Вячеслав Коротин - Броненосцы победы. Топи их всех!
Но японские крейсера, которые должны были плавно вписаться в общую боевую линию своего флота вдруг решительно повернули на сближение с отрядом русских броненосных крейсеров.
Треть кораблей линии покинули её! Это было немыслимо, но это было фактом.
Крейсера Камимуры не вступили в кильватер впередиидущего отряда и продолжали следовать по прямой. Чтобы всей мощью четырёх броненосных крейсеров, лучших в мире в своём классе, обрушиться на отряд Иессена.
Шимоза… Пикриновая кислота или тринитрофенол. Многие годы это вещество использовалось для окраски тканей в жёлтый цвет или даже женщинами для окраски волос… И оказалось, что при детонации оно взрывается со страшной разрушительной силой. Многие страны мира пытались оснастить свои снаряды этой новой взрывчаткой, дающей огромную температуру при взрыве. Большинство от этого отказалось. Отказались не случайно, та самая пикриновая… хоть и слабая, но кислота. Снаряжать ей снаряды очень чревато. Кислоты, как известно реагируют с металлами образуя соли. А соли пикриновой кислоты, пикраты, ну очень "нежные" вещества – чихнёшь в соседней комнате – запросто взорваться могут. Вот и представьте, что произойдёт, если заряд побудет внутри ЖЕЛЕЗНОГО корпуса снаряда месяц-другой. Японцы тем не менее не отказались от этой идеи. Они выкладывали полости снарядов шёлком, покрывали масляной краской, что бы не допустить контакта шимозы с металлом. Но разве возможно избежать неизбежного?
Где то кто то недолил краски, отслоилась краска при температурных перепадах… Шимозные снаряды представляли опасность не только для противника, но и для своих собственных пушек. И в реальной истории отрывались стволы собственных пушек от преждевременного разрыва снарядов в стволах на японских броненосных кораблях, и сейчас это происходило: уже лишились из за этого по одной пушке главного калибра "Микаса", "Ниссин" и "Адзума"… Но всё-таки, если они попадали, эти снаряды, то приносили с собой "законсервированный ад". И теперь они, снаряды, снаряжённые самой на то время разрушительной взрывчаткой, с детонаторами расчитанными на взрыв при малейшем касании, устремились к огромному русскому флагману крейсерского отряда. Трудно представить себе более удобную цель, чем длинный, высокобортный корпус "России". Крейсер сразу украсился "жёлтыми цветками" разрывов японских снарядов.
Опыт боя в Корейском проливе был учтён на владивостокских крейсерах, противоосколочные переборки не давали смерти собирать такую щедрую жатву, как это было в августе прошлого года, но уж больно много попаданий одновременно получила "Россия". И, несмотря на то, что количество объектов на корабле, которые могли гореть было резко уменьшено, полностью удалить всё деревянное было невозможно. Пожары разгорались. Температура взрыва японских снарядов была неимоверно высокой, если сталь и не загоралась, то краска на ней вспыхивала сразу. По корпусу словно лупили гиганские кувалды. Уже ощущался заметный крен (два японских восьмидюймовых снаряда пробили даже главный броневой пояс).
Но Всеволод не особо обращал на это внимание, всё его внимание сейчас было обращено на противника и на свои пушки. Как дирижёр оркестром он управлял своими орудийными расчётами и, можно сказать, получал удовольствие, наблюдая их слаженные действия. Не зря всё-таки столько времени уделялось тренировкам, не прошёл даром августовский бой в Корейском проливе – матросы работали как хорошо отлаженный механизм. Да и противник конкретно их каземат не особо тревожил. Было несколько близких попаданий, но ни одного убитого и даже раненого пока среди подчинённых Егорьева не было.
И совершенно неожиданным было в такой ситуации появление рассыльного.
– Вашбродь, вас просят в боевую рубку, – с растерянным лицом обратился к нему матрос, – идите командовать крейсером.
– Господи! Что случилось?
– Снаряд прямо в рубку попал. Командир и их превосходительство контужены, старшого ещё раньше на юте убило, а из лейтенантов вы ближе всех, вас и приказали позвать.
С сожалением глянув на свои пушки лейтенант отправился к боевой рубке. На палубе открылась очень мрачная картина: вторая труба покосилась и держалась непонятно как, сбита грот мачта, несколько пожаров разной величины, а кормовой мостик просто пылал со всеми своими "окрестностями". Японские снаряды продолжали прилетать, рваться и сеять смерть вокруг.
