Владислав Стрелков - Случайный билет в детство
— Сидеть! Верблюды хреновы!
Савин легко стукнул полбу крайнего, усаживая обратно.
— Прекратите, хулиганить! — заверещали из окна первого этажа, — сейчас милицию вызову!
Обернулся и увидел, что из окна первого этажа смотрит женщина с волосами, накрученными на крупные бигуди.
— Вызывайте, — отвечаю этой бугристой голове. — Чего же молчали, когда тут трое одного метелили, а?
Голова скрылась, а я спросил у Олега:
— Ты их знаешь?
— Этот из восьмого «б», — показал он на белобрысого, — а эти из седьмого «д». Как звать — не знаю.
— Кто из них в тебя плюнул?
— Эти двое, а этот только бил, — Савин показал на сидящего перед собой, затем ткнул пальцем в белобрысого, — но вот это первый харкнул.
Посмотрел высокому в глаза, тот сразу тихо заскулил, предчувствуя будущую экзекуцию. Поздно, голубчик, раньше думать надо было. Усмехнулся, пришедшей мысли…
— Ну и что с ними делать, а? — спросил Олега, напустив металла в голос.
— А по рожам надавать…
— Нет, — перебиваю, — мы поступим по-другому…
Ухватил сразу двоих пацанов за их верхние губы и потянул вверх. Олег сразу сообразил — что я задумал и тоже схватил третьего за губу. Они приглушенно завопили, но противиться боли не могли, встали, как миленькие. Развернув «верблюдов», мы усадили их, почти одновременно, на «поганую» лавку.
— Вот, — удовлетворенно сказал я, — теперь плюйте друг на друга, пока слюна не кончится.
Как только мы пацанов отпустили, они вскочили с лавки как с раскаленной сковороды, и бежать…
Но я перехватил белобрысого за руку и загнул болевым.
— Погоди, вопрос есть, — сказал ему я, — где тусуется Вершина?
— Обычно в скверике у беседки, — заскулил высокий, — отпусти, больно.
— Потерпишь. Так обычно, или где-то ещё? — и я прижал кисть сильней.
— Ай… ещё он в будке бывает. Ай!
— Что за будка? Где именно?
— Старая будка, рядом с домом отдыха. Да отпусти же, больно…
— Я знаю где, — сказал Савин. — Пойдем, Серег, отпусти этого верблюдА.
Я отпустил белобрысого, наградив его напоследок пинком под зад.
Длинный «верблюд» отбежал подальше и что-то грозно заорал, но мне было плевать на его пустые угрозы. Ничего он мне не сделает, только и будет издалека воздух от большой обиды сотрясать.
Микрорайон имел форму сильно вытянутого прямоугольника. До дома отдыха недалеко, только пересечь поперёк. Мы прошли половину пути, как Олег меня остановил.
— Серёг, когда про поганую лавку сказали, у тебя глаза такими бешеными стали. Я подумал, что ты сейчас их убьёшь.
— Этих уродов не за что убивать. Тут другое…
— Что?
Я пояснил Савину смысл «поганой» лавки, и рассказал некоторые зоновские реалии.
— И что теперь… — бледнея, пробормотал он, — они ведь всем расскажут…
— Не расскажут, побоятся, так как сами опоганились. А насчет себя не волнуйся, сам-то себя таким не считаешь?
— Нет, конечно! — возмущенно выпалил Олег.
— В этом-то и суть.
— Сволочь этот Вершина, — зло сплюнул Савин. — Чувство такое — будто пятно несмываемое осталось.
На то и ставка была, что чувство такое будет. И Савин прав — Вершина сволочь, причем большая сволочь. А ему только шестнадцать лет, и страшно подумать — что дальше будет? Боюсь, что разговора с ним может не получиться. Могу сразу в рожу дать, как увижу. Руки так и чешутся.
Мы вышли на дорогу, разделяющую частный сектор и пятиэтажки микрорайона. В садах вызревала черешня. Опять это чувство непривычности. В Поволжье в это время только-только зелень появляется, а тут погода, как говорили у нас ребята в отряде — шепчет. Буйство зелени. Небо синее-синее, чуть разбавленное клёцками мелких облаков. Солнце, ласково щекочет кожу. И я такой молодой. Чего бы не радоваться? Вот только от ложки дёгтя никуда не денешься.
Пошли вниз по дороге, любуясь наливающейся красным цветом черешней. Чуть ниже частных садов начинался бетонный забор дома отдыха. Только забор этот странный какой-то. Трехметровый, желтого цвета и с колючей проволокой поверху. Что это за дом отдыха такой? Больше на спецучреждение похоже. Сто пятьдесят метров мощной ограды закончились открытыми воротами и стеклянной будкой КПП, что никак не указывало на строгий пропускной режим. И рядом с будкой оказался не милиционер, как я решил вначале, а какой-то мужик в футболке, шортах и растоптанных сандалиях. Он полулежал на лавке и дремал, надвинув на глаза панаму аля-Челентано.
