Юрий Бурносов - Хакеры. Книга 3. Эндшпиль
— Всем оставаться на дороге! Слышали?
Не дождавшись ответа, сибиряк устремился за старшиной.
Немец огляделся. Никто не следил за ним и уж тем более не охранял его. Взгляды красноармейцев были прикованы к березам, среди которых пропал Приходько и куда во всю прыть неслись Калинин, старшина и Ермолаев.
Штолль тихо подошел к обозу. Лошадь Дуня вела себя взволнованно. Она фыркала и пыталась вырваться из упряжи. Он взял из обоза пустой фанерный ящик, в котором находился экспериментальный образец «панцер-фауст». Торопливо снял с него обрывки пеньковой веревки и оторвал от ящика два коротких фанерных листа.
Стоявшие на тропе красноармейцы пугливо оглядывались. Они отчетливо слышали хруст сугробов, который не предвещал ничего хорошего. Более того, все командиры покинули их, бросившись к лесу. Ермолаев предупредил, чтобы солдаты оставались на дороге, но никто и не собирался нарушать приказ. За сегодняшний день каждый четко уяснил, что оставаться на дороге намного безопаснее, чем находиться в лесу.
— Посмотрите! — с легкой паникой в голосе воскликнул кто-то, указывая на подножие деревьев. Сугробы у основания стволов двигались, словно живые, непрекращающийся хруст усилился.
— Там не одна тварь! — заметил кто-то. — Их там целая стая!
— Соберитесь вместе! — приказал командир одного из отделений взвода Ермолаева, бывший фрезеровщик ярославского механического завода, на котором его называли «Гена — золотые руки». У него были впалые щеки, а рот казался дырой на холщовом полотне лица; в «золотых» руках он держал последний «шпагин» с заряженными маком пулями. Он внимательно оглядывал сугробы, готовый пресечь нападение в любую секунду. Командир отделения пытался выглядеть невозмутимым, но нервы были на пределе — натянутые, словно струна.
— Они что, свихнулись — идти в глубь леса? — спросил кто-то из солдат.
— Замолчи! — прикрикнули на него другие.
Гена, прозвище которого осталось в прошлом, теперь все называли его просто Игнатьич, водил стволом «ППШ» из стороны в сторону и нервно кусал потрескавшиеся губы. Внезапно он заметил, как неподалеку от его ног поверхность сугроба шелохнулась. Гена вскинул автомат, нацелившись в это место.
— Ну, только сунься, поганая тварь! — прошептал он, прокусив губу до крови.
— Микола!
Николай двигался на звук щемящего сердце голоса. Он видел мелькающий между деревьев подол голубого платья, но разглядеть саму девочку так и не мог Он следовал за ней от одной березы к другой, не обращая внимания на предостерегающий внутренний голос. А тот надрывался, кричал, что не может живая девочка ходить, не оставляя ни единого следа! Голос сестры, зовущий его из темноты, неожиданно раздался с другого места — со стороны хвойного леса. Приходько обогнул две растущие вместе бе резки и замер перед стеной могучего ельника.
— Куда же ты побежала, Аленушка? — спросил он. — Это же лес. Там опасно!
— Иди ко мне, Микола! — жалостно попросила она.
Приходько замер в нерешительности, перекатывая пальцами маленький предмет, зажатый в руке. Ему хотелось снова увидеть сестру через эти долгие двадцать лет, хотелось обнять ее, прижать к себе. Слезы катились по щекам. Но даже несмотря на щемящую тоску, несмотря на ослепляющее желание прикоснуться к сестре, Приходько понимал, что входить в хвойный лес нельзя.
Войдя под березы, Калинин сразу провалился в снег по пояс. С плеча едва не соскочила сумка с гранатами. На мгновение молодым лейтенантом овладело отчаяние. Снег засасывал, словно зыбучий песок, и не позволял двигаться дальше.
— Приходько! — снова закричал Калинин, пытаясь привлечь внимание солдата.
Серая шинель Николая растворялась в темноте. Он не слышал окриков. Калинин поправил перевязь гранатной сумки и, стиснув зубы, начал разгребать перед собой снег и двигаться вперед. Главное сейчас — не упустить Николая. Догнать его Калинин уже не надеялся. Приходько скользил поверх сугробов, словно призрак, не проваливаясь даже по щиколотку.
Всё было устроено так, чтобы заманить Приходько в лес и чтобы Калинин не остановил его.
Силы молодого лейтенанта были на исходе. Снег облипал ноги Алексея, будто мокрый песок. Руки с трудом разгребали слипшиеся комья, а на ноги кто-то словно повесил по двухпудовой гире. Но Калинин, невзирая на изнеможение, гнал себя вперед. Он не мог допустить смерти Николая. За неполные три дня украинец стал близок Алексею, как родной брат. Он понимал молодого лейтенанта, поддерживал его шуткой. Разделил с ним последний глоток коньяка, что оставался в немецкой бутылке. Даже когда солдаты отказались помогать пленному Штоллю, Приходько без сожалений отдал немцу свою кружку. Нет, Николай не должен погибнуть!
