Игорь Негатин - Экспедитор
Просто праздник какой-то… Еще одна драгоценная находка обнаружилась позднее, когда мы полностью разгрузили лодку. В небольшом кожаном кошельке, запрятанном в один из ружейных подсумков, нашлось около десяти жемчужин и семь золотых эксудо…
– Вот это находка! – Вильяр не выдержал и хлопнул себя по коленям. – Если продать жемчуг, то нам хватит денег добраться до заброшенного города!
– Как это мило, – разбирая находки, пробурчал я.
– Ты что, не рад?
– Противно, – сказал я и кивнул на трупы туземцев.
– Увы, но мы не могли их спасти. Они были обречены!
– Странно, что мы не слышали выстрелов.
– Их вырезали, amigo! Вырезали, как стадо глупых баранов! На побережье много племен, которым противно насилие. Они молятся своим древним богам, выпрашивая прощения даже за пойманную рыбу.
– Вот как? – удивился я. – Ничего, европейцы быстро отучат от этой вредной кротости. Не пройдет и ста лет, как они начнут резать белых. С той же легкостью, с какой сейчас режут рыбу.
– Давай не будем о грустном?
– Будь оно все проклято!
Даже не знаю, что вызвало у меня эту глухую ярость. Наверное, тела убитых туземцев, которые валялись на берегу. Беглые каторжане изрядно здесь потрудились – на песке лежало около двадцати тел, и это не считая трупов рядом с хижинами. Хотите описаний? Идите к дьяволу, господа! Я не умею описывать детские и женские трупы… Над нами уже кружили стервятники, кричащие от восторга перед небывалым пиршеством.
Как бы ни было противно, нам нужны эти вещи. Поэтому мы обыскивали деревню с методичностью старых ищеек. Скоро на берегу появилась целая куча предметов, которые сочли полезными для предстоящего путешествия. Заодно и лодку разгрузили, не забывая поглядывать по сторонам. Кто их знает, этих убежавших? Каторжане народ упрямый… Тем более что с ними мог быть и Хесус Морено.
Мартин, словно прочитав мои мысли, спросил:
– Ты не заметил в этой своре нашего приятеля?
– Морено? – уточнил я. – Нет, не видел.
– Сдается, что он где-то рядом…
– Ты так думаешь?
– Смотри, – кивнул Мартин и ткнул пальцем в одного из застреленных бандитов, – это один из его головорезов. Верный, как пес. Сомневаюсь, что он бросил своего хозяина.
– Если Хесус выжил.
– Выжил. Он дьявольски умен. Я не удивлюсь, если и пожар в лагере – его рук дело.
– Зачем? Он правил каторгой, как король Испанией.
– Кто знает… – туманно ответил монах и покосился на джунгли.
– Как бы то ни было, лодка нам пригодится. Ты умеешь обращаться с парусом?
– Серхио… Если бы я не был таким уставшим, то задал бы тебе трепку!
– Это еще за что?
– За глупые вопросы, черт бы тебя побрал!
– Не поминай имя нечистого всуе, сеньор Вильяр!
– Иди ты к дьяволу!
– Так умеешь или нет?
– Само собой!!!
В этот момент послышался хрип. Источник обнаружили в ближайшей хижине. Женщина, которую во время обыска сочли мертвой, открыла глаза, но в них уже не было жизни. Была боль. Судя по ранам, эти твари ее не просто изнасиловали, а еще и резали, пластая тело на куски. Зачем? Не знаю. Мартин подошел, встал рядом с ней и покачал головой.
– Не выживет.
– Что предлагаешь?
– Как тебе сказать, Серхио… – Вильяр опустился на колени перед несчастной и что-то прошептал. Он шептал, словно убаюкивал, поглаживая женщину по голове, а потом одной рукой прикрыл ей глаза, а второй достал из кобуры револьвер.
– Прости нас, милая. Descanse en paz [5 - Покойся с миром (исп.).].
Тем же вечером мы вышли в открытый океан…
Через два дня, во время ночевки, Мартин нашел среди вещей несессер, чему я сильно обрадовался. За время, проведенное в Анхело-де-Сорр, мы здорово обросли и стали похожи на отшельников. Когда остригли волосы и привели в порядок наши бороды, мы с удивлением уставились друг на друга – уж слишком непривычно выглядели.
Пожалуй, наш путь до Сантьяго-де-Лион можно и опустить. Приключения, словно давая нам передышку, отступили, и мы без проблем добрались до этого вожделенного места. Как и рассказывал Мартин, это был небольшой городишко. Гораздо меньше Анхело-де-Сорр и без каторжной тюрьмы. Океанский порт, торговые склады и крохотный гарнизон, который шалел от жары и скуки. Офицеры пьянствовали и дрались на дуэлях, а рядовые начищали друг другу морды и обирали мелких торговцев.