В боевой рубке уже стоял новый рулевой, первого контузило вместе со всеми находившимися в ней в момент попадания злосчастного снаряда. Егорьеву уже оставалось только держать корабль на курсе. Крейсер вполне уверенно держался в струе "Громобоя", вполне исправно, хоть и не в полную силу стрелял. "Побиты, но не убиты. Мы ещё повоюем!" – пульсировало в голове Всеволода.
Внезапно "Россию" потянуло вправо.
– Лево руля! – тут же отреагировал молодой "командир" корабля.
– Не слушается, вашбродь! – испуганно кричал рулевой.
– Левая стоп! Правая полный вперёд! – не растерялся лейтенант крича в раструб переговорного устройства.
Без результатов. "Россию" неудержимо тащило вправо… Быстро нарастал крен, по палубе стало невозможно ходить не держась руками за что нибудь из оснастки.
– Всё! Конец! – пронеслось в голове Всеволода. За какие то мгновения он успел выкрикнуть последний приказ, – Всем спасаться!!! – и, подхватив за шкирку замешкавшегося рулевого, последним выскочить из боевой рубки…
Несмотря на значительное количество попаданий потопить такой огромный корабль, как крейсер "Россия" – задача не из лёгких. Большой запас плавучести при таком водоизмещении, переборки, броня в конце концов… Даже когда были получены пробоины по ватерлинии, когда стали затапливаться водой отсеки и угольные ямы, особой опасности не было. Даже когда шальной осколок повредил подшипник одной из машин, когда в результате этой дурацкой случайности остановился винт и корабль выкатился из строя – ничего фатального не произошло, был отдан приказ переложить руль… А вот выполнен приказ не был… Ввиду физической невыполнимости. Надо же было так случиться, что именно в этот момент ещё один крупный снаряд перебил привод руля… И "Россия" неудержимо катилась и катилась на той фатальной циркуляции черпая и черпая воду своими пробоинами… Крейсер повалился на левый борт, а через несколько минут опрокинулся. В воде оказались только те, кто в этот момент находился на палубе. А таких было немного. Да и у них было не слишком много шансов спастись.
Матросам издавна вдалбливали: "Если корабль тонет, нужно отплывать как можно дальше от него, иначе вас затянет под воду водоворотом". Наверное они помнили об этом в воде, но никакая логика не могла заставить их отплывать в море, ставшее теперь враждебным. Даже днище тонущего корабля казалось им более надёжным пристанищем, чем холодные воды вокруг. И многие стали карабкаться на этот кусок "тверди" посреди гуляющих рядом волн. Очень хотелось верить, что даже в таком положении крейсер долго ещё останется на плаву.
Когда Всеволод пришел в себя, огромного крейсера, не уступавшего по водоизмещению иным броненосцам, уже нигде не было видно. О случившемся напоминали только плавающие рядом на поверхности воды барабан и какие-то щепки… Людей видно не было. Его, похоже, сбросило в море близким взрывом. Лейтенант даже сообразить не успел, как очутился в холодной воде Цусимского пролива. Один осколок обжёг бок, но рана явно была поверхностная. Холод моря сначала даже привёл Всеволода в чувство после лёгкой контузии полученной при взрыве, но очень быстро океанская вода всей своей чудовищной теплоёмкостью стала жадно забирать тепло человеческого организма…
Окуда-то издалека над морем продолжали разноситься звуки боя, и с гребней волн были видны дымы и даже сами корабли сошедшиеся в смертельном бою. Однако лейтенанту было не до того – ему уже стало ясно, что долго в такой воде он не продержится. За показавшиеся целой вечностью минуты Всеволод успел со всеми проститься, прочитать пару покаянных молитв, на этот раз совершенно искренне жалея о том, что тратил жизнь не всегда на дело. И даже пообещать, что если случится вдруг невозможное, и он выживет, то… впрочем, это уже личное. На самом деле он уже начал потихоньку проваливаться в ту дрему, из которой при переохлаждении не возвращаются, но от самокопания лейтенанта самым бесцеремонным образом отвлек сильный удар по ногам.
Когда полгода назад в этих самых водах геройски погиб собрат "России" – броненосный крейсер "Рюрик", то крупные деревянные обломки, по словам очевидцев, иногда всплывали настолько стремительно, что убивали спасающихся в воде людей. Так что Всеволода от немедленной гибели спасли только упрямство адмирала Рожественского, требовавшего буквально выполнять все свои указания, и собственная добросовестность. Не выдержавшая, наконец, чудовищной нагрузки легшего на бок крейсера, верхушка бризань-мачты обломилась, и непременно окончательно оборвала бы жизнь молодого человека, если бы ее не притормаживал насмерть прибитый к ней два дня назад под руководством самого Егорьева, а теперь – запутавшисхя в остатках прожекторной площадки огромный Андреевский флаг…
