Георгий Зотов - Москау
Сердце сжимает ледяным кулаком:
— Я тоже это видел… Солдаты в противогазах… Пальба по всему живому. Играет весёлый марш, пулемётчик смеётся. Я был уверен — это горячечный бред, галлюцинация…
Она качает головой. Выпускает колечками дым изо рта.
— Нет. Вы видели реальные события, моими глазами. Ту, параллельную войну, что шла в ДРУГОМ мире. Боже, как мне было страшно. Сидишь дома, читаешь книгу. Через секунду — раз, и ты в ином месте, да ещё и в ином времени. И терзаешься, вернут ли тебя обратно или сгинешь здесь навсегда? Я пыталась выяснить, что со мной происходит. Искала справочную литературу, очень много читала. Глаза мне открыл Демокрит, древнегреческий философ. Министерство просвещения не уверено, считать ли древних греков арийцами, но, по крайней мере, их труды не запрещают. Так вот, Демокрит первый в истории выдвинул предположение — в пустоте хаоса Вселенной имеются и другие миры. И те, что частично схожи с нашим, и незнакомые. Они сосуществуют, это была теория принципа изономии Демокрита. Изономия означает равновероятность. Иначе говоря, если есть этот мир, то появится и другой — с виду такой же, как наш, но там история повернётся иначе. Иногда я перемещалась на несколько дней, один раз — на неделю. Время нужно чем-то занять — скитаясь в пространстве, я искала местные книги и школьные учебники. Германия в том мире ПРОИГРАЛА ВОЙНУ. Войска Сталина приняли капитуляцию немцев в Берлине, а фюрер, окружённый в бункере, застрелился.
Меня не покидает ощущение, что она бредит.
— Поймите, Ольга, такого не может быть. Ни в нашем мире, ни в каком-либо другом. Великогермания обладала лучшей армией Европы. Она втоптала в землю солдат Франции, Польши, Югославии, Греции. Операцию «Тайфун» по штурму столицы Руссланда продумали ученики Мольтке, генералы немецкого Генштаба… Москау была обречена.
Ольга стряхивает пепел… упрямо мотает головой:
— Нет. Там всё иначе. Германия разгромлена, расчленена, и больше она уже ни с кем не воевала. На Японию Трумэн сбросил две атомных бомбы, и император Хирохито сдался Соединённым Штатам. Муссолини партизаны повесили вниз головой, в Нюрнберге вздёрнули руководство империи… кроме Гиммлера и Геринга — эти отравились. В том мире Ниппон коку страна электроники и туризма, а Германия покупает газ у Руссланда.
Ну, вот это уж точно хрень. Неужели немцы зависят от наших ресурсов?!
Однако я понимаю, что в данный момент лучше не спорить.
— Хорошо, пусть так, — прерываю я её. — У вас есть объяснение, как вы попали к нам?
Она закидывает руки за голову, поудобнее устраиваясь на оранжевой подушке.
— Ох, кабы я сама знала… Мне просто мозг порвало. Вслед за психиатрией и Демокритом я буквально проштудировала груду книг по физике, пытаясь понять: почему это со мной происходит? Ладно, я смирилась с тем, что меня швыряет из одного мира в другой, но… Отчего я перемещаюсь только туда, ведь параллельных миров, в теории, сотни? Я поняла, только когда приехала в Алексеевское. Там реально чувствуется природная аномалия. Металлические вещи слипаются в единый ком. Свет в полдень может вдруг потемнеть до черноты. Летом, каждый год, резко холодает, начинается метель, снег кружится хлопьями — именно в тот час, когда эсэсовцы убили детей. У меня нет другого объяснения, кроме как… При взрыве гранат в доме внезапно открылся коридор между двумя мирами. Ужас, страх, слёзы, взрывчатка — сложно сказать, что послужило катализатором. И меня затащило к вам. За долю секунды до моей смерти…
Шатаясь, я подхожу к столику. Наливаю виски. Мне не до патриотизма.
— Если я правильно понимаю, мои видения и странные штуки в храме, включая исчезновение козла… Это тоже результат ваших перемещений в параллельный мир?
Слышится шипение потушенной сигареты.
— Вот дался вам этот козёл! Вернёмся — первым делом возмещу его стоимость. Да, мы связаны друг с другом, хотя я сама не в курсе, каким образом. Вас затаскивает ТУДА, и вы видите то же самое, что и я. Но поскольку вы там не родились, то можете наблюдать со стороны, как гость, без воздействия. Кровопускание возвращает вас, не даёт слиться с тем миром. Кстати, будьте любезны, расскажите: как вы это поняли?
— Да проще простого, — пожимаю я плечами. — Думал, вы меня гипнотизируете. Во всяком случае, очень похоже на гипноз. В Школе Жрецов на первом курсе учат: если тьма болот пытается окутать тебя колдовством, надо излить кровь. Как видите, сработало. Но это неважно. Я хотел бы разобраться, что приключилось со стенами в моём храме…
Она вздыхает. Нащупывает новую сигарету.