КПП стояло на углу периметра, а дальше был небольшой пустырь и одинокая деревянная постройка, больше похожая на разросшийся газетный киоск. Это собственно бывшее КПП дома отдыха и было. Даже асфальтовые дорожки присутствовали, только через многочисленные трещины густо торчала трава. Наверное, когда учреждение начали обносить новым ограждением, то просто не хватило бетонных плит на забор, вот и решили немного срезать территорию, а старая будка КПП оказалась заброшенной.
В её окна не заглянешь, они наполовину заколочены фанерой, но входная дверь оказалась раскрыта. Внутрь заходить не стал, на пороге остановился. На обшарпанном двухтумбовом столе стояли две трехлитровых банки с остатками пены на дне, измятая пачка сигарет «Медео» и шелуха с костями от тарани на расстеленной газете. Изнутри несло куревом и кислым пивом.
— Никого? — заглядывая, спросил Олег.
— Никого. — Я отошел в сторону и огляделся. — Пивка попили и свалили. Только куда?
В двадцати метрах начинался сквер. За рядом густых сиреневых кустов кто-то был.
— Тихо! — я прислушался. За кустарником слышались выкрики и отрывки разговора.
— Думаешь, они? — вгляделся в ту сторону Савин.
— Пошли, посмотрим.
Чем ближе мы подходили, тем громче становились крики и возгласы. Добавилось какое-то кряхтение и глухие звуки, толи шлепков, толи ударов. В разрыве кустов стали видны и те кто там был. Два пацана, в центре поляны, выясняли отношения, а остальные стояли и смотрели на это действо.
— Пацанская махаловка, — сказал Савин.
Мне и так стало это понятно. Помню, что такие «встречи» бывали часто. Кто-то из «авторитетных» пацанов решал — кому и с кем махаться, а сам сидел за судью и следил за боем. Здесь за «рефери» был Вершина. Только мы шагнули на полянку, как один из дерущихся пропустил сильный удар в челюсть и растянулся на траве.
Вершина пока нас не видел. Он восседал на небольшом железном ящике. Рядом, на самодельной лавке, сделанной из доски и нескольких кирпичей, разместились другие «авторитеты». Не считая Вершинина, я знал только нескольких пацанов. Трое из параллельного седьмого класса и двое из соседнего дома. Остальные были мне не знакомы. Все действующие лица стояли вокруг импровизированной арены, на которой лежал, держась на голову, поверженный «гладиатор».
— Молодец! — хлопнул по колену парень, одетый в редкий на это время адидасовский спортивный костюм. — Настоящий пацан!
Этого, одетого в фирму парня я где-то видел, но не помнил его имени. В его густой шевелюре имелась проседь, сделанная скорей всего искусственно. Про себя назвал его «меченым». На вид старше всех тут присутствующих, но был явно не на первых ролях.
— Ты, должен мне трёшку, — Вершина ткнул в сторону лежащего пальцем и сплюнул, — на сегодня свободен.
Победитель, потирая ушибы, отошел к кустам, а проигравший, поднявшись с земли, понуро побрел прочь. Я начал злиться. Устроил тут тотализатор с показательно-наказательными боями. Кулаки опять зачесались набить морду Вершине за всё. И за лавку и за навязанные всем понятия…
Непременно ответит, но прежде надо с ним поговорить. Укротив свою ярость, шагнул к сидящим пацанским «авторитетам».
— Привет, Вершина, — холодно поздоровался я.
Руки никому не подал, а то действительно опоганишься, и уважать себя перестанешь.
— Это что за хрен с горы? — поинтересовался у Вершины одетый в фирму парень.
— Привет, Вяз, — вяло ответил Вершинина, явно недовольный моим появлением.
— А, это тот, о котором ты толковал, — разглядывая меня, произнес «меченый». — Что-то на вид он не очень.
И скривив рот и одновременно выпятив челюсть, процедил мне:
— Слышь, Вяз, а со мной смахнешся?
Проигнорировав «меченого», обратился к Вершине:
— Я слышал, ты с Максом краями разошелся?
— Откуда такие вести? — нахмурился тот.
— Птичка нащебетала.
«Меченый» поднялся, засучил рукава на адидасовской куртке и медленно зашел мне за спину, остановившись в двух шагах. Олег шагнул ко мне ближе.
— Я этой птичке клювик-то ещё расколочу… — сказал Вершинин, злобно ощерясь.
Разглядывая его хищное лицо, захотелось испортить эту улыбку. В этот момент неугомонный фирмач шагнул ближе, а Вершина усмехнулся, глядя мне за спину.
