В. Бирюк - Косьбище
Я уже потянулся к кружке — хоть губы помочить. На меня глядя сдвинулись и Сухан с Ивашкой. Но снова влез Николай. Ну неймётся мужику, горит у него. Горит в одном месте, а отдаёт в голову. Опять же, он сегодня хоть на миг, а почувствовал себя «вятшее» Ивашки. И рвётся это повторить-закрепить. Хоть на миллиметр, но приподнять свой статус. Хоть как, хоть даже и не понимая — чего он, собственно, вылезает.
– А почему это ты первый? Давай разыграем. Ну нет — так нет. А давай её как тогда в Смоленске. Сразу с двух сторон. А то ждать — мочи нет.
– А давай. А она-то гожая? Вытерпит? А то, может, брыкаться начнёт. Слышь, Кудряшок, если баба твоя драться будет — не говори, что попортили.
– Не, не будет — она меня любит, слушается. Потерпит. А выпить? А обмыть-то сделку?
– Ежели баба негожая — серебро вернёшь, а коли гожая — тогда и обмоем.
Все задействованные в предстоящем… действии персонажи удалились. В поварне стало тихо. Темновато. Отсветы от печи, вечерний сумрак от двери. Грустный Ноготок в углу стола. Рядом с ним — только что откупоренный жбанчик. На боку посудины — какой-то небольшой рисунок вырезан. Я сдвинулся на лавке, чтобы было лучше видно. Вставать — лень. Отсюда поглядим. Странно: символ бесконечности. Откуда символ бесконечности в «Святой Руси»? В этом нашем Угрянском захолустье? Лежащая восьмёрка перечёркнута по своему пояску вертикальной чертой. Что-то я такое где-то читал… Такое… исторически-фантастическое. Очень старое. А, там это было клеймо какого-то закавказского торгового дома. Не то армянского, не то грузинского. Но эпоха другая — Древний мир. Полная фигня. У нас здесь этого не может быть. Потому что не может быть никогда. Ну. конечно, как все просто: это стилизованное изображение летящей пчелы. Наверное, раньше в этом жбанчике держали медовуху. Рисунок-то старый. А потом залили бражку. А мне всякая хрень мерещиться. Как обычно: каждый видит то, что внутренне готов увидеть. Мне привычнее символ бесконечности, местным — пчела.
– Эй, мужики, вон на жбанчике пчела вырезана. Кто-нибудь про это чего-нибудь знает? Может, слышал где?
Ноготок, не поднимая голову, грустно отрицательно покачал головой.
– Слышал. В «Пердуновской веси».
Что?! Сухан заговорил! Чудеса.
– И что ты слышал?
– Жбанчик с пчелой выставишь в конце, когда все хмельные будут. Это Перунова жёнка Кудряшку сказала.
– Ты это слышал? Как? Мы же с тобой рядом стояли, они же далеко были.
– Я - слышал.
Факеншит! Ни фига не понял. Так мой зомби не только кучу всего, вместе с душой, потерял, но и приобрёл чего-то? А ты, Ванька, подумай. Как он по болоту шёл, как он вас со «скалозубом» от болота к усадьбе тащил — это сверх-выносливость. Нечеловеческая. Как он сегодня сто раз на турнике подтянулся — это что? Что-то явно добавилось. А то, что ты этих новых свойств не видишь, не используешь — твои проблемы. Вот не сформулировал бы вопрос так… неопределённо: кто-нибудь, чего-нибудь — и не узнал бы. Думать надо — зомби инициативы не проявляет, только ответные реакции. Надо знать своих людей, внимательнее быть, разговаривать с ними. А ты… попадун попадуев. Пуп земли, цвет нации. У тебя каждый человек — клад. Знать бы ещё — с чем. Ты, Ванятка, в этом мире — болезнь, вирус попадилёза. Инфекция такая, зараза заразная. Из серии: туберкулёз, педикулёз, трихоцефалёз… У всех нормальных попаданцев всякие бонусы именно у них самих прорезываются, а у тебя — у инфицированных, у окружающих. Заражённых твоим попаданством. Так что ходи и спрашивай:
– Дяденька, а вас мои вошки ещё не покусали? Ну и как, третий глаз открылся?
Философию — нафиг. Ближе к телу. К телу этого «живого мертвеца» с открывающимися новыми свойствами.
– Так, давай по порядку. Кто говорил, где стоял, с какого места ты разговор слышал. Давай.
Сухан рассказывал медленно. Оценок услышанного… ну я об этом уже. Отличить важное от неважного… аналогично мимо. И ещё: у него слух, а не подслушивающий аппарат. Кое-что он не поймал. Начисто нет сказанного спиной. Только то, что говорилось стоя лицом или боком к нему. Но почти нет забитого помехами. Там же во дворе много чего одновременно происходило и звучало. Но по этому параметру — только моё, когда я ему какие-то команды давал. А так — фильтры по помехам у него идеальные.
