В. Бирюк - Косьбище
С другой стороны, над запрокинутой за край мешка головой бабёнки, трудился Николай. Подол его рубахи полностью скрывал лицо женщины, но тонкая белая шея была хорошо видна. Судя по активным движениям шейных мышц, употребляемая дама была вполне «в животе». Свежескошенная трава в мешках очень сильно уплотняется. Малая высота импровизированного ложа заставляла обоих мужчин сильно наклонятся друг другу навстречу. Они почти упирались друг в друга лбами и, по своему, уже устоявшемуся обычаю, непрерывно препирались. В данный момент они дискутировали на тему синхронизации процесса.
– Ты, Николашка, не части.
– А ты шевелись шустрее. Или думаешь: вырастил оглоблю — так и работать не надо?
Ивашко ещё сильнее наклонился вперёд и тяжко навалился на бабу. Её почти не было видно под двумя не снявшими верхнюю одежду мужчинами, только торчали в разные стороны беленькие тощие ляжки. Ивашко, видимо, придавил тяжело, и босые ноги задёргались, заелозили по земляному полу сарая по обе стороны от мешка с сеном. С другой стороны было отчётливо наблюдаемо резкое увеличение частоты глотательных движений. «Сказать чего хочет? И попросить об чём?».
Николай продолжал свой несколько навязчивый информационно-консультационный сервис:
– Слышь, Ивашко, ты к ней под рубаху-то лапы запусти да сиськи покрути. Может, веселей пойдёт. А то так и заснёшь.
– Не учи учёного. Не боись, не засну. Ты и сам-то…
– А чего я? Я — вот.
Николашка чуть нажал ладонью на подол своей рубахи, из-под которого торчал подбородок женщины, и демонстративно исполнил короткую серию быстрых возвратно-поступательных движений.
– У меня — хоть в куда. А вот ты… В Смоленске-то поживее был.
– Тама я был пьяный. А тута — сытый. Разницу понимать надо.
– Вы, мужики, осторожнее. (Это вступил Кудряшок). Не задавите жёнку-то мою.
– Пшёл ты.
– Дай-ка. Посмотреть надо. (Это уже я — Кудряшку. Хоть трава и свежая — не сено сухое, но все равно — свечку у него надо забрать. Пожарную безопасность надлежит соблюдать при любых условиях).
– А чего смотреть? Живая. Во. Дёргается. (Это Ивашко ущипнул бабу за задницу. Она снова засучила ножками).
Я забрал у Кудряшка огарок, нагнулся к мужчинам, наклонившимся над телом женщины и, мельком оглянувшись на Ноготка, кивнул ему.
– Ты, Ивашко, и не поевши — не пух тополиный, а уж…
Сзади прозвучал мощный удар. Ноготок подошёл к селянину сзади, потянул левой у него из руки топор, а когда тот, внимательно смотревший на меня, недоуменно повернулся, ударил. Классный апперкот. Ну, насколько я понимаю в боксе. Он же так и наносится — кулаком по внутренней траектории наотмашь, при этом кулак повёрнут на себя. Используется в ближнем бою, чтобы согнутая рука не разгибалась. Иначе силу теряет — не может эффективно передать силу восходящего движения тела нападавшего. А Ноготок практически вплотную подошёл и попал правильно — в подбородок. Парень молодой — амортизатора в форме бороды еще нет. Кудряшка подкинуло от удара вверх, ноги оторвались от пола, но Сухан среагировал и без моей команды — хватательный рефлекс на пролетающую добычу у зомби работает как у лягушки на комаров. Ноготок аккуратно отставил топор к стенке и начал увязывать нокаутированного пейзанина. Николашка, не прекращая своих монотонных возвратно-поступательных движений, расширил глаза и вопросительно протянул руку. Упреждая очевидный вопрос, я предоставил необходимые инструкции:
– Спокойно мужики. Продолжайте. Но — без трёпа. Кончите — мордашку закрыть, саму — увязать. И — приведёте.
– А как же…
– Я сказал — без трёпа. Молчки.
Сухан оттащил нокаутированного в поварню, сбросил на пол. Кудряшок после нокаута приходил в себя тяжело. Потом долго и старательно изображал обморок. Пришлось сбрызнуть. Ведром холодной воды. Потом пошло озвучивание оскорблённой невинности пополам с обещаниями страшного хозяйского гнева. Ноготок начал, было, раздувать угли в печке, чтобы кочергу раскалить, но я нашёл более простой вариант — зачерпнул кружкой из жбанчика с пчелой и подсунул Кудряшку под нос.
– Что здесь?
– Эта… Так я ж говорил, бражка забористая, духлявая, вымороженная…
– Пей.
Я подносил кружку к его губам, он всё дальше отворачивал лицо, выворачивался всем телом, продолжая косить расширяющимся глазом на меня. Наконец, он не выдержал.
– Нет! Не надо! Боярич! Я скажу, я всё скажу! Не надо!
– Что здесь?
– Сок грибной. Не знаю как гриб называется. Хозяйка показывала. Такой маленький, беленький, будто мукой обсыпан.
