Наши уже не придут 6 (СИ) - "RedDetonator"

«Сука… Сука… Сука…» — набатом звучало в голове Богомолова. — «Сука… Сука… Сука…»

Самолёт тащило и кружило инерцией, примерно, метров двести или даже триста. А затем он почти плавно остановился.

Егор, вырвавшийся из оцепенения, повернул голову налево. В фонарь кабины затащило молодую ель. Он сразу вспомнил звук разбившейся бутылки, который раздался в ходе этого замысловатого волочения самолёта…

Нос щипало запахом гари. Жжёная резина, масло, пары бензина…

— Все живы⁈ — вопросил Волков.

— Горючего нет, пожара нет! — доложил бортмеханик.

— Вооружиться и на выход! — скомандовал командир экипажа. — Живее!

Богомолов открыл секцию хранилища и извлёк АГ-37С. Эта версия отличается от армейской лишь тем, что оснащена складным прикладом, без компенсатора отдачи.

Егор подпоясался ремнём с подсумком на четыре магазина, вставил один из магазинов в штурмовую винтовку и взвёл затвор.

— На выход! — скомандовал майор Волков. — Быстрее — мы на вражеской территории!

Вся территория до начала советской линии является вражеской. Нужно добраться до линии колючей проволоки, пересечь её и можно вздыхать спокойно.

— Нам страшно повезло, что мы приземлились здесь, — сказал Аркадиуш Теодореску. — Примерно семь километров до наших.

— Бегом! — приказал командир экипажа.

И они помчались на восток.

Бомбовый прицел Егор уже, фактически уничтожил — противник не должен получить самую секретную часть самолёта.

Это электронно-механическая ЭВМ, делающая прицеливание тривиальной задачей — она получает данные о высоте, скорости и курсе самолёта от специальных датчиков, и автоматически корректирует прицел, на бумаге, обеспечивая точность 5–10 метров кругового рассеивания при сбросе с 3000 метров. С высоты 10 000 метров он должен давать рассеивание около 40–50 метров, но в реальности оно составляет 600–800 метров. Это значит, что о прицельном бомбометании высокой точности можно только мечтать и остаётся только бомбить стратегические объекты по площадям.

Тем не менее, в руки врага это устройство попасть не должно, поэтому есть инструкция: активировать 50-килограммовый заряд тротила, который просто разорвёт не только ЭВМ, но и все специальные датчики и прицельные приспособления.

— Нужно поторопиться! — сказал Егор, бегущий по полю. — До взрыва три минуты!

В небе промчались истребители сопровождения. Ведущий покачал крыльями, а двое ведомых взяли острый угол атаки и открыли огонь по кому-то на западе.

За спиной Егора раздался взрыв — это сработал ликвидационный заряд, уничтоживший кабину бомбардировщика.

Если бы их подбили, и нужно было прыгать с парашютом, пришлось бы задействовать его в воздухе. Всё ради сохранения государственных секретов.

Ни один член экипажа не знает, как именно работает бомбовый прицел и это называется защитой неведением — в плену, даже под пытками, невозможно рассказать того, чего не знаешь.

Корректировками прицелов занимается специальная группа из техперсонала аэродрома и говорят, что это люди из КГБ. Также они следят, чтобы пломбы на прицелах были нетронуты, и за тем, чтобы никто, кроме экипажа бомбардировщика, к ним не приближался.

— «Снегирь-1» на связи! — сообщил радист.

— Давай его сюда! — подошёл к нему майор Волков. — «Снегирь-1», «Клин-1» на связи! Приём!

Командир звена сопровождения сказал что-то.

— «Снегирь-1», «Клин-1», принято, — ответил майор. — Конец связи.

Он вернул наушники радисту.

— За нами погоня — три бронетранспортёра мотострелков и три мотоцикла, — сообщил Волков. — Уже вызвано звено штурмовиков, которые размочалят этих немцев, но лучше бежать быстрее. У кого красные дымовые шашки? Нам нужно пометить себя, чтобы штурмовики не ошиблись.

— У меня, — ответил Теодоряну.

— Зажжёшь её по сигналу, — кивнул майор. — Вперёд.

Они вновь побежали. Истребители «отработали» по преследователям ещё несколько раз, но это их, судя по радиосообщениям, не остановило.

