Стальной кулак (СИ) - Тыналин Алим

Впрочем, я уже знал, что стройка не обойдется без инцидентов.

В просторной заводской лаборатории ни звука, только тихо гудела вытяжка и потрескивала лампа над длинным столом. Величковский в третий раз просматривал результаты испытаний, хмурясь все сильнее. Рядом Воробьев, близоруко щурясь, изучал металлографические снимки.

— Нет, Семен Ильич, это никуда не годится, — Величковский отложил очередной лист. — При такой структуре металла башня может не выдержать расчетных нагрузок.

Воробьев нервно протер очки:

— Полностью согласен. Смотрите, — он подвинул снимки ближе к свету, — вот здесь и здесь явные дефекты кристаллической решетки. А ведь это образцы для ключевых узлов конструкции.

— Нужно срочно докладывать Леониду Ивановичу, — Величковский потянулся к телефону, но Воробьев остановил его.

— Подождите, давайте сначала разберемся с причинами. Я изучил всю технологическую цепочку.

Он достал потрепанный блокнот:

— Проблема в третьем мартеновском. Новый мастер решил «усовершенствовать» процесс термообработки. Сократил время выдержки при высоких температурах.

— Вот оно что… — Величковский прошелся по лаборатории. — И что предлагаете?

— Нужно полностью перенастроить режим. На переналадку уйдут сутки, еще двое на пробную плавку. — Воробьев быстро делал расчеты в блокноте. — И у меня есть одна идея… — он замялся, теребя пуговицу пиджака.

— Говорите, Семен Ильич. Сейчас любая идея может быть полезной.

— Если добавить в шихту определенное количество хрома, — Воробьев заговорил увереннее, — можно существенно улучшить структуру металла. Я как раз заканчивал исследования в этом направлении.

Величковский заинтересованно склонился над расчетами коллеги:

— А ведь это может сработать! Нужно немедленно связаться с Красновым.

Когда они доложили ситуацию директору-распорядителю, тот, как обычно, действовал решительно: дал полный карт-бланш на остановку цеха и изменение технологии. Через неделю первая партия стали была готова, причем испытания показали результаты даже лучше проектных требований.

А незадачливого мастера-«оптимизатора» перевели в ученики к Воробьеву. Как сказал Величковский: «Пусть сначала научится понимать металл, прежде чем пытаться его улучшать».

В этой истории проявился весь характер работы в империи Краснова: четкое понимание проблемы, быстрое принятие решений и правильное использование специалистов. Особенно таких незаметных на первый взгляд, но глубоко знающих свое дело, как Воробьев и Величковский.

Северцев заметил человека с фотоаппаратом «Фотокор» в потертом кожаном футляре. Тот прятался за штабелями лесоматериалов, торопливо делая снимки. Особенно подозрительным выглядело то, что фотограф не снимал общие планы стройки, как обычно делали газетчики, а старательно фиксировал технические детали конструкций.

— Ваши документы, товарищ, — Северцев бесшумно возник за спиной фотографа.

— Пожалуйста, — тот слишком спокойно протянул красную книжечку. — Перов Николай Степанович, фотокорреспондент «Строительной газеты». Делаю репортаж о новых методах промышленного строительства.

Удостоверение было безупречным. Даже слишком.

Северцев, прошедший школу контрразведки, сразу отметил несколько настораживающих деталей: слишком свежая печать, неестественно ровная подпись редактора, да и сама бумага слишком высокого качества для районной газеты.

— И давно работаете в «Строительной газете», товарищ Перов?

— Около года, — фотограф улыбнулся чуть напряженно. — Знаете, пятилетка, индустриализация… Читателям интересно.

Северцев незаметно подал знак двум рабочим, на самом деле сотрудникам особого отдела. Те неторопливо направились в сторону фотографа, как бы случайно отрезая пути к отступлению.

— А почему именно эти узлы крепления вас заинтересовали?

— Необычная конструкция, — Перов попытался незаметно отступить в сторону, но уперся спиной в одного из «рабочих». — Такого раньше не видел.

