Михаил Ахманов - Странник по прозвищу Скиф
— …как два витязя в тигровых шкурах, — подхватил Скиф. — Только я бы не стал возиться, князь. Мечом обдирать этих зверюг неудобно, перочинным ножиком — невозможно… Потерпи! Будут тебе еще сувениры.
— Ну, раз такое обещаешь, потерплю. — Джамаль потер жесткую щетину на подбородке — как истый кавказец, князь обрастал бородой на удивление быстро. — Ты бы хоть ухо отрезал, генацвале, — посоветовал он. — Похвастаешь Нилычу…
— Нилычу? Почему?
— Не знаешь, нет? Нилыч — ба-а-льшой охотник! Мы и встретились-то на охоте… на президентской охоте, с год назад.
«Ого!» — подумал Скиф, сохраняя на лице каменное выражение. Выходит, не все рассказал ему торговый князь за дружеской беседой у вчерашнего костра? Выходит, есть некие связи между этим финансовым гением, Сарагосой и самим президентом? Или президент тут ни при чем? Мало ли людей пасется рядом с властью… Но у Пал Нилыча и Джамаля, сына Георгия, явно существовали какие-то отношения, неведомые ему, Скифу; возможно, были они дружескими, возможно — деловыми… Не из-за этого ли Сарагоса потворствовал капризному клиенту, возжаждавшему опасных приключений? Может быть… Скиф подавил разгоравшееся любопытство, решив, что все прояснится со временем. Время, по словам майора Звягина, каждому вышивает свой погон: кому с одним просветом, кому — с двумя, а кому — и с маршальской звездой… Интересно, какие на самом деле погоны у Сарагосы, который охотится вместе с президентом?
Спокойно, сказал он себе, спокойно, Скиф. Ты занимаешься очень странным делом в очень странной фирме и служишь в ней без году неделя… Не любопытствуй зря! Не пытайся узнать больше положенного; кто много знает, долго не живет. И, конечно, не хвастай перед шефом своей удалью и охотничьими трофеями.
Но ухо он все-таки отрезал.
Глава 13
ВНЕ ЗЕМЛИ, МИР АММ ХАММАТ, ДНИ С ТРЕТЬЕГО ПО ШЕСТОЙ
В тот день путники не решились идти дальше. Отыскав подходящий холм — крутой, с валунами на вершине и деревьями у подножия, — они набрали хвороста и развели костер. Скиф немедля принялся трудиться над луком, Джамаль же после долгих и упорных попыток подбил камнями одного из упитанных серых зверьков, которых они все же согласились считать кроликами, а не крысами.
Ночь прошла спокойно. Правда, в пятом часу Скиф вдруг пробудился и с удивлением обнаружил, что Джамаль не спит, сидит у костра, оперевшись спиной о камень, и смотрит в небо. Выглядел он так, словно пытался запомнить навсегда очертания неведомых созвездий, медленно круживших в вышине над темной степью, сказочный пожар в облаках, подсвеченных тремя лунами, и сами эти светила, то выплывавшие на темный бархат небес, то прятавшиеся за облачным покрывалом. Странно, но сейчас, ночью, Джамаль не походил на человека, являвшегося Скифу при свете дня, на того легкомысленного и неунывающего бонвивана, к которому он начал уже привыкать, возможно, даже испытывать дружеское чувство. Этот Джамаль больше напоминал странника на морском берегу, преображенного ветрами, водами и смертельной опасностью; как и тогда, в лице его проступило нечто твердое, значительное, загадочное. Он будто бы скинул дневную маску богатого туриста, искателя острых ощущений и опасных авантюр, перевоплотившись в иное обличье, более подходящее к ночной равнине Амм Хаммата, к его небесам, расшитым арабской вязью сияющих огней, к его горам, темневшим где-то у южных пределов степи, к его простиравшемуся на востоке морю…
Кашлянув, Скиф шепнул:
— Чего не спишь, князь? Ждешь своих амазонок? Джамаль обернулся к нему; в отсветах костра блеснули его зубы и белки глаз. Голос его казался задумчивым и глуховатым.
— Нет, дорогой, не жду. Думаю…
— О чем же?
— О том, что мы вчера чуть не достались полосатым на обед. Понимаешь, это было бы несправедливо… Ведь мы проделали такой путь! Очень длинный, да?
— Да, — в полусне согласился Скиф, с трудом двигая непослушными губами.
— Долгий путь, — повторил Джамаль, уставившись в костер, — долгий… Твой путь длиной от звезды до звезды, а мой еще дольше…
— Почему? Разве наши дороги не одинаковы?
— Нет. Моя длинней, много длинней, генацвале.
— Но почему? Не понимаю, — пробормотал Скиф, ощущая слабый всплеск удивления.
По лицу Джамаля мимолетной тенью скользнула усмешка.
