Дарья Кононенко - Ответ большевику Дыбенко
Опять этот типчик, купеческой наружности. Дежавю, или как там это называется? Прогрессор уже машинально влез в тачанку и не менее машинально сел на экснутую у гражданки Феоктистовой подушечку с вышитой розой. Задница не казенная, а дно у тачанки твердое. Шульга прекратил жевать, взглянул на местного жителя.
- Шо таке?
Местный внимательно посмотрел на собеседников. Крысюк ласково посмотрел в ответ, поверх пулемета. Шульга вытянул руки вдоль туловища, поближе к револьверам, уставился на любопытного немигающим гадючьим взглядом.
- Кто у вас командир? Бойчук хочет поговорить.
- Командир,- Кайданов перестал свистеть, повернулся к местному, - а зачем тебе командир нужен?
И интонация прогрессору не понравилась.
Местный почесал в затылке. Фразочка его запутала. Да и командира, честно говоря, в маленьком отряде не было, зачем командир, если все и так люди воевавшие? Из-за хаты выглянул Журборез, с гусем в руках. Гусь был белым, упитанным и злодейски умерщвленным через сворачивание его длинной шеиньки. И, судя по патологически довольной роже, Журборез еще чем-то поживился. У бывшего матроса в жизни была великая и священная цель - пожрать! Ярчук клялся, что если бы Журборез был на 'Потемкине', то никто бы не возмущался по поводу червей - их бы просто съели, и еще б добавки попросили. За такой поклеп Ярчук схлопотал по роже, но прожорливость товарища никуда не делась, даже удивительно, что махновец при таком аппетите оставался тощим, как гвоздь.
- А зачем тебе командир нужен?- Кайданов укоризненно посмотрел на местного, сплюнул под ноги кровью.
Местный тяжело вздохнул. Этот разговор уже смахивал на издевательство.
- То я не понял, вы кто?
- А ты сам кто? - Шульга переступил с ноги на ногу, дернул плечом, сгоняя муху. Летают тут всякие гады шестиногие.
- Та вы за кого?
- За Махно, - пробурчал Крысюк.
- А то правда, шо он вовкулака? - пискнул кто-то из-за спины у местного.
Прогрессор хрюкнул. Благодаря беседам с необразованными товарищами это слово он уже знал. И оборотнем батька Махно не был. Потому что оборотни в церкви не венчаются. А вот ведьмак - может. И Лось не то, чтобы верил в колдовство, но Шульгу ведь не расстреляли насмерть, а он говорил, что у него крест от пуль заговоренный. Якименко покойный что-то плел про заговоренную винтовку, чтоб без промаха стрелять. И ведь ни разу не промазал, да как заговаривать не сказал. А зря, некоторым людям такое оружие бы очень сгодилось. Палий, опять же, свечки на смерть ставил. Так что- а бис их знае. Уже от Крысюка словечек нахватался, житель будущего, мать его так и этак.
- А как у вас земельным вопросом?
- Хорошо, - Журборез сунул гуся Усте на колени, на всякий случай.
- Хто такой Бойчук?- - Шульга не забывал о цели разговора, и стоял все так же расслабленно, как ганфайтер какой-нибудь. И руки также держит. Лось пересмотрел, в далеком и сопливом детстве, огромное количество вестернов, и такая стойка была ему знакома.
- Шось я тебя не бачив, когда мы от их благородий отбивались,- к местному подошел еще кто-то, в австрияцкой гусарской форме, без знаков различия.
- А когда мы Мариуполь брали, тебя тоже не видно было,- огрызнулся Крысюк, хоть и не к нему обращались.
Журборез благоразумно промолчал. Кайданов почесался, с остервенением, растер вошь в нечто липкое, вытер руку о штаны, задержал на ремне, возле гранаты.
- Мариуполь взяли?- недобитый гусар улыбнулся, на кутни зубы, как здесь говорят.
- Угу. Офицерье вешали, аж столбы трещать начали,- вставил свои пять копеек прогрессор. Ему достались хорошие новые шевиотовые брюки от какого-то поручика. Тот бурно возмущался таким наглым грабежом и обзывался трехэтажным матом. А потом подрыгался немножко на фонарном столбе и усе. Такая жизнь, вчера кушал ромштекс в ресторане мадам Пшекицюльской, а сегодня - уже тебя кушают мухи и вороны с сороками.
- То добре, - обладатель формы взглянул на небо.- Небо было голубым, с жирной свинцовой тучей на западе. Туча разрасталась.
- То вы прямо не едьте, а отам у нас цвынтар, то от него налево, то там балка. А там уже и ваши,- добавил второй местный.
