Андрей Мартьянов - Время вестников
Проиграв словесную схватку – многотысячный ор с легкостью заглушил голос одного человека, пусть даже и императора – Андроник Комнин решил перейти к более понятным военным действиям. Ему подали короткий, сильно изогнутый лук, он натянул тетиву и несколько раз лично выстрелил в мятежную чернь, подступившую к стенам его жилища. Судя по взрывам хохота и презрительному свисту, меткость стрел базилевса оставляла желать лучшего.
Андроник отшвырнул лук, с исказившимся лицом выкрикнул что-то гневное и скрылся из виду. На стенах он больше не показывался и не пытался договориться с толпой, и дворцовая гвардия почти перестала отстреливаться – особенно после того, как подтащили сляпанный на скорую руку таран и для пробы ухнули им по первой из решеток. Старая бронза застонала, дрогнула, но выдержала. На головы атакующим посыпалось каменное крошево. Пристроенный на паре связанных вместе телег таран откатили назад, нацелив для второго удара… и тут картина, увиденная Гаем у стен Влахерны, повторилась с точностью до мелочей.
Защитники выбросили белый флаг, прокричав, что признают нового правителя и готовы перейти на его сторону.
В знак чего сейчас откроют решетки Халкидии.
«У них что, вообще не существует верности сюзерену? – в который раз безмолвно поразился мессир Гисборн, когда бронзовые преграды медленно поползли вверх, открывая бунтовщикам путь в запретные доселе сады и дворцы Палатия. – Только расчет и выгода? Эти люди рьяно поддерживают Зоэ, кричат ей славу и умирают за нее… но если завтра объявится новый претендент на престол? Посулит горожанам вольности и снижение налогов на десять лет вперед, и они столь же охотно переметнутся на его сторону? Им даже не придет в голову, что они предают того, за кем шли вчера. Предательство и измена для них не грех, не преступление, но освященный веками образ жизни. Такова Византия и царящие в ней нравы. Вряд ли кому-нибудь по силам изменить их».
– Ищите узурпатора! – горячо напутствовала вливающихся в распахнутые врата сторонников Склирена. – Обыщите все, не позволяйте ему нигде укрыться! Обнаружившие Комнина и его семейство первыми будут щедро вознаграждены, даю в том свое слово! Помните, они нужны живыми, для справедливого суда и возмездия!
Поперхнувшись собственными словами, девица грустно протянула:
– Признаться, я буду весьма и весьма удивлена, узнав, что хоть один из семейства Комниных дожил до нынешнего вечера… Добрые подданные Империи склонны вырывать дурную траву с корнем, и это правильно. Уцелевшие остатки поверженной династии – что змеи среди камней.
– У Андроника, как я слышал, есть совсем юная жена, взрослый сын с невесткой и внуки, – осторожно проговорил Гай. Первая волна бунтовщиков сгинула в распахнутом зеве Халкидии, и госпожа Зоэ, сочтя проход безопасным, совершала свой первый въезд в Палатий. Торжественностью и церемониалами сегодня здесь и не пахло – ее конь ступал, стиснутый со всех сторон рвущимися вперед горожанами. – Сам император и его наследник – да, не спорю, они представляют опасность. Но ты ведь не собираешься воевать с маленькими детьми?
– Необходимость вынуждает, – пожала узкими плечами базилисса Карвона. – Допустим, родственники Андроника скопом выразят свою покорность. Я их помилую и сошлю куда-нибудь с глаз долой. Они уедут в провинцию, затаятся там. Даже если у них достанет ума понять, что прошлое миновало, к ним рано или поздно начнут сползаться сторонники свергнутого правителя. Кому-то Андроник пожаловал чин, кому-то выгодную должность, кому-то – право сбора налогов с богатой фемы или приморского города… Лишившись прежних благ, они начнут подталкивать бывшее правящее семейство к мысли о том, как было бы славно учинить небольшой комплот против выскочки Зоэ. Поднести на празднике вина с отравой. Пристроить в ее окружение человека, который метнет ей кинжал в спину. Мануил, Комнин-младший – человек достаточно предприимчивый и сообразительный.
– Все равно мне это не по душе, – стоял на своем англичанин.
– Не будь таким твердолобым упрямцем, Гай! – тонкие брови сдвинулись, Зоэ начинала сердиться. – Неужто франкские правители поступают иначе? Разве династию Старых королей, Меровингов, не истребили до последнего человека?
– Не следуй дурным примерам, – достойно, как ему показалось, ответствовал Гай. – Иначе ты будешь отличаться от Андроника только тем, что он носит штаны, а ты – юбку. И тебя назовут Зоэ Кровожадной, убийцей младенцев.
