Андрей Валентинов - Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы
Финал «Аиды» почему-то расстроил. Темное подземелье, замурованный вход, могильное молчание за каменной кладкой… Вспомнилась ночь на Донском кладбище, разрытая могила, треснувшая крышка полуистлевшего гроба. Сергея передернуло. Он вдруг представил, как тот, кого похоронили в далеком 21-м, просыпается в тесном гробу, сжимая в руке странный кристалл, покрытый неведомыми надписями. Красная призма начинает светиться, буквы-муравьи наливаются живым огнем, освещая мертвую могильную тьму…
Зал аплодировал долго. Были цветы, актеров вызывали на поклон, и даже Микаэль-Михаил поспешил на сцену с неизвестно откуда взявшимся букетом. Прохор казался по-прежнему очень серьезным, но сквозь эту мину явно проглядывало удовлетворение. С билетами сибиряк не оплошал и не зря рекомендовал старшим товарищам произведение прогрессивного итальянского композитора.
В гардеробе Пустельга то и дело оглядывал толпу, надеясь заметить своих новых знакомых. Но ни Бертяева, ни Виктории Николаевны не было, словно сегодняшняя встреча лишь привиделась Сергею.
До общежития он добрался заполночь. Долгая дорога уже не раздражала. Было время подумать об увиденном, а кроме того, Сергею осталось ночевать здесь не более нескольких дней. Хорошо если новая квартира будет где-нибудь в центре! Впрочем, это уж слишком для старшего лейтенанта из провинции.
…Темную машину Сергей заметил сразу, хотя стояла она без огней в густой тени деревьев. Сработала профессиональная привычка. Мозг автоматически зафиксировал: «паккард», черная или темно-синяя окраска, окна закрыты шторами…
– Товарищ Пустельга? – из темноты шагнул человек в военной форме. Сергей остановился, рука легла на отворот пальто, готовая скользнуть к спрятанному под мышкой оружию.
– Я. В чем дело?
– Пройдите, пожалуйста, к машине.
Пустельга не сдвинулся с места. Последовать приглашению было еще глупее, чем ломиться в заминированную квартиру на Мещанской.
– Сергей Павлович, вас ждет тот, с кем вы познакомились у Донского монастыря…
Рука, уже тянувшаяся к оружию, замерла. Странно, а ведь он только что вспоминал ту жуткую ночь!.. И почему товарищ Иванов так любит темноту?
– …Садитесь, Сергей Павлович! – знакомый голос был мягок и доброжелателен. Сопровождающий Пустельгу военный исчез в темноте. Сергей забрался на переднее сиденье. Шофера не было, товарищ Иванов сидел на заднем сиденье, его лицо, как и в памятную ночь, было закрыто капюшоном.
– Решил подышать свежим воздухом, а заодно и побеседовать. Становитесь театралом? Это хорошо…
Пустельга чуть было не начал оправдываться, но сдержался. Товарищу Иванову доложили, что руководитель группы «Вандея» сходил на «Аиду». Криминала в этом нет, да и быть не может…
– Сергей Павлович, хотел с вами посоветоваться. Я читал вашу докладную…
Товарищ Иванов на мгновенье умолк, дав Сергею сообразить, о чем идет речь. Имелась в виду, конечно, докладная наркому.
– Как вы думаете, кто-нибудь из тех, кого арестовали, связан с «Вандеей»? Я имею в виду, непосредственно.
Пустельга замер. Значит, не только в Главном Управлении нашлись скептики! Осторожнее, старший лейтенант…
– Достаточных доказательств нет, товарищ Иванов. Но «Вандея» получила взрывчатку по их оплошности…
– Это верно… Но давайте честно: вы считаете, Фриневский – это Кадудаль?
Сергей на мгновенье замешкался. Фриневский мог быть Кадудалем. Но его просили говорить честно…
– Не думаю. По-моему, он просто покрывал других…
– Согласен с вами… Фриневского мы переведем на Дальний Восток. А Кадудаля надо искать дальше. Или вы думаете, что агент «Вандеи» – какой-нибудь скромный швейцар?
Да, товарищ Иванов неплохо информирован об их спорах…
– Теоретически все может быть. Но все-таки кажется, что Кадудаль – кто-то из ответственных работников. «Вандея» работает слишком серьезно. Конечно, у Кадудаля могут быть помощники…
– Выходит, целая сеть… Сергей Павлович, а как вы объясняете такую силу «Вандеи»? Почему мы не можем напасть на их след?
– Может быть только одна причина…
Пустельга собрался с силами и выдохнул:
– «Вандея» имеет серьезное прикрытие на самом верху…
– На уровне ЦК? Политбюро? Совнаркома?
– Да…
Наступило молчание – долгое, тягостное. Наконец, человек, чье лицо было закрыто капюшоном, усмехнулся:
– Сергей Павлович, вы верите в шпионов на уровне Политбюро?
