Григорий Рожков - Американец. Неравный бой
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
Официальное обращение сразу приводит Карпова в чувство.
– Да, конечно, – отозвался куратор и, рывком развернув кресло, на котором сидел, всем корпусом обратился ко мне: – Слушаю.
– А как товарищ Паттон вышел на меня?
– Легко. Спросил у старшего лейтенанта Томилова и срочно затребовал представить тебя пред ясны очи… А ты – тю-тю, в тылу врага пропал. – Полковник даже по коленям себя хлопнул, показывая свое негодование. – Ну, в успокоение генералу твою фотографию в газете показали, вроде: «Смотрите, вот он, герой!» – и генерала Паттона сорвало. Потребовал тебя найти любой ценой, разведку подключил… Генералу Брэдли звонил, тот поддержал старого товарища и прислал ему в помощь полковника Фица. Короче, американцы на уши встали, рейнджеров стали подтягивать для операции по твоему спасению. А тебя к тому моменту советские морские пехотинцы под мостом в Мозыре нашли! Генерал как узнал, что тебя в Киев везут, все бросил и сюда помчался.
– Хм, бывает же… – Тут было с чего удивиться. Но с другой стороны – Паттон ведь тоже человек. А увидеть вновь некогда умершего у тебя на руках человека, да еще и не постаревшего ни на йоту, – это очень интересно. – А полковник Фиц – он откуда взялся? Судя по значку на отвороте воротника – он из разведки… – Буковки «INT» в окружении лавровых ветвей как бы намекают на воинскую принадлежность офицера.
– Да-а-а-а. – Карпов целенаправленно смотрел на меня, пытаясь не то разглядеть, не то понять какую-то лишь ему известную вещь. – Глазастый ты, Пауэлл. И ох какой непростой… Да, полковник Фиц из разведки. Начальник разведки Экспедиционного корпуса Армии США. Ему о поисках тебя сообщил генерал Брэдли.
– Фиц же разведчик, он что, не знал обо мне вообще ничего?
– Знал, да не узнал. Он в отличие от генерала Паттона узнал тебя, лишь увидев вживую. Вот такие дела… Кстати, Пауэлл, расскажи мне, если хочешь, о…
– Хотите услышать подробности моих прошлых похождений, о которых я сам узнал лишь только что? – саркастически поинтересовался я у подполковника. Тот нахмурился и цыкнул, сбив мой веселый настрой:
– Ага… Мне кажется, или ты не удивлен тем фактом, что побывал в одна тысяча девятьсот шестнадцатом году и даже погиб там? – Карпов прищурился, взглядом пытаясь проникнуть в жалкую душонку первого лейтенанта.
– Не знаю почему, но – нет, ни капли удивления. Вспомнил и понял, что все это реально приключилось со мной. И все. – Врать нет смысла. Правда, и только правда. Не удивили меня воспоминания. Но серьезно озаботили, особенно если учитывать, что смертушка моя повернула историю в другое русло…
– А потом через четверть века восстал на территории СССР, прямо пред началом войны. Не кажется это странным? И почему ты появился в прошлом?
Каверзные вопросы, товарищ подполковник.
– А вы знаете почему? Поделитесь. – Нахальство, ей-богу, но что-то лишь оно идет на ум. – Товарищ подполковник, я нахожусь в прошлом не родного мне мира, где известные мне вещи переплетаются с таким чудесным букетом неизведанного, что крыша поехать может. Чему я должен еще удивляться? – Контраргумент прошел на ура. Полный хитрости и азарта взгляд Карпова чуть угас и больше не буравил меня. – Удивиться тому, что я не первый раз сюда «заглядываю»? Да, мне интересно, почему со мной приключился рецидив путешествия во времени, но у меня нет информации, чтобы я мог все толком проанализировать и найти ответы. Воспоминания – это ограниченные, основанные на личном восприятии знания. И они могут наводить на ошибочные выводы. Человеческая натура далеко не идеальна. Я очень хочу понять все причины и особенности путешествия, но опираюсь лишь на крупицы. А рассказывать нечего – ведь, как оказывается, я много чего не помню и не знаю.
– Да. Нужен всесторонний подход. И тут твои воспоминания – лишь малая часть информации… А другой информации просто нет, и нечего нас так завуалированно и красиво, но обвинять в ее сокрытии. Так что пока не напрягайся, мучить расспросами не стану ни я, ни кто другой, – кивнул Карпов, успокаивая меня. Попятился, решил сбавить обороты. – Слушай, а что ты можешь сказать о пограничниках, что прибыли с тобой к Мозырю? Где вы встретились? – А я все думал, когда же он начнет спрашивать о «новых» попаданцах.