Похоже на говорушку. Белая, иначе говорят: бесцветная. Один из самых неприятных грибов из категории смертельно-ядовитых. По концентрации отравы превосходит мухоморы, срабатывает очень быстро — через 15–20 минут. В отличии от остальных мощных ядовитых грибов, той же бледной поганки — не имеет характерных, выраженных запаха и вкуса. Мука и мука. У этой гадости есть только одно достоинство: если ослабление сердечного ритма, резкое понижение артериального давления, нарушение дыхания, сильная рвота и понос сразу не угробили, то часа через два начинается восстановление организма даже без антидота-атропина. Но эти два часа — ты никакой. Непрерывно текут слёзы и слюни. Ничего толком не видишь, сказать толком ничего не можешь. С тобой можно делать всё. Например, прирезать.
– И ты собирался нас этим напоить и зарезать?
– Нет! Господине, нет! Да я б никогда! Это всё она. Ведьма старая, она велела…
Дальше — полилось. Бессвязно, иногда — неразборчиво. С кое-какими попытками утаивания, с активным использованием стилистических штампов («вот тебе крест святой, чтоб меня разорвало») и домашних заготовок («а на ту пору явился в наших краях добрый молодец. Добрый молодец — удалой купец»). Фильтровать смысл из всего этого было утомительно.
«Просеиваем единого слова ради
Тысячи тонн словесной руды».
Слоган для Следственного комитета РФ. В природе есть «сеятели», а есть — «просееватели». Оба занятия требует профессионализма.
А то ведь можно к каждому слову прицепится:
" Ученик: — Папа, сказал, что у нас запускают не только спутники и космонавтов, но и сельское хозяйство.
Учитель: — Передай отцу, что у нас и сажают не только деревья и кустарники».
У Маяковского была «руда». А здесь — «труха». Но все равно — просеиваем.
История довольно типовая для данной эпохи. Не только для Святой Руси, а вообще — для средневековья. В основе — столь популярное в советское время понятие: «трудовые династии».
Кудряшок был потомственным вором. В его конкретном случае выражение: «с отцов-прадедов» означало «с разбойников, душегубов, татей».
Я уже говорил, что практически каждая община на Руси имела своё технологическое своеобразие. Кто сказки сказывал, кто шляпы валял, кто полотно ткал. Родня Кудряшка занималась татьбой. Очень не уникальное явление. Где-то на Средней Волге уже в двадцатом век услышал: «в том селе на пятьсот дворов — семьсот воров. От Разина и по сей день». В другом месте, тоже о населённом пункте, но на Донце: «хоть и зовут Боровское, а как было с Екатерины — Воровское, так и осталось».
Относительно замкнутый образ жизни в общинах способствует сохранению, консервации, воспроизведению обычаев, фольклора, стиля поведения, системы ценностей. Всего того, что называется наследием предков, историческими корнями, исконно-посконным. А что происходит, если эти предки были проститутками и бандитами? А ничего особенного — именно это и воспроизводится. Причём речь не идет о каких-то легендарных разбойничках, сосланных Екатериной Второй в «потёмкинские деревни». Процесс этот идет и в начале третьего тысячелетия. И не только в России. Из относительно недавних случаев: алжирские бунты вокруг Парижа.
А вот чуть более старый пример. Вторая половина двадцатого века. Стройка народного хозяйства, три зоны по десять тысяч в каждой. Одна из зон — женская. Тут Сталин умер и всех отпустили. А большинству деваться некуда. Они так и осели вокруг стройки, вокруг колючки. Переженились, построили город. Но «Дома — новы, а закидоны — стары». И кварталы нового города получают устойчивые неофициальные названия «БК» и «ЦПХ». Расшифровывать эти аббревиатуры не буду, в рамках русского литературного этих слов нет. Отражают особенности поведения женской части этих… социумов.
Да, конечно, «каждый человек — кузнец своего счастья». Можно поднапрячься и сменить свой образ жизни, набор целей и средств на другие. Но для этого, как минимум, нужно знать, что существует это «другое». Не вообще: в природе «есть больные и есть здоровые». А конкретно, хоть на чуть-чуть, на укус-унюх: каково это быть «здоровым и богатым», а не «бедным и больным». Как оно изнутри смотрится, слышится, пахнет.
Вот почему хорошая средняя школа — это не школа, где много учат, это школа, где учат многому. Со студентами проще — они, в общем-то, уже знают что им «вкусно». А дети — нет. Они не знают, что свернуть противника по спирали в айкидо — это удивительно гармоничное танцевальное движение. Прекрасное не только тем, что он лежит, а ты — стоишь, а тем, что это именно ты так двигаешься. Что 250 вариантов доказательства теоремы Пифагора — это не набор нудятины, а сборник миниатюрных текстов, сделанных блистательными умами, где каждое слово выточено, выписано, выверено. А простенькие задачки об удвоении куба или о трисекции угла — нерешаемы. Не потому, что их решить нельзя, а просто никто уже две с половиной тысяч лет не знает как. Но ты можешь попробовать и стать первым в мире.
