колоннами махсуры, изваянными из черного, ослепительно черного в перспективе зала, мрамора, темнели две высокие фигуры.
Прищурившись, Аммар увидел остальных: они стояли, застыв, как статуи, между черных и розовых колонн, обрамляющих главный зал. Женщины в ярких платьях, мужчины в алых накидках поверх доспехов.
И тогда Аммар выкрикнул — яростно, громко, во всю силу легких:
— Прочь отсюда, отродья шайтана! Прочь — и будьте вы прокляты!
В масджид на мгновение повисла страшная тишина. И тут же рассыпалась — пронзительным хохотом и хлопаньем тысячи крыльев. Колыхнув перо страуса на чалме, стая ярко-белых птиц с клекотом и свистом перьев пронеслась у Аммара над головой — и исчезла в ослепительном сиянии дня за порогом масджид.
Темная фигура в арке света неспешно двинулась ему навстречу.
Аммар положил ладонь на рукоять своего аш-шамского саифа — и тоже пошел вперед.
Они встали лицом к лицу на границе зала Мухаммада и зала Аль-Хакама — прямо под древними, скупо украшенными арками.
Лицо Тарика казалось мраморной маской: глаза пустые, обведенные темными тенями, кожа бледная, как у мертвеца, — на Аммара глядели совершенная безжизненность, отсутствие всякого выражения и чувства.
— Ты… ты просто чудовище, — выдохнул молодой халиф.
Нерегиль изогнул губы в отрешенной, пугающе чуждой смеху улыбке:
— Ты неблагодарен, Аммар. Я обещал тебе город — ты получил город. И тебе следовало засвидетельствовать свою признательность благородной Тамийа-хима и ее спутникам — они добыли тебе Куртубу. А ты грубишь — нехорошо…
Аммар почувствовал, как у него от ярости темнеет в глазах. Тварь издевалась — открыто, в лицо, ничего не стесняясь и не боясь. С трудом вдохнув и выдохнув, халиф Аш-Шарийа процедил:
— Ты не имел права осквернять дом Всевышнего, язычник.
И тут лицо самийа исказила гримаса страшного гнева:
— Дом Всевышнего?! Думай, что говоришь, человечек! Да как ты смеешь даже выговаривать такие слова, жалкий однодневка из грязного племени суеверных пастухов!
Аммар с шумом втянул в себя воздух — "суеверных пастухов"? А нерегиль заметил его ужас — и заорал:
— Да! Ваш Али — обожравшийся гашиша грязный пастух, которому привиделось незнамо что! Вашего… пророка… — самийа, казалось, вот-вот плюнет ядом, как созревшая для атаки кобра, — обморочили лярвы и джинны! Ну хорошо, пусть к нему действительно вышел кто-то из духов — но только из сострадания к глупым оборванцам, которые без наставления свыше даже не знали, какой рукой подтираться! Ему рассказали о существовании Единого — и Великих этого мира, а он вообразил себя избранником — да помилуют меня Силы! Избранник Всевышнего! Это кому сказать!!
