Таких не берут в космонавты. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— Но в целом я с вами согласна, — заявила Лена. — Порицания со стороны комсомольцев Василий точно не заслужил…

Краем глаза я заметил, как дёрнулась Надя-маленькая.

— Какое порицание? — удивилась она.

Зосимова покачала головой.

Ответила:

— Вот и я говорю: никакого порицания. Товарищи!..

Она постучала пальцем по столешнице — раздававшееся у меня за спиной шепотки и шорохи стихли.

— … Как я вам уже говорила, мы обязаны отреагировать на поступок Пиняева, — сказала Лена. — Особенно после сегодняшней статьи в «Комсомольце». Василий, ты хочешь нам что-нибудь сообщить?

Зосимова посмотрела на меня.

Я покачал головой.

— Не хочу.

— Ладно, — сказала Лена. — Тогда я предлагаю взять пример с педагогического коллектива нашей школы и принять такое же решение. Вношу на рассмотрение решение о награждении комсомольца Василия Пиняева благодарственной грамотой от имени комитета ВЛКСМ сорок восьмой школы. Предлагаю начать голосование, товарищи.

Зосимова указала на меня рукой и спросила:

— Кто голосует за то, чтобы объявить комсомольцу Василию Пиняеву письменную благодарность? Поднимите вверх правую руку.

Я снова услышал позади себя шорохи. Не обернулся. Но видел, как комсорг школы обвела взглядом класс, кивнула.

— Единогласно, — сказала она.

Взглянула на сидевшую за учительским столом девчонку и сказала:

— Запиши.

Снова посмотрела поверх моей головы.

— Давайте чётко следовать регламенту, товарищи комсомольцы, — сказала она. — Поднимите руки те, кто выступает против моего предложения.

Она выждала пять секунд и сказала:

— Теперь те, кто воздержался.

Лена в две секунды обвела класс за моей спиной взглядом и сообщила сидевшей за учительским столом девчонке:

— Против никто не проголосовал. Воздержавшихся тоже нет.

Она вновь повернулась ко мне лицом, её коса покачнулась.

— Поздравляю, товарищи, — сказала она. — Решение принято. Единогласно.

Она похлопала в ладоши — сидевшие у меня за спиной комсомольцы поддержали её хлопки вялыми овациями.

— Замечательно, — сказала Лена. — Этот вопрос мы решили. Переходим к следующему.

Она опустила на меня взгляд и сообщила:

— Василий, ты можешь быть свободен.

Взглянула на старосту моего класса, добавила:

— Надежда, и ты тоже.

Надя-маленькая резво вскочила со своего места. Я тоже поднялся на ноги. Выждал, пока мимо меня к двери пройдёт Надя Степанова, двинулся за ней следом. Улыбнулся и махнул рукой провожавшим меня взглядом школьникам.

У порога кабинета я остановился, обернулся — встретился взглядом с голубыми глазами Мальвины… Лены Зосимовой.

Сказал:

— Лена, у меня к тебе есть вопрос. На счёт школьного концерта к двадцать третьему февраля. Кто будет гостями этого концерта? Мне посоветовали выяснить этот вопрос у тебя. Ведь это же комитет комсомола занимается организацией мероприятия.

— Василий, сейчас не время…

— Лена, это важно.

Зосимова едва заметно повела плечом.

— На празднике будут присутствовать педагоги школы, — сказала она. — А ещё мы пригласим наших шефов с тракторного завода. Актовый зал у нас в школе небольшой. Поэтому гостей будет немного. Мы же не Дворец культуры.

— Кто именно явится с завода? — спросил я.

Лена улыбнулась, развела руками.

— Василий, да откуда же я знаю. Наверное, придут те, кто отвечает за шефскую работу с нашей школой. Или передовики труда и производства. Но это я уже гадаю. Потому что мы только сообщаем на завод количество гостей, которое примем на празднике. Дальше они уже сами определяют, кто именно к нам придут.

— Ясно. Спасибо, Лена.

Я вышел из классной комнаты.

Взглянул на орудовавшую около стены шваброй техничку, вдохнул заметно усилившийся в школьном коридоре запах хлорки. Встретился взглядом с глазами стоявшего на прежнем месте (у окна) рыжеволосого Фёдора Митрошкина. Затем перехватил взгляд притаившейся в десятке шагов от будущего первого секретаря Кировозаводского горкома ВЛКСМ Надей-маленькой (она тоже замерла у окна, будто чего-то ожидала).