— Если я правильно мыслю, мои перемещения повлияли на ваш мир, — выдыхает дым Ольга. — Его разъедает, возникают метастазы, как от раковых клеток. Стены в храме — только фрагмент грядущего конца света. Я видела исчезающие горы, чащи лесов, реки. Понятия не имею, что принесла с собой в вашу Вселенную, но… Похоже, я заразила её каким-то вирусом, и теперь она умирает. И знаете что? Мне совсем не жаль.
Хм… вот что после такого скажешь? Глупый вопрос, но…
— Почему?
— Потому что мир, в котором победила армия ублюдков, сжигающих детей, не должен существовать. Это абсурд, ошибка мироздания. В истории человечества всегда хватало мрачного говна, но никто не додумался убивать людей десятками миллионов, травить газом, сжигать в печах. Третий рейх — это фантастический пиздец, вы понимаете? Посмотрите, во что его победа превратила ваш мир. Полный сюрреализм и безумие.
Вот тут я просто обязан возразить:
— Женщинам свойственно одно из двух: либо жестокость, либо наивность. Вы же умудрились смешать в коктейль и то, и другое. То есть, ваш мир — просто чудо чудесное? Он состоит из молочных рек с кисельными берегами, там нет болезней, зажравшихся богачей и больных на голову военных, нищие не просят подаяний, а людям никто не режет глотки, потому что они другой веры или расы? Сильные страны не потрошат слабые, не бомбят их города, не грабят музеи? Каратели не жгут деревень? В таком случае я должен сказать: вы не из другого мира. Вы недавно умерли и попали в рай.
Девушка встаёт из постели. Подходит ко мне — вплотную.
— Нет. — Ольга смотрит в мои глаза. — Он такой, как вы описали. Кажется, жизнь проклята. Уверена, и параллельные миры разложились, как мертвечина, политики там — суки и подлецы, а любая власть — зло. Но пусть из двух зол победит меньшее. Другой мир — фигня, я не спорю. Но он так нахлебался кровью, что и спустя семьдесят лет боится масштабных войн. Да, я ненавижу национал-социализм, я горела желанием сражаться с режимом, проигравшим там, но победившим здесь: плевать я хочу на салоны красоты, райзепоездки и кауф-хофы. Шварцкопфы приняли меня с распростёртыми объятиями.
Как мило. Заколебал пафос этих гламурных дамочек. Носят бриллианты, лечатся у лучших онкологов, светятся на телеэкране, пьют шампанское, небрежно швыряются марлом в спа-салонах. И при этом просто мечтают делать революцию: ах, святое дело, кинуть гранаточку в патруль и вывесить видео в Сёгунэ. Но по справедливости… Как бы я сам поступил на её месте? Ну, вот честно? Если бы на моих глазах жгли детей, я достоверно бы знал про изуверские опыты психа Менгеле — и был в курсе, что окружение фюрера состоит из отъявленных мясников? Неужели преспокойнейшим образом сел бы на кухне попивать кофе, отмахиваясь, что это не моё дело… Сумел бы я отстраниться и жить как раньше… Или меня бы стошнило от сплошной фальши системы? Неизвестно. Такие люди, как Локтев, наверняка понимают, чьим наследникам они служат, — но, похоже, это их не волнует. Ох, как же раскалывается голова. Я не хочу ничего решать. Моя вера в рейх трещит по швам, но шварцкопфы… терпеть их не могу. В глазах плавают красные пятна. Не могли бы и те, и другие сделать одолжение и дружно провалиться к чёртовой матери?
— Хочется задать логичный вопрос… Не стоило ли вам рассказать мне всё сразу?
— Неужели? Вот скажите откровенно, вы бы мне поверили?
Мне нечего ответить. Конечно, не поверил бы.
Она кладёт руки мне на плечи. Ладони горячие, как огонь, — чувствую даже через ткань.
— Зачем я вам нужен? По-моему, пора признаться…
Она шепчет мне на ухо. Горячечно, прерывисто. Губы касаются мочки, и да… это очень возбуждающе. Она сбивчиво объясняет. Хм, специфическое признание.
Но многое ли из того, что произошло с нами, нормально?
У меня нет никакого желания сопротивляться.
— Хорошо, — вздыхаю я. — Без проблем. Я помню, вы мне обещали… Но если я так сделаю — заражение закончится? По крайней мере, есть ли в этом случае хоть один шанс?
— Извините за философию — мне вовсе не похуй, что случится с вами, — кивает она. — Да, тогда всё встанет на свои места. Я старалась поступить иначе, но… не получается. Придётся поменять метод. Нам нужно вылетать отсюда… и чем скорее, тем лучше.
