Я – Товарищ Сталин 5 (СИ) - Цуцаев Андрей

Глава 16

Порт Кадиса пылал под жарким средиземноморским солнцем, его воды искрились, отражая суету кораблей, кранов и людей. Лазурные волны лениво плескались о причалы, а золотистые блики танцевали на поверхности, создавая иллюзию спокойствия. Для стороннего наблюдателя это был обычный день в одном из самых оживлённых портов Испании, где жизнь текла в привычном ритме. Но за этим фасадом повседневности двигалась тень — капитан Джеймс Харроу, лучший оперативник MI6, готовился к операции, которая могла переломить ход тайной войны Британии с Абвером. Его задача была ясна: уничтожить зарождающуюся базу немцев в Кадисе, сорвать их планы в Средиземноморье и показать Берлину, что Британия не потерпит провокаций, таких как убийство сэра Генри Кавендиша.

Путь Харроу в Кадис начался за три дня до операции, в Лиссабоне, где он уже несколько недель отслеживал деятельность Абвера под прикрытием Питера ван дер Меера, голландского подрядчика. Его легенда была отточена до мелочей: поддельный паспорт, испещрённый штампами от Роттердама до Танжера, потрёпанные документы, подтверждающие его статус торговца, и история человека, уставшего от бюрократии и экономических бурь Европы. Свободное владение немецким и испанским, отработанное за годы тайных операций, позволяло ему растворяться в многоязычном хаосе портовых городов.

30 апреля в Лиссабон прибыла зашифрованная телеграмма из Гибралтара. Сообщение, оформленное как заказ двух ящиков португальских сардин, содержало код, подтверждающий разрешение на операцию в Кадисе. Харроу, сидя в своей комнате в пансионе на окраине города, развернул бумагу под светом тусклой керосиновой лампы. Его пальцы, привыкшие к тонкой работе, аккуратно сложили листок, прежде чем поднести его к пламени свечи. Едкий дым закрутился спиралями, пока он запоминал детали: три цели на базе Абвера — склад с радиооборудованием, командный пункт с шифровальными машинами и дизельный генератор, питающий операцию. Взрывчатка, пластид, уже была в пути. Её должен был доставить Диего — угрюмый испанский контрабандист с лицом, изрезанным морщинами, и репутацией человека, который ненавидит режим Франко и немцев, шныряющих по его стране.

На следующий день, 1 мая, Харроу отправился в портовое кафе «Эль Фаро», где под видом обсуждения поставок встретился с Диего. Кафе гудело: матросы спорили за кружками пива, официанты лавировали между столиками, а запах жареной трески смешивался с табачным дымом. Диего, одетый в выцветший пиджак и кепку, надвинутую на глаза, сел напротив, поставив на стол кружку пива. Под столом он толкнул к Харроу холщовую сумку. Внутри лежали три блока пластида, каждый размером с небольшой кирпич, завёрнутый в промасленную ткань, и три таймера, добытых на чёрном рынке Берлина. Эти таймеры, стандартные немецкие механизмы с гравировкой «Gebrüder Thiel», были ключом к неподсудности: если операция вскроется, улики укажут на ошибку самих немцев. Харроу взвесил сумку в руке, ощутив холод металла через ткань. Его пальцы пробежались по таймеру, проверяя механизм.

— Без ошибок, голландец, — пробормотал Диего, допивая пиво и растворяясь в толпе.

Харроу кивнул, его лицо осталось бесстрастным, но в голове он уже прокручивал каждый шаг операции, как шахматист, предвидящий ходы противника.

Той же ночью он сел на рыболовный траулер, направлявшийся в Кадис. Море было неспокойным, волны били о борт, а ветер нёс брызги соли, оседавшие на лице. Харроу, стоя на палубе, изучал карту порта, нарисованную от руки агентом MI6 из Гибралтара. База Абвера располагалась в заброшенной части порта: кластер низких зданий, укрытых штабелями ржавых контейнеров и обломков старых ящиков, с минимальной охраной — несколько немецких оперативников и местных наёмников, нанятых за пару песет. Карта указывала точки входа, маршруты патрулей и расположение целей: склад в северо-восточном углу, генератор в открытом ангаре и командный пункт в старом офисе портовой администрации. Харроу запоминал каждый поворот, каждый угол, представляя маршрут в голове. Его глаза скользили по линиям, нарисованным чернилами, фиксируя расположение фонарей, складских ворот и узких проходов между контейнерами.