— Потому что я старше, племянник, старше на целых семнадцать лет… а может, на сто семнадцать или на целую тысячу… — Он снова улыбнулся и, протянув руку, похлопал Скифа по плечу. — Спи, дорогой, спи! Молодым нужно много спать.
* * *
Утром Скиф опять занялся луком.
Неожиданно это оказалось сложной проблемой, ибо добытая в дурманной роще ветвь была невероятно прочна. Вчера за целый вечер он успел только ошкурить ее и слегка обстругать с концов. После завтрака Скиф продолжил свои труды, то и дело подтачивая клинок на шероховатом камне; даже превосходная сталь из Страны восходящего солнца едва справлялась с неподатливой древесиной. У нее был приятный желтоватый оттенок, словно у выдержанной слоновой кости, а характерный запах — после того, как была снята кора, сделался сильнее. Впрочем, в малой концентрации этот аромат скорее возбуждал, чем клонил в сон, как многие земные снадобья и яды, способные и лечить, и убивать — и тут, и там все зависело от дозы.
Запах показался Скифу знакомым. Он был памятлив на всякие мелочи; случалось, зрение, обоняние и,слух будто бы сами по себе фиксировали мелкие и незначительные на первый взгляд детали, а память в урочный час услужливо рисовала цельную картину. Так вышло и теперь. После недолгих размышлений ему вспомнилась женщина в филигранных сережках, ее унизанные кольцами пальцы, вцепившиеся в плотно набитую сумку, ее высокий голос и назойливый сладкий аромат духов. Мадам Заднепровская — кажется, так? Забавное совпадение… От нее тоже пахло сандалом и медом…
Он отметил этот факт и позабыл о нем, увлеченный иными, более важными думами.
Упорно соскребая мелкие стружки, Скиф принялся размышлять над тем, кто же насадил золотые рощи вокруг куполов и являются ли эти строения святилищами, крепостями, виллами местной знати или чем-то совсем другим, для чего не существовало земных аналогий. Вскоре мысли его обратились к самим дурманным деревьям, и тут в голову Скифу пришло, что растения эти — великое сокровище, невероятное богатство! Конечно, если использовать их не как наркотик, хотя наркотическое действие коварного сладкого аромата было стремительным и потрясающе эффективным, но, несомненно, он мог служить и лекарством. Все опять-таки определялось количеством и мерой: на опушке рощи запах разил наповал, но слабый аромат, исходивший от желтоватой древесины, вливался в легкие бодрящим бальзамом. Быть может, под его воздействием удастся вспомнить то, что позабыто? Скиф предпринял несколько попыток — увы, безуспешных! Что ж, решил он, придется, как и прежде, положиться на время, счастливый случай и судьбу.
Интересно, смогли бы они прихватить с собой плоды или семена этих золотистых деревьев? По словам Сарагосы, почти все возвращавшиеся из Мира Снов обзаводились сувенирами, иногда далеко не безопасными. Значит, Оттуда удавалось кое-что принести домой. Как те синеватые банкноты папаши Дейка и фотографии древнего города в пустыне… Но почему бы и не иные ценности, гораздо более реальные, чем снимки развалин и синюхи с кругом и квадратом? К примеру, те же дурманные деревья… или неведомые на Земле лекарства… или боевой лазер… чудо-компьютер… или его чертежи, описание конструкции…
Собственно, на это Сарагоса и намекал. Не намекал даже, а прямо распорядился: поищи, мол, что-нибудь любопытное… И оплату сулил сверх положенного гонорара, который и так совсем немаленький. Ну, дьявол с ней, с оплатой! Тут интересней другое, размышлял Скиф. Что и как можно извлечь из иллюзорных реальностей, из этих фэнтриэлов, сотворенных капризами клиентов и искусством Доктора?
Может, в том и заключалось истинное предназначение фирмы «Сэйф Сэйв»? И все эти сафари для скучающих богачей, все эти развлекательные круизы были только прикрытием? Дымовой завесой, за которой скрывалось нечто совсем иное? Тут он почувствовал, что открывающиеся перспективы кружат голову, и велел своей фантазии заткнуться. Не мудрствуй лукаво, солдат, не доживешь до дембеля, как говаривал майор Звягин.
Лук они с Джамалем сгибали вдвоем. Когда Скиф впервые коснулся натянутой тетивы, она запела, загудела под пальцами, словно басовая струна гитары, и звук этот показался ему первым аккордом торжественного хорала. Но чтобы гимн был сыгран до конца, требовались стрелы, и путники спустились к подножию холма, к деревьям. Еще до заката Скиф успел вырезать полдюжины стрел — самых примитивных, без оперения, с остриями, заточенными ножом и обожженными в огне, но первый же снаряд, посланный им для пробы, пролетел сотню метров. Стрелы, конечно, были плохи, да лук хорош!