– Новой Иродиадой! – невесело хохотнула девица. – Хорошо, мессир рыцарь, будь по-твоему. Проявлю непредусмотрительность и милосердие. Если младшие Комнины уцелеют и отыщутся, детишек я не трону. Отдам на воспитание в монастырь побогаче, пусть живут.
– И женщин тоже, – поторопился закрепить достигнутый успех Гай. Склирена небрежно отмахнулась узкой кистью в перчатке: «Поживем – увидим».
Судьба младших Комнинов ее больше не интересовала. Зоэ приняла решение, и ее вниманием всецело завладела новая личность. Вернее, личности. По меньшей мере дюжина гвардейцев в ярко-алых плащах, доспехах, похожих на римские, и позолоченных шлемах. Сомкнутой тесной группкой они вышли из недр сдавшейся Халкидии.
Алые Плащи направлялись прямиком к Зоэ и ее спутнику, прокладывая себе дорогу с легкостью ножа, режущего брусок свежего масла. Замешкавшиеся и оказавшиеся на пути горожане отлетали в стороны, успевая только вскрикивать и отругиваться. Англичанин вопросительно скосился на рыжую: та выпрямилась в седле, смотря поверх людских голов с такой надменностью, словно по меньшей мере десяток поколений ее предков по праву занимали трон Империи.
Самому мессиру Гисборну приближающиеся ликторы казались весьма, весьма опасными. Дюжины человек вполне хватит, чтобы положить конец толком не начавшемуся царствованию Зоэ Карвоны. Разъяренная толпа разорвет солдат на клочки – но это будет уже потом.
Остановившись шагах в пяти от нервно топтавшегося на месте жеребца Склирены, гвардейцы с поразительной слаженностью рявкнули приветствие. Сэр Гай безошибочно определил старшего над былыми защитниками врат – внушительного сложения вояку с клочковатой пегой бородой, вызывающе торчащей из-под позолоченного шлема с конским хвостом на макушке. Сорванный множеством отданных команд голос стражника пронзительно скрипел несмазанным колесом, разительно контрастируя с устрашающим внешним обликом. Быструю речь византийца Гай не понял, уловив лишь несколько отдельных слов. Зато Склирена, дослушав, подрастеряла часть ледяной надменности и торжествующе хмыкнула.
– Говорит, Комнин покинул Халкидию не далее получаса тому, – вполголоса переводила она для англичанина. Алые Плащи образовали вокруг новой императрицы живое движущееся кольцо, оттеснив и горожан, и начавший было образовываться кортеж. – Проклял жителей Константинополя до десятого колена и сбежал. Наш новый друг, кентарх Делин, уверен, что знает, куда именно помчался старый лис. К дворцовым гаваням. Мы наступаем ему на пятки. Кирие Делин согласен оказать нам помощь – при условии, что ему будет сохранен прежний чин.
«Даже здешняя стража ничем не отличается от простецов, – без удивления, но с обреченностью подумал сэр Гай. – Стоило императорскому трону зашататься, и они без малейших угрызений совести переметнулись на сторону сильнейшего. Могу поспорить, уже подсчитывают будущие награды и владения», – и Гисборн с крайним неодобрением покосился на спину трусившего впереди гвардейца-кентарха.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Долгий вечер в Византии
Подобно многим обитателям Палатия, редко покидавшим его пределы, базилисса Анна Комнина понятия не имела, чем живет и дышит раскинувшийся за стенами дворца огромный Константинополь. Ее мысли целиком и полностью занимало одно: поиск выхода из запутанной ситуации, в которую она угодила. Впервые в жизни императрицы здравый смысл и нерассуждающие чувства сцепились в яростной схватке.
«Я должна, должна положить конец этому безумию! Что я натворила? Изменила постылому, но законному супругу с вором, с простецом! А теперь Данни пропал. Вдруг его схватили и казнили? Что, если он лгал мне? На самом деле я вовсе ему не нужна… Нет, Данни не такой! Он не обманщик. Он непременно придет за мной. Лучше побег, чем вечное прозябание. Зачем мне тиара и титул базилиссы, если я – всего лишь вещь, собственность Андроника? Но, убежав из Палатия, я лишусь всего… А если Данни скоро надоест постоянная обуза? Что с нами сделают, если поймают? Не могу, не хочу больше так – одна, без поддержки, без помощи…»
Гнетущие раздумья прервались самым неблагочинным образом. Сонную полуденную тишину нарушили громкие голоса и частый перестук копыт. Удивленная Анна выглянула в окно, узрев несвойственную чопорному Палатию картину. Подле императорских покоев топтался с десяток запаленных, взмыленных лошадей. На широком крыльце встревоженно переговаривались воины в доспехах и при оружии. В одном из них молодая базилисса с величайшим удивлением опознала собственного венценосного супруга.