Немцам очень важно догнать их и взять в плен. Экипаж тяжёлого бомбардировщика — это очень ценная добыча, стоящая дороже, чем возможная потеря всего мотострелкового взвода.

Старший лейтенант Богомолов учился в лётном училище пять лет — если он просто умрёт, то это будет дорогостоящая потеря для ВВС СССР. Пусть подготовят новых, пусть это не скажется на активности советской авиации на фронте, но если систематически выбивать лётный состав, то это, рано или поздно, начнёт оказывать своё влияние.

Нацисты действуют последовательно, поэтому тщательно ищут сбитых лётчиков и стараются брать их в плен. Ведь захваченный лётчик — это не просто потеря для врага, а ещё и ценные сведения об аэродромах, методах обучения, какие-нибудь актуальные данные о задействованных на фронте силах и так далее.

В плен попадать никак нельзя, умирать тоже, поэтому они бегут в самом важном забеге их жизни.

— Два километра и настигнут! — сообщил радист. — Противник вызвал авиаподдержку — радары засекли группу, летящую со стороны Вроцлава. Штурмовики будут через десять минут.

— У нас минут пять — это максимум! — произнёс майор Волков. — Оружие к бою — занимаем оборону у той балки. Огонь по сигналу!

«Это плохо», — подумал Егор, залегая за поваленным деревом.

— Ульянова в овраг! — приказал майор Волков. — Дайте ему пару гранат, на всякий случай!

Богомолов с Теодоряну взяли носилки и отнесли раненого младшего сержанта на дно заросшего бурьяном оврага.

— Держи, Саша, — вручил ему гранаты молдаванин. — Надеюсь, не пригодятся!

— Идите уже… — улыбнулся раненый.

Броню никто не снимал. Это замедляет их бег, но взрывы осколочных гранат и пули на излёте в защитном комплекте менее опасны, чем без него. А ещё Богомолов слышал, что пистолетные пули ему тоже нипочём.

Когда Егор вновь залёг за деревом, послышался громкий рёв мотоциклетных двигателей.

Три мотоцикла с люльками выехали из-за рощи. Дистанция — примерно метров двести.

— Огонь! — приказал майор Волков. — Убейте пулемётчиков!

Егор прицелился в пулемётчика, сидящего в люльке мотоцикла, и дал короткую очередь. Мимо.

Зато Теодоряну попал в «десятку» — убил мотоциклиста и тот крутанул руль влево, из-за чего мотоцикл развернулся боком, уведя сектор обстрела пулемётчика совсем не туда.

Второй очередью Егор, как ему показалось, попал — пулемётчик завалился налево и задрал пулемёт в небо.

Оставшиеся мотоциклисты также были убиты концентрированным огнём из девяти штурмовых винтовок.

Стрелки из членов лётных экипажей, как правило, посредственные, ведь перестрелки в ближнем бою в их постоянные функции не входят, но вот турельные стрелки имеют богатый опыт стрельбы из стационарных пулемётов и орудий.

— Отставить стрельбу! — приказал майор Волков. — Перезарядить оружие бронебойными и сменить позиции!

Он действовал в соответствии с коротеньким боевым уставом, предусмотренным для лётных экипажей ВВС СССР на случай наземных боестолкновений.

Только Богомолов сменил стрелковую позицию, как через рощу проехали два немецких бронетранспортёра, а за ними показалась спешившаяся мотопехота в количестве около двадцати человек.

Вероятно, третий «Ганомаг» был уничтожен истребителями, поработавшими не по профилю…

— Это всё… — произнёс Егор.

Средств для борьбы с броневиками у них, считай, нет. Стреловидный патрон 6×40 миллиметров в войсках признан малоэффективным даже против легкобронированной техники противника. Но лучше так, чем вообще никак.

— Огонь по пулемётчикам и двигателям! — приказал майор Волков. — Остановить броню и переключить огонь на пехоту!

Богомолов сразу же открыл огонь по еле виднеющейся каске пулемётчика, спрятавшегося за пулемётным щитком. Тот тоже начал стрелять сразу, как заметил вспышки среди кустов и травы.

Егор не был уверен, что это он снёс пулемётчику голову, но факт остаётся фактом — пулемётный щиток был пробит в десятке мест, а сам пулемётчик мёртв.