Георгий Зотов - Москау
— Хорошо, — вздыхаю я. — Без проблем. Я помню, вы мне обещали… Но если я так сделаю — заражение закончится? По крайней мере, есть ли в этом случае хоть один шанс?
— Извините за философию — мне вовсе не похуй, что случится с вами, — кивает она. — Да, тогда всё встанет на свои места. Я старалась поступить иначе, но… не получается. Придётся поменять метод. Нам нужно вылетать отсюда… и чем скорее, тем лучше.
Я едва не поперхнулся виски.
— Вылетать?! — Да я просто ушам своим не верю. — Так просто? Мы и правда, как два дурака, купим билет, поедем во флюгхафен и взлетим откуда-то на «юнкерсе»? Не перенесёмся через пространство и время, оставляя город в огне? Как нудно.
Она не раздражается в ответ. Взрывается, как граната.
— Прекратите ваши интеллектуальные издёвки! Я же говорила, для перемещения нашим жизням должна угрожать смертельная опасность. И что прикажете сделать? Выйти на улицу и по мобильному вызвать бомбардировщик люфтваффе? Это можно, только куда нас швырнёт? В Австралию, на остров в океане, в Африку? О, как с вами тяжело!
Восхитительная экспансия… Поневоле явится мысль: какова она в постели?
Так, а почему я опасаюсь об этом думать? И прерываю себя на самом интересном?
У меня ведь явное предубеждение против этого романа. Да, тому несколько объяснений. Как офицер СС, я не хочу, чтобы меня, пусть даже и в постели, оседлала активистка шварцкопфов. Я вёл отличную игру в неуступчивость, продержался кучу недель, вытерпев её ежевечернюю мастурбацию (а это, знаете ли, было нелегко!). Неохота дать Ольге почувствовать себя победительницей. Но сейчас… феерично, насколько вдруг мне стало плевать. Десять часов утра, мы проговорили всю ночь. Она так близко ко мне — и притягивает, словно магнит. Я не хочу её отпускать — наше время пришло.
Скрежет. В замке поворачивается ключ.
…Это вернулся доктор Сорокин. Блядь… Наставник, ну как же вы не вовремя!
Глава 8
Харун ар-Рашид
Жан-Пьер далеко не сразу пришёл к этому решению. После озарения в «Бюргербройкеллер» он кропотливо перебрал сотни вариантов — и логичных, и самых абсурдных. Вначале на домашнем компьютере. Затем проверил догадки на профессиональной японской аппаратуре, у знакомого в отделе прослушки гестапо. Тот подтвердил: да, это ТЕ САМЫЕ голоса. Сжав зубы, оберштурмфюрер пытался опровергнуть своё же открытие, искал признаки ошибок, несоответствий, электронного сбоя. Но факты, словно усмехаясь, говорили ему: увы, дорогуша, ты полностью прав. Вчера Карасик не вышел на работу — никого не предупредив, первый раз в жизни. Жан-Пьер засел дома, заперся на все засовы. Он сутки ничего не ел, лишь пил ледяную воду, вновь и вновь гоняя подобранные им слова через наушники, он старался понять… Голова распухала от массы предположений… В первую очередь — ЗАЧЕМ ЖЕ ЭТО ДЕЛАЕТСЯ?
Самая лояльная версия — просто для безопасности. Чтобы шварцкопфы не добрались до лидеров Триумвирата. Давно уже не секрет — щупальца Сопротивления опутали все структуры Управления имперской безопасности, агентуры «лесных братьев» хватает и среди офицеров вермахта, — кто сказал, что их не могли внедрить в аппарат Триумвирата? Секретность оправдана, другое дело… до какого уровня? Лидеры рейхскомиссариата Москау не появляются не телевидении, обращения по радио зачитывают дикторы, публика никогда не слышит голосов вождей, не видит подписей под указами в газетах — только печать чёрного солнца. Даже на день рождения богини Фрейи (в Москау действовал календарь исландских викингов, где год делился на лунные месяцы — от одного полнолуния до другого), означающее конец цикла, главное телепоздравление произносит улыбчивая блондинка Хелен Штайн, самая популярная актриса Третьей империи. Просто параноидальная осторожность. Они боятся, что кто-то раскопает их имена? О, если бы дело было в этом… Любой человек, узнав шокирующее известие, с облегчением скажет: «На самом деле, я давно об этом догадывался». Мол, были какие-то слова, мимолётные подсказки, действия, на что он просто не обращал внимания, — но они отложились в голове. Жан-Пьер, изводясь, никак не мог поверить в свои же выводы — неужели всё ТАК ПРОСТО? Неужели это то, о чём он всегда подозревал внутри себя? Он забыл про лабораторию. Забыл про раздражитель. Отринул мысли о Павле, не выходящем на связь. Да хрен бы с ними со всеми. Тут такое, что рехнуться можно.