В Лиссабоне, перед отплытием, он провёл ещё одну проверку своего снаряжения. В его комнате, пропахшей сыростью и табаком, он разложил содержимое сумки: три блока пластида, мягкие и холодные на ощупь, три таймера, каждый с выгравированным серийным номером, и набор инструментов для маскировки — отвёртки, гаечные ключи, моток проволоки и банка чёрной краски. Под подкладкой плаща был спрятан «Веблей» калибра.38, заряженный шестью патронами. Пистолет был последним средством, но Харроу знал: если его поймают, он не дастся живым. Он провёл пальцами по рукояти, вспоминая наставление полковника Синклера:

— Ты один, Джеймс. Если всё пойдёт не так, Лондон тебя не знает.

Эти слова эхом звучали в его голове, пока траулер рассекал волны, приближаясь к Кадису.

Харроу ступил на шаткий причал Кадиса на рассвете 1 мая. Порт бурлил жизнью: рыбаки тащили сети, полные сардин, грузчики перекатывали бочки с оливковым маслом, а немецкие инженеры в штатском сновали между складами, выдавая себя резкими командами на немецком, которые разносились над шумом порта. Харроу, в роли ван дер Меера, нёс потрёпанную кожаную сумку с инструментами, где под слоем гаечных ключей и мотком проволоки пряталась взрывчатка. Его документы — разрешение на ремонт портового крана, подписанное вымышленной компанией из Севильи, — выдержали беглую проверку таможенника, лениво махнувшего рукой. Акцент Харроу, безупречный кастильский с лёгким намёком на каталонский выговор, не вызвал подозрений. Он был лишь одним из десятков подрядчиков, затерянных в суете порта, где никто не смотрел дважды на человека с инструментами.

Он снял комнату в дешёвой гостинице «Ла Луна», в двух кварталах от порта. Тесное помещение под крышей пропахло рыбой, сыростью и дешёвым табаком, но оно давало вид на порт и уединение. Сквозь мутное окно открывался вид на краны и корабли. Здесь Харроу разложил своё снаряжение: три блока пластида, каждый завёрнутый в промасленную ткань, три таймера и инструменты для маскировки — отвёртки, банка краски, моток верёвки и пара перчаток, чтобы не оставить отпечатков. Он проверил «Веблей», убедившись, что курок не заедает, и спрятал его под подкладкой плаща. Пистолет был тяжёлым, но его вес успокаивал, напоминая о крайнем случае. Харроу сел на край кровати, закрыл глаза и мысленно прошёл маршрут операции, представляя каждый шаг, каждый поворот, каждый возможный риск.

Весь день 1 мая он посвятил разведке. Под видом подрядчика он бродил по порту, делая заметки о движении грузов, смене охраны и расположении целей. Он притворялся, что проверяет кабели крана, но его глаза фиксировали всё: двух охранников в гражданской одежде, но с военной выправкой, патрулировавших периметр базы Абвера; ржавые контейнеры, за которыми можно укрыться; и узкие проходы, ведущие к складу. База занимала угол старого склада, окружённого обломками ящиков и штабелями бочек. Охранники сменялись каждые четыре часа, их движения были ленивыми, но внимательными — немцы явно не ожидали угрозы в нейтральной Испании. Внутри склада Харроу заметил ящики с маркировкой «Siemens» — немецкое радиооборудование, аккуратно сложенное у стены. Рядом с главным зданием гудел дизельный генератор, его кабели тянулись к временному командному пункту, где за мутными окнами мелькали силуэты людей, склонившихся над столами с картами и шифровальными машинами. Он также заметил грузовик, припаркованный у склада, с немецкими номерами — вероятно, для перевозки оборудования. Это был дополнительный риск: если грузовик окажется рядом во время взрыва, ущерб будет ещё больше.

К вечеру Харроу составил план. Склад — первый: пластид под ящики с оборудованием, чтобы уничтожить технику и нарушить связь Абвера. Генератор — второй: заряд у топливного бака, чтобы пожар усилил разрушения. Командный пункт — последний: заряд у фундамента, чтобы обрушить здание и уничтожить шифровальные машины. Таймеры дадут ему время уйти, а немецкие механизмы создадут иллюзию внутренней ошибки Абвера. Он знал, что малейший промах — и он, а возможно, и вся операция провалится. Но его пульс оставался ровным, дыхание — спокойным. Харроу был машиной, созданной для таких моментов, где каждая секунда балансировала между жизнью и смертью.