Фотограф дернулся, пытаясь сорвать с шеи ремешок фотоаппарата, но второй «рабочий» уже крепко держал его за локоть. Из кармана его поношенного пиджака выпала потрепанная записная книжка, исписанная мелким почерком со странными значками.

— В комендатуру его, — распорядился Северцев. — Фотоаппарат и записи изъять. Пусть наши специалисты в лаборатории проявят пленку.

Позже, в кабинете начальника особого отдела, Северцев раскладывал материалы дела:

— Проявка пленки показала системный подход. Снимки сделаны последовательно, с привязкой к размерам. Вот здесь, — он указал на отпечаток, — рядом с узлом крепления намеренно положен спичечный коробок для масштаба.

— А записная книжка? — спросил начальник.

— Шифр раскрыли. Немецкий вариант кода «Тришифт». Там размеры конструкций, расчеты нагрузок. Работал явно технический специалист.

После этого случая систему охраны усилили. На стройплощадке появились посты наблюдения, замаскированные под бытовки и склады.

Для всех рабочих ввели специальные пропуска с фотокарточками, заверенными в особом отделе. Территорию разбили на сектора с разным уровнем допуска.

И еще организовали систему дезинформации. На видных местах «случайно» оставляли чертежи с неверными размерами. Возле башни установили макеты гражданского оборудования, маскирующие военные элементы конструкции.

— Пусть думают, что строим обычную радиостанцию для гражданской связи, — говорил Северцев на инструктаже охраны. — Военную начинку спрячем под гражданской вывеской.

А через месяц в берлинском техническом журнале появилась статья о «новой советской радиобашне для народного хозяйства». С теми самыми неверными размерами из подброшенных чертежей. Северцев, читая немецкий текст, только усмехался. Противник проглотил дезинформацию целиком.

На стол начальника особого отдела лег короткий рапорт: «Канал утечки информации перекрыт. Противник получил искаженные данные. Объект надежно защищен от разведки противника».

Впрочем, это только одна из многочисленных проблем, возникших при строительстве цепи башен Шухова.

Глава 17

Небольшие проблемы

Конец октября внезапно принес настоящую зимнюю погоду. Резкий северный ветер гнал по свинцовому небу рваные тучи, швыряя в лица строителей колючую снежную крупу. Температура упала до минус десяти. Необычно низко для этого времени года.

На монтажной площадке Сурин с тревогой наблюдал за работой верхолазов. Бригада Лаптева устанавливала очередную секцию на тридцатиметровой высоте. Люди в брезентовых робах цеплялись за обледеневшие конструкции, пытаясь совместить крепежные узлы.

— Михаил Петрович! — снизу окликнул прораб Кленов, немолодой усатый человек в потертом армяке. — Надо останавливать работы, замерзнут ребята!

Сурин колебался. График поджимал, но здоровье людей важнее.

В этот момент сверху донесся крик. Молодой монтажник Васютин выронил гаечный ключ. Пальцы в тонких рукавицах отказывались слушаться.

— Всем вниз! — скомандовал Сурин. — Немедленно спускаемся!

В теплушке медпункта фельдшер Анна Георгиевна, сухонькая женщина в белом халате поверх теплой кофты, осматривала пострадавших. У Васютина и еще двоих монтажников начиналось обморожение пальцев.

— Так работать нельзя, — покачала головой фельдшер, растирая спиртом побелевшие руки рабочего. — Нужна теплая одежда, специальные рукавицы. И горячее питание обязательно.

Сурин мерил шагами тесное помещение, что-то бормоча себе под нос. Так он всегда делал, обдумывая сложную техническую задачу.

— Василий! — вдруг окликнул он бригадира Лаптева. — Помнишь, как на Шатурской ГРЭС зимой монтаж вели? Там же специальные брезентовые укрытия делали.

— Точно! — оживился бригадир. — И печки-буржуйки внутри ставили. Тепло было, как в бане.

К вечеру на площадке закипела работа. Плотницкая бригада Савельева споро сколачивала деревянные щиты.