Юрий Корчевский - Ушкуйник
А Мишка с утра — меха в мешок и на торг. Поторговать надо, присмотреться. И не заметил даже, как какой-то лихой человек мешок сзади ножом острым порезал. Потом уж почувствовал — легковат стал. Глядь, а в нём дыра прорезана и мехов половины нет. Расстроился было, но потом плюнул — наука впредь будет. Это не Хлынов и даже не Нижний.
Остатки мехов ещё до полудня продал, пошёл за новой партией. Только когда второй раз на торг отправился, гребца с собой взял. Тот и шёл сзади вплотную, посматривая за людьми.
С купцами-торговцами Михаил свёл знакомство, узнал цены на товары да на каком торгу и что лучше берут. За три дня распродал свой товар, потому как немного и брал. К тому же осень уже, меха хорошо покупают. Даже пожалел Мишка, что взял мало. И цена на товар в Москве выше была, молодой купец затраты сам-три окупил.
Засыпая, подумал: «Пойду назад, в Хлынов — товары по дороге в Нижнем куплю, там дешевле».
Только утром ситуация переменилась — на судно вернулся Костя с воинами.
— Товар продал?
— Успел.
— Тогда сейчас же назад и отправляемся. Так и отчалили, едва поесть успев. Команда расслабилась, благо всё время вниз по течению. Гребцы от нечего делать играли в кости, травили смешные истории. И в Нижний, на торг, Костя зайти не дал — срочно в Хлынов надо! «Хм, срочно ему! А по Ветлуге, Вые против течения идти — не разгонишься», — досадовал Мишка.
В Хлынове, едва к пристани пришвартовались, Костя с воинами сразу исчез. И Мишка домой пошёл, отпустив команду. Нового товара не было, потому — о следующем плавании думать надо было.
Поутру и Павел, кстати, пришёл, да хмурый.
Михаил попытался расспросами вывести старшего товарища из мрачного состояния:
— Ты чего смурной, Павел? Никак жена из плавания встретила неприветливо?
— Хуже.
— Да? Рассказывай! — Михаил посерьёзнел.
— Пока мы в плавании были, кто-то вдов обокрал. Ну, ты знаешь — я семьям погибших их доли относил.
— Не может быть! — огорчился Михаил. — Что — у всех сразу деньги украли?
— Нет, у двоих только — у жен Спиридона и Поликарпа.
— У двоих — это плохо.
— Даже если бы у одной — разве лучше?
— Тогда клонишь к чему, что-то я в толк не возьму?
— Думаю, за тобой следил кто-то, вот и вызнал, где вдовы живут и где деньги.
— Вот супостаты, креста на них нет! И что же теперь делать?
Мишка задумался.
— Если тати за тобой ходили, значит, знают все четыре избы, где вдовы живут. У двоих деньги забрали. Стало быть, к двоим ещё придут. Так?
— Получается — так.
— Тогда у нас есть шанс поймать злодеев.
— Это как же?
— Павел, ты чего тугодум такой? Да сделаем засаду в этих двух домах. О том никому не говори. Ты мне покажи эти две избы, где вдов ещё не ограбили, познакомь с хозяйками. Вечером, чтобы соседи не заметили, мы в избы к ним придём, будем грабителей поджидать.
— Может, они и не придут вовсе?
— Этого никто наперёд не знает. Возьму с собой Савву и…
— Илью возьми. Силён мужик, как медведь.
— Значит, и Илью.
Прошли Михаил с Павлом по вдовьим избам. Подошли к избе вдовы Прохора. Познакомился купец с хозяйкой, объяснил положение, попросился переночевать.
— А что соседи скажут? Что не успел муж сгинуть, сороковины не справили, а я в избу чужих мужиков приваживаю?
— Мы вечером придём, незаметно. Соседям не говори ничего.
— Сам рассуди, Павел. У одной вполне случайно быть могло. Ну, скажем, женщина растяпа, деньги на видном месте оставила, а сама к соседке ушла. Или хуже того — да ты ведь женщин знаешь, — о богатстве всей округе языком своим могла растрезвонить. Вот лихие люди и наведались к вдовушке. А ограблений — два, стало быть, не случайность это.
— У какого же злыдня рука поднялась вдову обокрасть, сирот малых без денег оставить, на голодную смерть?
— Не причитай! Немного денег я им дам, с голода не опухнут. Кто-то по указке поработал.
— Гребцов сразу исключить можно — они с нами на ушкуе в плавании были и злодейство такое сотворить никак не могли.
— Это понятно. Другое скажи — ты никому не говорил, куда деньги разносил?
— Никому — вот тебе крест! — Павел перекрестился.
— И за тобой никто не следил?
— Вроде нет, — неуверенно ответил Павел. — Да что я — оглядывался, что ли? Шёл себе да шёл.
— Вот ведь странная вещь. Я так даже и не знаю, где Спиридон и Поликарп жили. Где избы их — знал ты, деньги разносил тоже ты.