Экран «буха» на столе тускло освещал маленькую комнатку.
Он давно жил один. Нормальная квартира, с железной дверью, любезным консьержем-пулемётчиком и видеокамерами на входе: блочная десятиэтажка из тех, что гестапо арендует для своих сотрудников. Холостяцкая конечно же — после опытов Менгеле Жан-Пьер не был состоятелен как мужчина. Сила, цинично шутил Павел (ему, подлецу, в этой области как раз повезло), «ушла в мускулы». Одному лучше — он маниакально, болезненно аккуратен: поговорив по телефону, протирает трубку. Готовые обеды из кауф-кюхе, обязательный запас перцовки (на случай, когда надо поговорить без заикания), телесериалы, программа «Смех» — всё, из чего состояла жизнь. С работы до сих пор никто не звонил. Удивительно. А ведь он засиживался в офисе до полуночи — с тех самых пор, как его привлекли к расследованию дела раздражителя.
…При всей своей параноидальной секретности Триумвират часто приглашал людей на аудиенции. Не только генералов вермахта или оберфюреров СС, — охотно встречался с солдатами — героями фронта, тружениками колхозов, опять же учёными, депутатами рейхстага. Гостям, разумеется, надевали непроницаемые маски на лицо. Лидеры Триумвирата вручали награды и премии, о чём после монотонно бубнили телек и радио. Триумвират был доступен каждому — и в то же время неуловим, следил за всем в стране — и был неосязаем. Один из телеведущих «Викинга» сравнил Триумвират с Харун ар-Рашидом — халифом Багдада, обожавшим разгуливать по столице переодетым в рядового горожанина. «Возможно, вы едете от станции „Хорст Вессель“ до „Площади Факелов“, рассказываете анекдот про рейх, а напротив сидит лидер Триумвирата. Наивно считать, что они не знают настроений в стране». С одной стороны, власть сделала всё, чтобы отрицать существование самой себя, переключая лучи ненависти, а с другой — сделалась вездесущей. После этих заявлений каждому за спиной привидится белое лицо триумвира.
Жан-Пьер сутки думал, что делать с результатами исследований.
Показать Павлу, посидеть с ним в публичном месте за кружкой пива, обсудить новость и поразмыслить? Это выход, но Павла сейчас в Москау нет — и непонятно, когда будет. Закачать на любой форум шварцкопфов? Жан-Пьер слишком долго носил синий халат офицера лаборатории СС, чтобы за одну минуту взять и переметнуться на иную сторону. Сложно выбирать, когда ты не любишь одних и ненавидишь других. Да, в «Лебенсборне» ему изуродовали психику, сделав одним из тысяч роботов, — ты можешь мыслить против системы, но всё равно будешь ей подчиняться. Та система, что отняла его ребёнком у отца и матери, выхолостила, словно подсвинка, и равнодушно заставила делать нужную ей работу. Он не обязан об этом думать. Лучше уж стандартные мысли обывателя — мечтать, как получишь чин гауптштурмфюрера, потом — штурмбаннфюрера, а затем выйдешь на пенсию, украсив себя погонами настоящего штандартенфюрера СС.
Конечно, если раньше от рака не сдохнешь.
Шварцкопфы? Он читал в Сёгунэ их программные заявления. Партизанские отряды чаще воюют друг с другом, чем с армией рейхскомиссариата, и объединяются только раз в год, во время Великого Наступления вермахта, — тогда никто не может их одолеть. Они пестры, как китайское одеяло. Большевики, анархисты, белая гвардия, дезертиры вспомогательной полиции — polizei, колхозники из самообороны. Приход разношёрстной орды к власти означает вторую Двадцатилетнюю Войну, делёж городов. А таких, как он, скопом расстреляют в овраге. Лить воду на мельницу партизан не стоит, но и отмалчиваться тоже больше не хочется. Это последняя капля. Блядский Триумвират считает их всех за унтерменшей — словно так и надо. Смеются: да куда они денутся, эти убогие хомячки! Будут служить, как миленькие: иначе придут злобные шварцкопфы.
Какие же суки. Ладно, он сделает вот что…
Снимет из гельдавтомата иены, отложенные на отпуск. Купит билет на самолёт и смотается в Гонконг. Денег хватит на пару месяцев, а за это время на «явочной» квартире (у самой пристани с небоскрёбами, в районе Весны Славного Тигра) нарисуется и Павел — конечно же с новым лицом. Там-то они и побеседуют — без прослушки и агентуры гестапо. Он детально ознакомит Павла с фактами, и они решат, что с этой информацией делать дальше. Датай[51] с синтезом голосов, сравнительным анализом и определёнными выводами он закачает… Нет-нет, не на свою почту, её легко взломать. Жан-Пьер и сейчас не уверен, что за ним не следят: компьютеры многих (пусть и не всех) офицеров оснащены «жучками». И ладно. Есть такое место, где искать не будут.
