Игорь Николаев - Война за империю
— Спасибо, с меня причитается.
— Безусловно, полагаю, детали мы обговорим позднее.
В трубке лязгнуло — англичанин оборвал разговор, не прощаясь, но в данный момент Ченнолт почти любил его. Отличные новости, хорошее завершение одного дня и начало следующего. Жив экипаж, скорее всего, относительно цела аппаратура, стоящая дороже и машины, и экипажа. И, если очень повезло — наконец-то, есть хоть что-то относительно 'голландцев'…
* * *К 'Приюту' доставили всех троих летчиков с разбитого самолета, но Ченнолт принял только Мартина. Стрелка-навигатора с ходу отправили на попечение медиков, а оператор оказался в невменяемом состоянии и к беседе не пригоден.
Мартин был более-менее в норме, и все же вид пилота Ченнолту очень не понравился. Австралиец смахивал на выходца с того света — бледный и растрепанный как воробей, тщательно скрывающий неуверенную походку и едва заметную дрожь в руках. Для обычного летчика, удачно разминувшегося с костлявой это нормально, но Микки был слишком опытным ночником. Ченнолт оценивающе глянул в глаза Мартина, на дне которых плескался загнанный вглубь ужас.
— Сидеть, — как обычно в сложные моменты Клэр Ли был предельно немногословен и полностью лишен такта.
Австралиец рухнул на стул как подрубленный.
— Пей.
Не дожидаясь команды, Джексон сноровисто извлек откуда-то граненую бутыль без этикетки, скрутил пробку. По воздуху поплыл удушливый запах.
Мартин отвернулся, было, от стакана, щедро наполненного суровым пойлом.
— Я сказал, пей.
Летчик глотнул, скривился, поперхнувшись.
— Теперь жрать. Разговор потом.
Бутылку сменило очень кстати забытое блюдо с бутербродами, оставшееся еще с обеда.
Сначала нехотя, потом с растущей жадностью, Мартин принялся за еду. Ченнолт прохаживался за спиной, удовлетворенно оценивая, как расслабляются плечи и одеревеневшая шея австралийца. Наконец, сытый и слегка расслабленный от спиртного Мартин откинулся на стул, свесив руки по бокам.
— Теперь рассказывай, — повелел командир.
* * *'Москито' и так не являлся чемпионом по комфортности, теперь же, когда вместо двух членов экипажа в него втиснули троих, в кабине было совсем не повернуться. Первое время Мартину, привыкшему к самолетам побольше, приходилось нелегко, но он привык и теперь находил полет почти приятным. Микки вообще любил ночные полеты. Для большинства летчиков ночь была чем-то опасным, загадочным и зачастую смертоносным. Самый главный инструмент авиатора — человеческий глаз — оказывался почти бессилен, заставляя полагаться на куда менее надежные приборы и простое везение. Но Мартин, сколько себя помнил, ночь любил. Ему нравился мягкий полог тьмы, мерцание звезд, серебро луны. Австралиец искренне не понимал, как можно бояться ночи и ночных полетов, поэтому он и был одним из лучших ночников 'Арсенала'. Если бы только придумали бесшумные двигатели… Но таких нет и вряд ли будут.
Новый самолет Мартину в целом нравился. После больших тяжелых бомбардировщиков, небольшой и очень быстрый 'комарик' казался игрушкой. Пилотировать его было необычно, но интересно. Двигатели Мерлина мерно гудели, неустанно неся самолет над границей моря и земли на высоте трех километров — оптимальная высота работы бортовой РЛС.
'Москито' барражировал почти три часа без всякого результата, вычерчивая равномерные зигзаги вдоль побережья на участке между Дувром и Фолкстоуном. В обычной ситуации ночной истребитель работал бы 'шмелем на нитке', будучи ведомыми мощной РЛС Дувра, способной засечь мишень на семьдесят, а то и восемьдесят километров, но та была вне игры еще минимум на три дня, поэтому главным человеком в 'Москито' сейчас был оператор.
Мартин скосил глаза вправо. Оператор сидел в напряженной позе, уставившись в небольшой матово-серый экранчик электронно-лучевой трубки. Новичок, американский доброволец — 'Джонни-бродяга', как их обычно называли. Австралийский пилот, американский оператор, французский стрелок. Кажется, у красных это называется 'интернационал'. Американец был самым молодым и самым неопытным, но свое дело знал. Вообще, новый радар US/LE.A2-1 был просто чудом из чудес, по крайней мере, так утверждали. Обещанные характеристики и в самом деле впечатляли, угол захвата 60 градусов, дальность до четырех миль. В сравнении с прежними двадцатью пятью градусами и двумя километрами это впечатляло. Кроме того, антенна теперь не торчала криворогим гарпуном, отъедая драгоценные километры скорости, а была спрятана в обтекатель.