– Но… – Пустельге стало жарко. – Каменев, Зиновьев, Пятаков, Бухарин – разве они не были шпионами?
– С вами не поспоришь, – кажется, товарищ Иванов вновь улыбнулся. – Но знаете, у меня есть такое чувство, что «Вандея» – организация иного рода. Подобных связей у них, скорее всего, нет. Но там руководят необыкновенно умные люди. Вот тут и проблема… Кстати, Сергей Павлович, вы уверены, что беглые враги народа, которые так успешно скрываются, ушли по линии «Вандеи»?
– Но… у нас есть донесения «Лантенака»! – удивился Сергей. – Он называет эту операцию «Ковчег»…
– Да-да, помню. Но все-таки, если будут подробности, постарайтесь узнать все точно. Тут могут быть интересные варианты… Про Корфа не забыли?
– Нарком тоже не забыл, – вздохнул Сергей. – Недавно на коллегии…
– Знаю. Но вы, конечно, понимаете, что если отменить розыск Корфа официально, в Управлении будет слишком много вопросов. Ну, вроде обо всем поговорили. Кстати, если не секрет, Сергей Павлович… Вы, наверное, интересовались, кто такой Иванов, который отдает вам такие странные распоряжения? И что вам на это ответили?
– Что вы – псевдоним товарища Сталина, – брякнул Пустельга, мгновенно пожалев о сказанном. Впрочем, собеседника данная формулировка не смутила.
– Вот даже как! Хорошо, согласен. Считайте меня псевдонимом товарища Сталина…
Последняя фраза была сказана совсем другим тоном – серьезным и властным. Намек был понятен, но от этого становилось еще более жутко.
Рукопожатие – и Пустельга осторожно захлопнул дверцу «паккарда». Короткая беседа вымотала, словно долгий тяжелый допрос. Сергей был теперь почти уверен, что его ночной собеседник – один из помощников Вождя, который курирует армию и органы госбезопасности. Неудивительно, что этот человек не афиширует свою личность. Хотя все это по-прежнему странно, очень странно…
Дежурный в общежитии, успевший уже запомнить Пустельгу, не стал разглядывать пропуск, но не спешил отходить в сторону:
– Извините, товарищ старший лейтенант. Вам тут звонили. По-моему, это срочно. Я записал…
– С работы? – Пустельга представил, что нужно ехать на ночь глядя в Большой Дом, и его передернуло.
– Вроде, нет… – сержант казался немного смущенным. – Какая-то гражданка звонила. Говорит, очень важно. Вот…
На небольшом листке бумаги твердым почерком дежурного были выведены несколько строк:
«Сергей Павлович! Еще раз благодарю Вас за то, что Вы для меня сделали. Нам очень нужно увидеться! Только Вы мне можете помочь. Я попала в очень странную историю. Вера Лапина».
– Что-нибудь случилось, товарищ старший лейтенант? – осторожно поинтересовался дежурный. – Может, милицию? Или нашим ребятам позвонить?..
– Нет, я сам… Спасибо…
Пустельга еще раз прочитал записку, хотя уже помнил ее наизусть. Странная история продолжалась…
Глава 9. Особый район
Шинель, ремень, портупея, кобура темной кожи… Чемодан казался бездонным, но интерес внезапно пропал, сменившись легкой брезгливостью. Что это они еще придумали? Волчья шкура…
– Нравится? – радостно улыбнулся «Костя». – Вы примерьте, Юрий Петрович! Мы же без мерки шили, мало ли что?
– Не хочу…
– Неужели не нравится? – огорчился энкаведист. – Лучшие наши мастера шили! Ну, переодевайтесь, а я пока в канцелярию забегу…
Оставшись один, Юрий нерешительно тронул гимнастерку…
…Форма сидела превосходно. Пришлись впору и сапоги, только с портупеей вышла неувязка. Орловский в никогда не носил военной формы и теперь растерянно вертел в руках длинный ремень.
– Совсем другое дело! – «Костя», как всегда, появился неожиданно, неся в руках знакомый портфель. – Вид у вас, Юрий Петрович, ну, прямо героический. Давайте-ка помогу…
Портупея заняла законное место. Кобура, легкая, пустая, была пристегнута к ремню.
– Вот! Теперь шинель…
Дело довершила фуражка. «Костя», удовлетворительно цокнув языком, достал из портфеля большое круглое зеркало.
– Прошу!
Орловский хотел отказаться, но не удержался – и глянул. Странно, его новый вид отчего-то не вызвал протеста. Казалось, эта волчья шкура изначально предназначалась для врага народа Орловского.
– Оно ведь как бывает, – энкаведист, казалось, читал его мысли. – До беды часто – всего шаг. Но порою и от беды до удачи тоже чуть-чуть, шажок. Вот как форма-то вам идет, Юрий Петрович! Загляденье!
