Младший научный сотрудник 6 (СИ) - Тамбовский Сергей

Газета называлась «Манила Курьер» и была она, на удивление, на английском языке. Первую страницу украшала огромная фотография четырех альпинистов, покоривших высокую гору в Гималаях, не Эверест, соседнюю. Три парня и одна девушка… ну молодцы, что тут скажешь. Вторая страница была посвящена официозу — кто из правительства кого принял и куда съездил, неинтересно. На третьей красовалось фото мисс Филиппины-83 Марии Перес и огромное интервью с ней… ну ничего так, хотя лично моим стандартам красоты она соответствовала мало. Переворачиваем…

А на четвертой страничке я узрел свое собственное фото рядом с маленькой заметочкой. Заголовок у заметки был соответствующий «Нападение на полицейский участок в Ла Тринидад». А в тексте само собой все безбожно переврано — якобы я во главе банды головорезов взял и напал на этот злосчастный участок, похитил личное оружие офицеров и служебный автотранспорт, а затем скрылся в джунглях. За поимку меня была обещана награда в 20 тысяч песо…

Ого, ставки растут, подумал я с невольной гордостью, в Тринидаде было всего 10 тысяч. Я бы на твоем месте не очень этим гордился, сообщило мне второе я, заметут сейчас в полицию — что делать будешь? Что делать, что делать, лихорадочно начал размышлять я, сухари сушить что ли… И тут на наш этаж поднялись бравые филиппинские полисмены и начали сплошную проверку документов у всех пассажиров, которые сидели тут или стояли. Или прогуливались вдоль стеклянных окон. Или закусывали, чем бог послал, в местной кафешке.

Глава 28

Диагноз

Проклятый диагноз

— Знаешь, — сказал я Аскольду, — мне что-то не хочется больше с этой Джуной контачить.

— Это почему? — задал логичный вопрос он, — а я бы встретился.

— А если она своим зорким глазом у тебя отыщет какой-нибудь внутренний дефект?

— Что, у тебя уже нашла? — тут же въехал в ситуацию Аскольд.

— Угадал… только не спрашивай, какой именно, все равно не скажу.

— Сколько еще времени она тебе отмерила? — после минутного молчания все же не удержался он от такого вопроса. — Если не секрет.

— Какой уж там секрет, — вздохнул я, — полгода максимум.

— Шесть месяцев это немало, — наморщил он лоб, — за это время можно многое сделать… кстати и хворь твоя может за этот срок видоизмениться или совсем пропасть.

На это я ему ничего отвечать не стал, а только вылакал полный бокал коньяка.

— И еще кстати. — продолжил Аскольд свои размышления, — ты же ведь сам теперь народный целитель, так?

— Ну где-то так, — нехотя согласился я.

— Так и исцели сам себе — или слабо?

— Врачи, если ты не знал, сами себе диагнозов никогда не ставят и лечение не назначают, просят коллег.

— Ну а все-таки — не пробовал свои методы на себе?

— Пробовал, — тяжело вздохнул я, — вообще ничего не получается…

— Тяжелый случай, — ответно вздохнул Аскольд и тоже осушил свой бокал до дна.

И тут к нашему столику еще один ресторанный посетитель прибился — маленький, лысый, но в шикарном европейском костюме и мягких мокасинах.

— Разрешите на пару слов? — справился он у меня.

— Конечно, — вежливо разрешил я, — хоть на три.

Лысый гражданин поправил на себе галстук, тоже явно импортного происхождения, и продолжил.

— Я администратор хоккейной команды ЦСКА, Нестерович Олег Павлович меня зовут.

— Очень приятно, — ответил я, — а как меня зовут, вы наверно и так знаете.

— Знаю, — подтвердил он, — у меня есть у вам одно деловое предложение.

— Со всем вниманием слушаю, — откинулся я на спинку стула.

— В нашей команде две очень серьезные травмы, хочу попросить о помощи у большого специалиста, как мне вас рекомендовали знающие люди.

Про знающих людей я уж не стал справляться, спросил о другом.

— Кто именно у вас там травмирован и какой характер травм?