Однако, как и ранее, в конечном итоге все зависело от оператора. Только он мог разобраться в пляске размытых сигналов на крошечном стеклянном экране, сделать поправку на влажность воздуха, дальность, отклонения луча, наконец, просто угадать ту единственную точку, где сейчас находится противник. От американца сейчас зависело любое действие остальных членов экипажа.
У Мартина был хороший оператор, но сейчас тот тихо ругался, крутил многочисленные рычажки, подстраивал аппаратуру и снова ругался. Массивный ящик с блоком управления радаром традиционно укреплялся на кронштейнах, но при желании его можно было снять и, положив на колени, прихватить широким ремнем к подлокотникам. Как удобнее. 'Джонни' было удобнее именно так, он склонился в три погибели, почти уткнувшись в трубку носом, ловя зыбкий сигнал.
Мартину становилось откровенно скучно. На его взгляд сама по себе идея такого самостоятельного поиска была довольно глупой. Ловить в одиночку неведомого противника без опоры на дальнюю РЛС, было занятием сродни поиску иголки в стоге сена. Немцы ранее уже пробовали такие патрули и вылазки на эсминцах и шнелльботах, без пользы и с потерями. Теперь тем же занимались англичане, уже на самолетах. Опасности, конечно, поменьше, но…
Мартин щелкнул переключателем переговорника.
— Как успехи? — спросил он у 'Джонни'.
— Никаких, — кратко ответил тот, не поднимая головы. — Шторм, волны, помехи. Надо подняться выше, но может и не помочь.
Мартин кивнул, скорее сам себе. Было бы неплохо подняться хотя бы до шести-семи тысяч футов, но он не решался. Несмотря на заверения в том, что у красных нет ничего подобного английским РЛС, австралиец предпочитал верить в худшее и полагал, что если его слабенький радар будет лучше видеть, то и сам 'Москито' засветится никак не хуже.
Пилот глянул через плечо. Стрелок-навигатор сидел все в той же неподвижной позе, положив одну руку на казенник пулемета, другую на ящичек с инструментами. Вот уж кого было по-настоящему жаль так это его. Для бомбардировщика опаснее всего атаки с задней полусферы, и стрелок сидел, как флюгер, открытый всем ветрам и огню. Многие не выдерживали давления опасности и в 'Арсенале' стрелков все чаще заменяли призванные англичане. Но этот держался неплохо и даже слегка манерно, с чисто галльским вызовом. Почувствовав взгляд, француз оглянулся и неожиданно лихо подмигнул.
— Сигнал.
Мартин быстро развернулся обратно, рефлекторно обежал взглядом всю доступную зону обзора, проверил скорость, высоту, состояние моторов. И только потом чуть вопросительно качнул головой.
— Есть сигнал, — повторил 'Джонни', - на пределе досягаемости, но устойчивый.
— Может, корабль? — скорее для порядка уточнил Мартин.
— Нет, слишком далеко и слишком отчетливо, значит на высоте. Судно потерялось бы в фоне шторма.
— Направление?
— Строго юго-восток, на одиннадцать ча… градусов на двадцать от текущего курса.
— Давай в часах, мне так тоже привычнее, — отрывисто бросил Мартин, доворачивая штурвал.
— Уверен, что одиночный? — уточнил он на всякий случай.
Американец лишь досадливо передернул плечами.
Вот и началось.
Мартин уже почти привык к мысли, что сегодняшний вылет закончится ничем, и тем тяжелее было сбросить невольную легкую расслабленность. Привычно ворочая штурвалом, он автоматически считал. Предел дальности локатора — пять километров. Но это формально, на практике, в зависимости от высоты цели и атмосферы максимальная дальность обнаружения могла составить и милю и пять-шесть. Судя по погоде — здесь скорее меньше, чем больше. А стихия разыгралась не на шутку. Еще с обеда ветер усиливался, равномерно, но неотвратимо. К вечеру с моря нагнало сплошной облачный фронт, воды пролива непрестанно вскипали барашками штормовых волн.
Мартин лег на новый курс.
— Без изменений. Или нет… — докладывал оператор. — Неясно, он как будто висит на месте.
'Москито' и так летел на скорости едва-едва двести пятьдесят миль в час, Мартин сбросил скорость до двухсот и сразу же сбавил еще малость.
'Джонни' резко качал головой, похожий на огромного дятла, его пальцы порхали над панелью в ритме хорошей машинистки.
— Дальность где-то миля с четвертью, идет прямо на нас или под малым углом, не больше десяти градусов, может, пятнадцать, очень медленно.