Сантьяго-де-Лион ветшал и тускнел, да и охотников – поискать счастья и удачи в диких краях – изрядно поубавилось. Следы былой славы можно было заметить лишь в архитектуре некогда пышных зданий. Несмотря на эти прискорбные обстоятельства, город занимал не самое последнее место в испанской колониальной политике.
Не знаю, что послужило причиной, но именно здесь находилось несколько иностранных представительств, среди которых была и Русская торговая компания – нечто среднее между посольством, торговой факторией и филиалом разведки для шпионажа за самыми заклятыми друзьями. Утаить правду было весьма сложно – в этом захолустном и Богом забытом месте пересекались интересы многих стран и компаний. Поэтому все шпионили за всеми! Как утверждал один чиновник, с которым я познакомился после прибытия в город: «Каждый раз после приема у здешнего губернатора первым делом вспоминаю, кто именно склонял меня к сотрудничеству и кого склонил к сотрудничеству я…»
Все это прикрывалось холеным высокомерием, несмотря на которое здешние кабальеро не упускали случая заглянуть в чужую тарелку.
Лодку мы спрятали недалеко от города. Показываться на ней, неизвестно каким путем доставшейся бандитам, было слишком опасно. В город вошли без проблем. Единственными охранниками городских ворот были дремлющий на посту солдат, рядом с которым стояла бутылка с вином, и пестрая курица с перевязанной белой тряпочкой лапой. Охранник храпел, а курица деловито копалась в пыли, выискивая зерна пшеницы и кукурузы, просыпавшиеся из мешков нерадивых торговцев.
32
Сантьяго-де-Лион… Город, куда я стремился с тех самых пор, когда впервые из письма Федерико Линареса узнал о его существовании. Где-то здесь, в окрестностях, есть еще один «компас миров». Портал, который может вернуть меня домой. Портал, которому подвластно само время.
Мы вошли в город во время сиесты – отдыха, когда улицы пустели и жизнь замирала. Тяжело нагруженные, мы брели по пыльному переулку, пялились на дома, редких прохожих и старались выглядеть спокойными. Признаюсь, это было довольно сложно. Особенно когда ежеминутно ждешь тревожного окрика и выстрела в спину.
Едва миновали городские ворота, как оказались на кривых и захламленных улочках рабочих кварталов. Здесь, в заплесневелых домах, среди смрада и воплей бездомных кошек, которых насиловали тощие и ободранные коты, жили портовые грузчики, сифилитичные шлюхи и разномастные авантюристы. Промотавшиеся аристократы, прогоревшие купцы и отсидевшие свой срок каторжане. Люди, разменявшие жизнь на тухловатую похлебку и прозябание в завшивевших ночлежках…
Мартин Вильяр остановился на одном из перекрестков и покачал головой.
– Нет, нам это не подходит. Бьюсь об заклад, что здесь слишком много стукачей, которые сразу сообщат властям о чужаках, появившихся в этом захолустье. Как ни крути, на моряков, списанных на берег за пьянство, мы с тобой не похожи.
– Что ты предлагаешь? – спросил я и опустил свой баул на землю.
– Нам нужна недорогая, но приличная гостиница.
– Для этого нам нужна недорогая, но приличная одежда. Сейчас мы больше напоминаем бездомных бродяг, нежели благопристойных кабальеро. Если не приведем себя в порядок, то здешний альгвасил возьмет нас за горло. Уверен, весть о побеге каторжан уже добралась до этих мест.
– Черт… И ведь не поспоришь, – вздохнул Вильяр. – Ладно, на сегодня нам сгодятся и эти трущобы, а завтра я разыщу Эрнесту, и мы найдем что-нибудь получше.
Наутро Мартин ушел искать жену. По их договоренности, она должна была поселиться в одном из пансионов, о которых рассказывал Док.
Найденные деньги и драгоценности мы на всякий случай разделили пополам. Мало ли как дело обернется? Обсудили и другой вариант – если что-то пойдет не так, бросаем вещи, оставленные в ночлежке, и больше сюда не возвращаемся. В этом случае встретимся в одной из портовых харчевен, куда заходит столько народу, что затеряться совсем не так сложно.
Я отправился приглядеться к товарам. Лохмотья, в которые превратилась наша одежда, хоть и не вызывали удивления, но привлекали внимание солдат, которые никогда не любили бродяг.
– Вы просто счастливчик, сеньор! – цирюльник взбивал пену для бритья и развлекал меня болтовней. Задавал массу вопросов и, даже не дожидаясь моих ответов, рассказывал о жизни горожан, вываливая массу информации, от которой начинала трещать голова и звенело в ушах. Наверное, я отвык от общения – на каторге предпочитал отмалчиваться, а не молоть языком попусту.
