Геннадий Ищенко - Возвращение
На этот раз домой нас вез Сергей.
— Здравствуйте, Сергей Александрович! — радостно поздоровался я. — Выздоровела жена?
— Умерла, — ответил он и больше до самого городка не произнес ни слова.
Приехали мы в среду семнадцатого марта около часа дня. После окончания уроков я оделся и вышел встречать ребят из школы. Как обычно, Сергей с Игорем шли вместе.
— Привет! — поздоровался я с ними. — Сергей, дай на пару часов тетради! И вообще, надо узнать, что вам задали на завтра.
— Привет! — отозвался он. — Поздравляю! Пойдем к нам домой, половина тетрадей там.
— Здравствуй! — поздоровался Игорь. — Когда приехали?
— Пару часов назад, — ответил я. — Пошли быстрее, мне наверняка много переписывать, а тебе еще самому делать уроки.
Остаток вечера я делал письменные задания и просматривал учебники за все пропущенное время. Память памятью, но сделать это было нелишним. Люсе сейчас было труднее, но тут я ей ничем помочь не мог. Ничего, за пару дней все догонит, а завтра нас все равно никто спрашивать не будет.
Утром я чуть не поругался с директором, который непременно хотел устроить нам торжественную встречу. Хорошо, что перед этим он поговорил со мной.
— У меня все только наладилось с одноклассниками, а вы хотите все испортить! — сказал я. — Можете снижать оценку по поведению, но если вы это сделаете, я в этот день в школу не приду!
— Как хочешь, — недовольно сказал Новиков. — У Черезовой такое же мнение?
— У нас одно мнение на двоих, — ответил я. — Не обижайтесь, Виктор Николаевич, но это лишнее.
Дальше все пошло, как обычно. Двадцать третьего нам сообщили четвертные оценки, а я сказал обрадованному Сашке, что его лоб трогать не собираюсь. Двадцать четвертого за нами прислали машину для проведения встречи со школьниками Минска. И машина, и шофер были другими. Я воспользовался случаем и заехал в редакцию передать рукопись. Из-за слишком большого объема мы ее машинистке не отдавали. Нагружать ее работой бесплатно я не хотел, а совать ей деньги отец не мог. Но я этот вопрос обговорил заранее. Писал я нормальным почерком, поэтому они были согласны и на тетради. Встреча прошла не так скучно, как я думал, и закончилась тем, что мы спели все три «моих» песни. Но я сразу предупредил, чтобы больше губу не раскатывали: каникулы и без того короткие. Двадцать восьмого марта я слушал новости по телевизору, но ни о каком землетрясении не сообщили. А на следующий день за нами приехали.
Глава 13
Дверной звонок зазвонил около десяти часов утра, когда я был в своей комнате, и звонившему открыла мама. Им оказался мужчина лет тридцати в штатском, который, не представившись, заявил, что должен сопроводить меня в минский обком партии.
— Это кому я там понадобился? — спросил я, опередив маму. — И вообще, сначала стоило бы представиться. Неужели вы думаете, что я куда-то поеду с неизвестным?
— Васильев, — буркнул он.
— Это на вас не написано, — сказал я ему. — Документы в наличии есть?
Он растерялся. Наверное, за всю службу у него ни разу не требовали документов те, кого он забирал. Но растерянность длилась недолго.
— Как хотите, — с деланным безразличием сказал он. — Отвезу одну Черезову. Она, между прочим, уже в машине.
— Хорошо, сейчас переоденусь, — сказал я, внутренне похолодев. — Подождите в большой комнате, это недолго.
— Вам просили напомнить о тетрадях, — сказал он, оставаясь стоять.
— А вот тетрадки от меня получат только после личного разговора, — насмешливо сказал я. — Если получат. И на тахту можете не смотреть, их там больше нет.
Сразу же после приезда из Москвы я все свои записи перепрятал в сарай. И слава богу. Он понял, что я не вру, и ничего не сказал. Оделся я минут за пять, чмокнул взволнованную маму, сказав на ухо, что все нормально, и вышел в подъезд.
— Такой стиль работы – это ваша инициатива или вам приказали на меня надавить? — спросил я, следуя за провожатым. — У Черезовых вели себя так же?
— Садись в машину, — не отвечая на вопрос, сказал он, занимая место рядом с водителем.
Я открыл дверь и сел рядом с Люсей.
— Привет, солнышко! — сказал я ей, демонстративно чмокнув в щечку. — Решила прокатиться со мной?
— Сказали, что нужно ехать в обком партии. Для чего – мы с мамой не спрашивали. А что не так?
— Все так, — сказал я. — Единственно, что не так, это то, что тебя в этой поездке быть не должно. Вот я и думаю, для чего ты понадобилась обкому партии?
— Ты всегда такой наглый? — не выдержал сопровождающий.