— Помилуй Бог, Михаил?! Неужто ты меня в лихоимстве подозреваешь?
— Окстись, Павел! И тени сомнения нет: ведь я тебя уже несколько лет знаю, и ни разу в честности твоей не усомнился.
Как стемнело, пришёл Михаил с Ильей и Саввой к избе. Савву на крышу сарая определил, оттуда под наблюдением весь двор держать сможет. А Илью — на задний двор. Неизвестно, откуда разбойники появятся и как уходить будут, потому надо перекрыть все пути к бегству. Конечно, ещё неизвестно, появятся ли они этой ночью, но Мишка интуитивно, прямо-таки печёнкой чувствовал — не откажутся лихие люди от лёгких денег. У пьяного в ночном переулке отберут медяк — и то довольны. А тут не медь да серебро, и не одна монета.
Сам Мишка в избу зашёл. Вдова с детьми в другой половине спать улеглась. Купец чутко прислушивался к ночной тишине. Час за часом томительно тянулись, вот уже и первые петухи прокричали, потом — вторые. Светать начало. Не пришли незваные гости, обманулся Мишка в своих ожиданиях. А может, взяли деньги и залегли на дно, затихарились и не придут больше?
Он потихоньку, чтобы не разбудить хозяйку, вышел из избы во двор. Свистнул тихонько своим помощникам, выскользнули они из калитки неслышно и ушли — как и не было.
Прощаясь, Мишка сказал обоим:
— Отсыпайтесь, а в ночь опять сюда придём.
И сам пошёл спать — после бессонной ночи голова тяжёлая была. Казалось, только-только подушки коснулся, а уже Лиза за плечо трясёт:
— Хозяин, к тебе гость. Пущать?
А в окно солнце бьёт, время за полдень.
— Кого ещё принесла нелёгкая?
— Да Павел же! Я ему говорила — спит хозяин, а он — «пусти» да «пусти».
— Зови тогда.
Мишка зевнул, встал с постели. Не встречают гостя лёжа — за неуважение сочтёт. Вошёл Павел.
— Здрав буди, Михаил! Ты ноне ночью в чьей избе был?
— В избе вдовы Прохора, как и договаривались. А что?
— А то, что с утра прибежала Марфа, вдова Ефима — вся в слезах, голосит, от страха трясётся — насилу успокоил её. Уж после полуночи дверь у неё сломали, в избу разбойники вломились, нож к горлу приставили, пообещали убить, если деньги не отдаст. Застращали её, за малых деток вдова испугалась, деньги из-под пола достала и отдала.
— Проклятье! Как будто сам дьявол разбойникам помогает! Мы в одном месте их поджидаем, а они тем временем в другом своё чёрное дело творят! Да ты сядь, Павел, чего стоишь?
Павел присел на скамью.
— Знаешь, Михаил, о чём я думаю?
— Скажи!
— Охрану тебе в твой дом надо. Сам посуди: ценности у тебя большие, ты часто отлучаешься по делам, а то и в плавание уходишь. Кто деньги защитит? Дед с бабкой стары, Лиза — девица, какой с неё спрос? К Косте идти надо, пусть двух воинов выделит — соблазна в дом забраться у разбойников меньше будет.
Михаил задумался.
— А что, верно говоришь — охрана нужна. Только с воинами — перебор. Не будут же они целыми днями напролёт в доме у меня торчать? У них служба есть, семьи свои. Стало быть, смена им нужна. Глаз, ушей и языков лишних много получается, опять-таки — для соседей наглядно. Ладно, за совет, спасибо, Павел. Думать буду.
Михаил поднял крышку сундука, отсчитал деньги:
— Возьми, тут тридцать серебряных монет. Дай по десять каждой вдове, что пострадала от татей. Только будь осторожен, оглядывайся — не идёт ли кто следом.
А сам Михаил извозчика нанял и в Чижи отправился, к увечному воину Митрофану, что в своё время учил его пользоваться кистенём, ножом и саблей. Для боя он негож: левая рука после ранения усохла и щит держать не могла, а для охраны дома вполне сгодится. Уговорил его пожить неделю-другую у себя, да ещё кого-нибудь из старых бойцов привести.
К вечеру заявились в дом Митрофан с товарищем своим Титом. Оба с оружием пришли: Митрофан с ножом и саблей, а Тит — с арбалетом. Пока у Михаила коня не было, и конюшня стояла свободной, поселил он старых воинов в ней — чисто, сухо, тепло.
Оставив дом на охранников, Михаил, зайдя за Саввой и Ильей, снова в избу погибшего Прохора отправился. Расположились, как вчера, и стали поджидать татей. Ночью тихо в избе, темно, и в ожидании время тянулось медленно.
Внезапно внимание Михаила насторожил какой-то посторонний звук со двора — веточка ли под неосторожной ногой хрустнула? Глаза к темноте уже привыкли, и в избе Мишка ориентировался свободно. Он метнулся к стене, встал за дверью, кистень в ладонь положил и, затаив дыхание, с бьющимся сердцем, стал ждать.