Ни к Фёдору, ни к Наде я не пошёл — сразу же направился к вестибюлю.

Прошёл полдесятка шагов, прежде чем меня окликнули. Обернулся — увидел выглянувшую в коридор Лену Зосимову.

— Василий, подожди, — сказал Лена.

Она взглянула на дежурившего около окна Митрошкина (явно не удивилась его присутствию в школе) и поспешила ко мне.

Замерла в шаге от меня и сказала:

— Василий, это хорошо, что ты напомнил мне о концерте. Я как раз хотела с тобой о нём поговорить. Ведь ты же тот самый Василий Пиняев, который в детстве был солистом московского хоря? Я правильно понимаю?

Я кивнул.

— Был. Но очень давно.

Лена улыбнулась.

— Мне твои одноклассницы уже все уши прожужжали о том, как хорошо ты поёшь. Сказали, что ты о космосе им пел. Недавно. Новую песню. О траве и иллюминаторах. Было такое? Я вот почему спросила…

Она на секунду замолчала.

— … В общем, с этим концертом пока не всё клеится. Недостаточно стоящих номеров. Половину времени займёт выступление наших театралов. Школьный хор споёт. Но этого маловато. Было бы хорошо…

Лена снова прервалась на полуслове.

Она посмотрела мне в глаза и заявила:

— Василий, я хочу послушать твоё выступление. Это возможно?

Я пожал плечами.

— Разумеется.

— Когда? Завтра в это же время, ты сможешь? В семь часов, в актовом зале.

Я кивнул.

— Разумеется.

Зосимова отреагировала на мой ответ улыбкой.

— Превосходно! — сказала она. — Тогда увидимся завтра. Завтра и обсудим твой репертуар.

Лена развернулась и поспешила к двадцать второму кабинету.

У самой двери она взглянула на стоявшего у окна Митрошкина и сообщила:

— Федя, ещё примерно двадцать минут. Пару вопросов осталось, и я освобожусь. Потерпи немного.

Я увидел, как Митрошкин кивнул. Зосимова вошла в кабинет и прикрыла дверь. Я снова перехватил взгляд Нади-маленькой — староста моего класса вновь смущённо опустила глаза.

«Эмма, а жизнь-то налаживается, — сказал я. — Как тебе и говорил: на том концерте я выступлю. Завтра у меня будет прослушивание. Сомневаюсь, что провалю его. Осталось только придумать, что именно я спою завтра для нашей кировозаводской Мальвины».

Дома за вечерним чаем я поинтересовался у Иришкиного отца, кто именно из работников тракторного завода посетит в феврале школьный праздничный концерт. Виктор Семёнович задумчиво погрыз загубник курительной трубки, пожал плечами. Признался, что не владел интересующей меня информации. Спросил, для чего мне понадобились имена будущих гостей праздника.

Я уклончиво ответил ему о том, что на сегодняшнем комсомольском собрании обдумывали идею персональных пригласительных билетов для гостей.

Иришка удивлённо хмыкнула, но промолчала.

Виктор Семёнович взмахнул трубкой.

— Поинтересуюсь этим вопросом, — пообещал он. — Завтра. Или в начале следующей надели. Кстати, Василий, я уже сказал тебе, что присмотрел для своего нового аквариума прекрасную пару мраморных гурами? Молоденькие, шустрые…

— Для какого аквариума? — спросила Вера Петровна.

Она прервала штопку носков, взглянула на мужа поверх очков.

— Э… дорогая… разве я тебе не говорил?

Виктор Семёнович сунул в рот загубник трубки.

— Не говорил, о чём?

Иришка встала из-за стола и спросила у меня:

— Вася, ты уже допил чай?

Я вылил в рот остатки уже остывшего напитка и ответил:

— Конечно.

— Тогда идём в комнату. Пусть мама и папа пообщаются.

Я пошёл вслед за двоюродной сестрой к двери комнаты — заметил, что Вера Петровна сняла очки, сощурила глаза. Услышал за спиной голос Виктора Петровича.

— Дорогая, мне друзья на заводе подкинули замечательную идею, — сказал Иришкин отец. — Они предложили сделать мне новый аквариум…