— А какого отношения вы хотели? — спросил я. — Не знаю, чья это инициатива, но сделали вы это зря. У меня мать, между прочим, сердечница, а вы своим поведением заставили ее нервничать. Люсь, он вам что-нибудь объяснил?
— Вам все объяснят на месте, — ответил Васильев и дальше всю дорогу молчал.
«Место» оказалось обычным ничем не примечательным пятиэтажным домом, к одному из подъездов которого подъехала машина.
— Выходите из машины и идите впереди, — сказал провожатый. — Первый этаж, третья квартира.
Я выбрался из машины, помог выйти Люсе и, взяв ее под руку, повел в подъезд. Подойдя к нужной квартире, я позвонил. Открыл мне молодой, накачанный парень.
— Здесь продается платяной шкаф? — спросил я.
— Проходи, юморист, — сказал сзади Васильев. — Пропусти их, Семен.
Мы зашли мимо посторонившегося здоровяка в прихожую. Большая, в два раза больше нашей.
— Снимайте свои пальто, — сказал Васильев, сам вешая одежду на вешалку. — И обувь оставьте здесь, тапки возле зеркала.
В квартире было четыре комнаты. Ждали нас в крайней справа.
— Здравствуйте, Петр Миронович, — поздоровался я. — Людмила, позволь тебе представить лидера белорусских коммунистов! А вот этого гражданина рядом с ним я не знаю, но наш провожатый явно из числа его подчиненных. Есть в них нечто неуловимо похожее.
— Он всегда так себя ведет? — поинтересовался у Машерова пожилой, крепкий мужчина с седыми, зачесанными назад волосами.
— Я с ним всего один раз беседовал, — ответил Машеров. — Вроде был нормальным.
— Я нормальный, когда со мной себя ведут нормально! — сказал я. — Я же вас просил! Трудно было прислать за мной Валентина? И зачем вам нужна Людмила – давить на меня? Я вам говорил о приватной беседе? Это, между прочим, и вам нужно. Небось, еще и запись включили?
— Что нужно, то и будем делать! — отрезал седой. — Возрастом еще не вышел нас учить. Лучше объясни, откуда узнал об этом?
На стол легло мое письмо.
— Пойдем, сядем, — сказал я Люсе, направляясь к небольшому дивану. — А то ведь сами не предложат. Что вам от меня нужно? Узнать, где я это прочитал? Мне от вас скрывать нечего, все расскажу. Все эти секреты бывшего СССР свободно выставлялись в сети Интернет. Даже на часы с голо любой мог сбросить, а у меня хоть и раритетный, но стационарный комп.
— Как это бывшего? — оторопел седой.
— Кто он? — показал я рукой на пожилого.
— Это мой друг, — ответил Машеров.
— Дружба это святое, — согласился я. — Только вам все-таки нужно было послушать меня. Поговорили бы, а потом уже решали, кому и что можно доверить.
— Ему я могу доверить собственную жизнь! — твердо сказал Машеров.
— Позовите кого-нибудь из своих ребят, — сказал я седому. — Пусть отведут мою девушку в другую комнату. Ни к чему ей слушать то, что я вам скажу.
— Пройди на кухню, — сказал Люсе седой. — Там должен быть Семен. Попейте с ним чай.
— Сейчас я вам кое-что расскажу, — сказал я им. — Потом вы отвозите нас домой и забираете мои тетради. А на меня можете в дальнейшем не рассчитывать.
— А как же мир? — спросил Машеров.
— Да провались этот мир в тартарары, — с горечью сказал я. — Если самые честные и порядочные люди так себя ведут, для кого надрывать пуп?
— Зря ты так, — сказал Машеров. — Почему ты думаешь, что тебя должны встречать с распростертыми объятиями?
— Землетрясение было? — спросил я. — Все совпало?
— Число жертв еще уточняют, — сказал Машеров. — А по времени расхождение на три минуты.
— Да округлил я эти три минуты! — махнул я рукой. — Вы попробуйте предсказать с точностью до месяца! А почему с объятиями… Ладно, слушайте, может быть, поймете.
Сначала я рассказал им то немногое, что знал из жизни Машерова.
— Знаю так мало, потому что мальчишкой вами совсем не интересовался, а в более позднее время все публикации вертелись вокруг вашего убийства.
— И когда меня убили? — слегка побледнев, спросил Петр Миронович.
— Четвертого октября восьмидесятого года вы погибнете в автокатастрофе, очень похожей на хорошо организованное убийство.
Я подробно рассказал все, что вычитал из многочисленных статей по самому дорожному происшествию, а потом обо всем, что связывало его с Андроповым. Потом был краткий рассказ о периоде правления Брежнева. О Черненко я упомянул мельком, об Андропове рассказал чуть больше. Основное время у меня занял Горбачев с его перестройкой.