— Ларионов и Фетисов, — ответил хоккейный администратор, — у первого разрыв крестообразных связок в колене, у второго перелом левой голени. Сами понимаете, это лидеры команды, без них нам будет очень тяжело, а традиционные методы лечения обещают их выздоровление через полгода в лучшем случае.

— Все понятно, — еще раз вздохнул я, — надо будет для начала осмотреть этих товарищей, а потом уже решим на месте, что делать…

— Так я на вас рассчитываю? — положил он свою визитку на стол.

— Рассчитывайте, я позвоню в ближайшее время. Где, вы сказали, они лежат?

— Я про это пока ничего не говорил, — поправил он меня, — но лежат они в Центральной клинической, на маршала Тимошенко.

Я пожал ему руку, после чего Аскольд с совершенно круглыми глазами спросил:

— А можно я с тобой схожу к Фетисову? Всю жизнь мечтал увидеть его вблизи.

— Да можно наверно, — нехотя ответил я, — назовем тебя моим ассистентом, да и дело с концом.

— А какой Брежнев вблизи? — неожиданно сменил он пластинку.

— Старый больной человек, — ответил я, — который мечтает уйти на пенсию, но никак не получается.

— Ты наверно и дочку его видел, как ее… Галину что ли.

— Видел, как не видеть, и даже слегка подлечил ее — как она выглядит вблизи, тоже интересно?

— Нет, не очень, — признался Аскольд, — больше интересует ее супруг.

— А вот это, извини, мне совсем не интересно, — отрезал я, потому что разговор этот начал мне надоедать. — Время позднее, пора и по домам… ты где остановился-то?

— Гостиница Космос, — ответил он, вытащив из кармана визитку с красивым логотипом, — этаж 10, комната 1026. Я еще два дня в Москве — может завтра сходим куда-нибудь?

— Завтра у меня серьезный разговорчик есть один, — начал вспоминать я, — и возможно отъезд в подмосковный санаторий, но это неточно. Напиши свой телефон, я звякну, если что.

Ну а на Кутузовском-26 меня поджидал еще один сюрприз, на этот раз приятный, в виде разнообразия наверно. Ко мне лично прибыл товарищ Цуканов, бросил на стол ключи и регистрацию и сказал:

— В порядке поощрения из управделами ЦК тебе выделили личный автотранспорт — пользуйся.

— Карп Савельич, — ответил я ему словами героини кинокомедии, — я просто не верю своему счастью. А что за машина-то, не Ламборджини случайно?

— Нет, — сурово отрезал Цуканов, — не Ламборджини. И не Ролс-Ройс, 31-я Волга.

— Черная? — продолжил бомбить я его.

— Желтая, — пояснил он, — еще вопросы?

— Где она хоть стоит-то?

— В нашем дворе — как выйдешь из подъезда, направо до упора.

— Супер, — резюмировал я, — а что насчет нашего разговора с Юрием Владимировичем?

— Забудь, — веско заявил он, — не было никакого разговора.

— И в «Голубые дали» тоже не надо ехать?

— Тоже не надо… как футбол-то?

— Наши выиграли 2:0, — не стал я вдаваться в подробности, если захочет, сам выяснит.

— Это хорошо, это хорошо… — пробормотал Цуканов, вспоминая, видимо, что еще надо со мной обсудить.

И вспомнил таки.

— Этого твоего Наумыча… как уж фамилия-то у него…

— Гинденбург, — помог ему я, — как у дирижабля.

— Да, Гинденбурга сегодня депортировали из Москвы.

— В Нижнереченск? — удивился я.

— Да, рядом с опальным академиком будет теперь жить. Вот на этом у меня все — спокойной ночи.

Неслабо ты этот гадючник разворошил, невольно подумал я, закрыв дверь за Цукановым. И в развернувшемся сражении МВД, похоже, пока побеждает госбезопасность по очкам. Как бы тебе не попасть между этими двумя жерновами, как горошинке, заметило мое второе я. Горох не мелют в жерновах, автоматически поправил его я, целиком едят, уж тогда зернышко пусть будет… а если в целом, то иди в баню и не мешай думать, цыкнул я на него.

А утром ранним, которое, как известно, красит нежным цветом стены древнего Кремля, меня выдернули наверх. В смысле на самый верх — к генеральному секретарю ЦК КПСС. Давненько я у него не был, думал я, входя в чертоги бога.