Вообщем-то, не новость. Всякий, кто имел дело с распознаванием голоса, хоть бы и для замков типа «сезам, откройся» знает, что пока человек не выпил и не простудился — сигнатура его голоса уникальна. Вопрос рассмотрен ещё Солженицыным. Но его интересовали страдания человеческой души в условиях сталинской «шарашки», а для меня более интересны спектральные характеристики и их устойчивость. Одно дело — игры спецслужб, другое — дополнительные сервисы массовых банковских и платёжных систем. НКВД может посадить всех с похожими голосами, а банк всем похожим денег выдать не может — разорится. Но в основе — сходные технологии. Из-за этого мне как-то пришлось один проект прекратить.
Были такие игры в поле аутентификации. Пример из простейших: сидит человек в ресторане и у него деньги кончились. Звонит по номеру и сообщает:
– Сто «енотов» в этот кабак на оплату гулянки.
– Нет проблем, сэр. Кроме одной: а это точно вы?
Аутентификация человека по голосу особой проблемы не составляет. Но это же Европа. Пришёл человечек в кабак, сел за фикус, включил телефон и записал голоса присутствующих. Без всякого их на то согласия. А затем доказал, что именно эта фраза принадлежит именно этому человеку. Не вообще: произнесено голосом, похожим на голос кое-какого президента Кучмы, а конкретно и стопроцентно. В Европах это называется «нарушение прайваси». Можно было, конечно, сунуться с этим в Россию. У нас таких заморочек на букву «п» ещё нет. Но, помимо всяких общеизвестных штучек типа: «ах, у нас такая неразвитая инфраструктура», там замаячили длинные разговоры в разных управлениях. В ряду таких… собеседников управление «Р» выглядит не самым противным. Не, дешевле закрыть проект.
А вот здесь сам Сухан выступает сразу во всех ролях: и звукозаписывающей, и хранительной — память у него абсолютная, и как «авторитет» — «осорити» — центр выдачи подтверждающих достоверность сертификатов. Врать зомби не может, для вранья — душа нужна.
На входе, по акустике, у него фильтры стоят. А вот с сохранённой информацией… чисто сырой поток данных. Ладно, «фильтруем базар» на этом уровне. И получаем… Получаем, что я — идиот. Что не ново, но каждый раз неприятно.
Я восхищался Перуновой жёнкой, её стратегическим мышлением. Сунуть нас на заимку, сохранить в качестве боевого резерва на случай предстоящих обострений с Рябиновкой. В качестве прикрытия изобразить найм на покос. С полезными для хозяйства и достоверности легенды стогами сена. А это всё было — «план прикрытия». И то, и другое. Как сказал дон Румата в аналогичной ситуации: «хвостом тя по голове». И добавил: «надо ввести обязательный курс средневековой интриги. И успеваемость измерять в децирэбах».
Общая проблема и историков, и попаданцев: они видят основные закономерности исторического процесса и предполагают, что и люди действуют в этих рамках. А это не так, люди всегда действуют в рамках своей собственной личности. И как эта конкретная личность соотноситься с историческими закономерностями — им глубоко фиолетово. И снова дон Румата: «а он просто гадил всю жизнь исподтишка, плевал соседям в суп на кухне…».
Что-то я торможу. При таких раскладах — могут быть потери в личном составе. Ноготок уже подхватил свою секиру.
– Живыми. Обоих. Если надо — бить. Но не насмерть. Связать. Пошли.
– Часть 15. «Селенье и населенье»
– Глава 77
В сарае наблюдалась картинка в стиле: «Учись, негр, свечку держать». В качестве белого плантатора-подсвечника выступал Кудряшок. В левой руке он держал над головой огарок сальной свечи, в правой, опущенной и отведённой за спину — топор. Два моих человека под дрожащим светом огарка изображали тяжёлую участь негров на плантации — посадку кукурузы. Точнее — «засаживание кукуруз». Пара рваных мешков, плотно набитых скошенной мною травой, положенные крестом, символизировали, очевидно, крестьянский труд как основу всего сущего. На этой основе располагалась молодайка. Парни даже не стали раздевать её. Пожалели, наверное: мешковина грубая, спинку обдерёт. С одной стороны, между широко расставленных белых коленок, двигался Ивашко. Периодически он останавливался, тяжело отдувался, разминал своё переетое брюхо, и снова включался в процесс. Зря он в это дело полез: хоть бег, хоть «прыг», хоть секс — на полный желудок… Заворот кишок. Но мужику нужно подтверждать своё чуть покачнувшееся первенство, «вятшесть». Даже ценой своего здоровья, и с риском медленной мучительной смерти.
С другой стороны, над запрокинутой за край мешка головой бабёнки, трудился Николай. Подол его рубахи полностью скрывал лицо женщины, но тонкая белая шея была хорошо видна. Судя по активным движениям шейных мышц, употребляемая дама была вполне «в животе». Свежескошенная трава в мешках очень сильно уплотняется. Малая высота импровизированного ложа заставляла обоих мужчин сильно наклонятся друг другу навстречу. Они почти упирались друг в друга лбами и, по своему, уже устоявшемуся обычаю, непрерывно препирались. В данный момент они дискутировали на тему синхронизации процесса.