Солдат вдруг повернул к хвойному лесу.
«Он не видит сугробных кротов и не знает, что они поджидают его, — подумалось Калинину. — Конечно, это так, ведь он движется, словно во сне!»
— НЕ-Е-ЕТ! — предупреждающе закричал Калинин и сорвал голос.
Приходько остановился у линии, за которой начинались хвойные деревья. Неужели опомнился?!
Калинин видел, как под стволами снег хрустит и гуляет, словно живой. Твари бороздили опушку хвойного леса, поджидая, когда кто-то неосторожный ступит в их владения. Но Приходько пока стоял на месте. Он о чем-то негромко говорил, обращаясь во мрак, затем замолкал, словно выслушивая ответ. Калинину было больно смотреть на Николая, похожего на сумасшедшего. Всё висело на волоске. Приходько мог в любой момент перешагнуть запретную черту.
Собрав волю в кулак, Калинин рванулся вперед и провалился в сугроб по грудь. Он заплакал от бессилия. Далеко позади слышался хруст снега под ногами старшины и Ивана Ермолаева.
Оставшийся на дороге, командир отделения Игнатьич, обливаясь потом от напряжения, ждал, когда из колышащегося снега появится крот. Пальцы сжимали автомат с такой силой, что кисти побелели. Он не решался стрелять, боясь понапрасну израсходовать драгоценные патроны. Красноармейцы позади него тоже не сводили глаз с дышащего сугроба. Ротная лошадь надрывалась от ржания.
— Стреляй! — не выдержав, крикнул кто-то, но бывший фрезеровщик сдержался и не выстрелил. Снег вдруг перестал колыхаться и замер.
— Оно ушло? — спрашивали солдаты. — Ушло? — Командир отделения не опускал автомат.
— Пойдем в лес, Микола! — просила девочка.
Николай продолжал перебирать в пальцах патрон, выпрошенный у молодого лейтенанта. Сестра по-прежнему не показывалась, лишь маня Николая забытым, но родным голосом.
— Я и так в лесу, — произнес Приходько. Ему совсем не хотелось спорить с сестрой, но сейчас она ошибается. Николай действительно находился в лесу, только под березами.
— Иди сюда, в ельник! — попросила сестра и заплакала. Сердце у Николая сжалось.
— Почему? — спросил он. — Почему ты не хочешь выйти ко мне?
Девочка молчала. Николай сдавил патрон пальцами.
— Появись, Аленушка! — попросил Николай, вложив в эти слова всю нежность. — Я безумно хочу увидеть тебя! Я соскучился за эти долгие двадцать лет!
Из-за дерева выглянул край атласного платья небесного цвета. Вслед за этим перед солдатом появилась маленькая девочка лет десяти-одиннадцати. На ней было голубое платье с оборками, подол которого доходил до тонких коленей. На ногах яркие красные сандалии. На голове два пышных белых банта. Николай точно знал, что у сестры не было такого нарядного платья, потому что бедные хуторяне просто не могли купить такое.
Но, взглянув на лицо девочки, Николай без колебаний узнал в ней свою Аленушку. Черноглазая и чернобровая, его маленькая сестренка, которая могла стать дивной красавицей, не унеси ее людская толпа в неизвестность на том проклятом вокзале!
Николай заплакал, глядя на пропавшую сестру.
— Теперь ты видишь, что это я? — спросила Аленушка.
Николай засмеялся сквозь слезы.
— Иди ко мне! — попросила она с неземным страданием.
— Да, — ответил Николай. — Иду.
Он поднял ногу и пересек черту, отделяющую березы от хвойного леса.
Колебания в сугробе возобновились. Кто-то из красноармейцев даже вскрикнул.
— Нет, — умоляли солдаты. — Пусть оно уйдет!
Руки Геннадия Игнатьевича, держащие автомат весом около десяти килограммов, задрожали. Нервы не выдержали, и он закричал:
— Ну где же ты, сволочь?! Покажись! Вылезай! Всё равно убью!
Застряв по грудь в снегу, Калинин беспомощно смотрел, как Николай покинул безопасное место под березами и пересек границу хвойного леса. Сугробы держали его, словно Приходько был невесомым. Ноги не проваливались в снег даже на половину ступни. Это лишило Алексея последней надежды спасти солдата.
Калинин дернулся вперед, продвинулся на десяток сантиметров и застрял снова.
— Нет, Николай! — обессиленно крикнул он. Его и подножие гигантских елей разделяло не больше двух метров. Алексей должен был преодолеть их, чтобы остановить Приходько!