– Чего тут говорить? Все предельно просто и сложно в то же время. Арсентьев Сергей – мой младший брат. Иванов Юрий – мой школьный друг. Они, как и я, реконструировали солдат Второй мировой, поэтому носят форму пограничников. Встретил их в лесу, на складе в районе Мартыновки. Они помогали охранять склад. Об этом, думаю, вам известно уже лучше меня, товарищ подполковник. Вы же их, скорее всего, проверили? – Подполковник даже не пошевелился, продолжая пристально смотреть на меня. – Вадер вам уже все-все сообщил, тут к гадалке ходить не надо. На вопросы, как они попали сюда и почему все так сошлось, что я их встретил, – ответить не могу. – Чувствую, Карпов сейчас опять начнет наседать. Ощутил слабину, получил козырь, аж заерзал на кресле. – Я просто не знаю причин. Честно. Нет у меня никакой информации. Была бы – к вам бы прибежал и поделился. Не задумываясь! Кажется мне, что все это очень и очень неспроста. Впрочем, как и все остальное в этом мире…
– Может быть… – задумчиво протянул собеседник, почесав затылок. – А вот…
– Про остальных спросить хотите? Трое их еще должно быть. Денис Губанов, Дмитрий Ткачев и Михаил Люлин – все трое мои университетские товарищи. Встретил их там же, на складе. Кстати, я столько времени нахожусь здесь, а так до сих пор и не знаю об успехах той рискованной операции, что мы провернули с Томиловым. Расскажите, чем же все закончилось?
– Ну, коли генерал Паттон тебя за помощь благодарил, значит, вырвались. Где же твои аналитические способности? – шутканул Карпов. – Вышли обе американские дивизии и два полка наших кавалеристов. В общей сумме семнадцать тысяч человек. Справились вы, ребята, справились! – Вот это облегчение. Удалась афера!
– А потери? – Теперь неприятности, без них никуда. – Я о тех силах, что брали Октябрьский. Статистика из дивизий мне не столь важна.
– Из всех сил, что ты и старший лейтенант Томилов повели к райцентру, осталась ровно половина. В твоем взводе выжило всего девятнадцать человек, трое в тяжелом состоянии… – У меня защемило сердце. Девятнадцать человек?.. Взвод просто перемололи! Не сберег я парней, не сберег. – Артур. Погиб Михаил Люлин.
– Что? – не сразу понял я. А потом дошло. – Как это погиб?! Вашу же мать! Как такое допустили?..
– Успокойся, лейтенант! – рявкнул подполковник и вскочил с кресла. Сделав тяжелый шаг к койке, он скалой навис надо мной. – Михаил прикрывал отход остальных твоих товарищей. И погиб как герой. Не о чем здесь сожалеть… – Слабое утешение. Один из немногих моих друзей, почти родных братьев – погиб. Как тут не сожалеть? Эх, Миша!.. – Ладно, я пойду. Ты отдыхай, поправляйся. Через несколько дней тебя перевезут в Москву.
– Товарищ подполковник. Где они? – Уверен, он знает, о ком речь. По глазам вижу – знает и ждет, когда его спрашивать будут.
– Арсентьев и Иванов – здесь, в госпитале. Ткачев и Губанов – в доме сотрудников НКВД, это совсем недалеко отсюда. Все под охраной, но не под замком. Не волнуйся, с ними все будет в порядке…
– Я хочу видеть их.
Полковник хочет поскорее свалить, но я ему не даю.
– Сейчас? Ночь на дворе, Пауэлл. Они спят, а ты их видеть хочешь? Отсыпайся, а утром я их приведу. Все, считай это приказом, – козырнул и ушел.
Утром – значит, утром! И мне не помешает поспать. Мысли побоку, воспоминания и прочие возгласы души – туда же. Сейчас важно не вникать в глубины всего того, что удалось вспомнить. Иначе хуже будет…
– Товарищ, просыпайтесь. Това-а-а-арищ… – Мягкое прикосновение и приятный женский голос медленно вытаскивают мое бренное сознание из глубин сна.
– А? Что? Время принимать снотворное?.. – Шутка спросонья – это, по-моему, весело.
– Какое снотворное? – замерла медсестра, удивленно уставившись на меня своими карими глазами. Спустя мгновение до девушки дошел смысл хохмы, и она звонко рассмеялась. – Ох, насмешили! Но шутка ваша может быть и не смешной… Кого-то ведь нужно будить, чтобы лекарства давать. Пожалеешь, дашь страдальцу поспать – а ему хуже станет, потому что режим нарушился. Вот так вот… Я ведь вам тоже лекарства принесла, режим у вас такой. – Утерла мне нос медсестра, ничего не попишешь. Она права, сон хоть и помогает, но лекарства помогают больше. Лекарства для больного – это хорошо, это спасение. А мне надо быстрее поправляться. Посему кушаем выданные таблеточки, пьем ароматные настойки и со спокойной душой продолжаем отдых.
– Спасибо, сестричка, за науку. Буду следить за своими словами. – А девушка улыбается и рукой машет, типа: «Да брось ты!» Но я запомню…