Крысюк воспитанно поблагодарил. Опанас наконец-то вышел из кузницы, лыбясь во весь рот. И почему-то без кобылы.
- Сдулась! - радостно сказал ездовой.
Прогрессор только руками развел. Ну хотел кто-то продать кобылу, вычесал, зубы напильником переделал, как у молодой лошади, и через камышинку надул. А кобыла- это ж не дирижабль в полете. Вот и сдулась.
Погода портилась стремительно. Ливень превратил дорогу в реку из грязи. Зато пулемет не перегреется. Шульга этого мнения не разделял, и тихо матерился. Стрелять - одно дело, а отступать как, если что? Кони и так тачанку с усилием тянут, хоть и послазили с нее все, кроме пулеметной команды и Крысючки. А дождь зарядил основательно. То весна чи осень, люди добрые? У Заболотного уже третий раз курево гаснет. Кони недовольно мотали головами, дергали шкурой. Кайданов плелся радом с тачанкой, иногда сплевывая красным в дорожную грязь. Бондаренко вел конягу в поводу, то ли жалел, то ли рассудил, что так быстрее будет. Прогрессор безбожно замерз и мечтал о чем-нибудь горячем - миска борща, уютно булькающая батарея, шуба - да какая разница, лишь бы грело. Крысюк думал о чем-то своем, и мысли у него были невеселые.
Из стены дождя показался всадник. Охохонюшки. Пегий бочкообразный мерин, с красными ленточками в гриве выдавал товарища Каца сразу, а своеобразная посадка почти у этого мерина на шее только подтверждала подозрения. Товарищ Кац обладал юношеским ревматизмом - хромал на две ноги сразу, пламенно-рыжим чубом и чарующим характером загнанной в угол крысы.
Журборез попытался сделать вид, что он к этой компании никакого отношения не имеет. Шульга изучающе уставился на Каца, будто хотел снять с него мерку, для костюма, или там для гроба.
- Где были? - Кац провел целый день за разными подсчетами, и количество патронов у него не сходилось ужасающим образом. А теперь он видел причину этого вопиющего факта - неучтенный, с каплями дождя на стволе, зеленый максим. И мокрого пулеметчика впридачу.
- Там,- Крысюк махнул рукой за спину.
Кац воспитанно чихнул в рукав. Хоть предупредить можно было? А если бы в критический момент патронов не хватило из-за такого вот поведения? Некоторым людям личные мелкие радости, которые есть пережитки старого режима, заслоняют истинную цель. Но Крысюку вслух высказывать такие вещи - это небезопасно для здоровья. А здоровье у Каца было и без того плохое.
В хате было тепло. И накурено. Зато тепло. На лавке сидел Ярчук и давил вшей, скрупулезно и тщательно. Илько-артиллерист сидел на печи, сушил портянки и курил свое чрезвычайно вонючее курево. Тут же не Ипр, дядьку, имейте совесть. Хозяйка, периодически чихая, варила обед. Может, борщ, а может, и капусняк какой. Прогрессор не разбирался в украинской кухне, а Крысюк ел все, что давали. Крысючка заглянула в хату и моментально выскочила.
- А я казав! - Ярчук оторвался от казни очередного паразита, глянул на печку.
- Шо казав? - Ильку было лень слезать с печки, только-только согрелся.
- Шо все живое тикает отсюда на крейсерской скорости.
- Та не,- Крысюк уже получил от хозяйки сухую одежду. От мужа осталась, и роста тот муж был гвардейского и толщины приличной, и на тощем махновце чужое белье видело мешком.- то ее так тошнит.
- Поздравляю!- оживился прогрессор. Хоть какая-то хорошая новость.
Крысюк только рукой махнул, пробурчал что-то себе под нос. Прогрессор уже достаточно нахватался слов, чтоб понять, что именно услышал. Труна- это ж гроб. Видно, были у Крысюка дети, раз такое говорит. И понятно, что они на этом свете не заживались. Такая жизнь. Такая вот хреновая жизнь, без антибиотиков. А ведь в книжках попаданцам феерически везло. Ор над ухом отвлек прогрессора от невеселых мыслей.
- От я б тогда погуляв!- Шульга что-то кому-то доказывал, точнее- Заболотному.
- Ты ж униат!
- А шо, уже и панов резать нельзя? раз униат? И поляков! Пулеметов бы Зализняку подкинуть... И царице не верить.
Прогрессор не знал, кто такой Зализняк, но ход мыслей ему был слишком хорошо знаком.
Дождь стихал. В приоткрытую дверь донеслась ругань в два голоса - Кац не поделил нечто с какой-то женщиной. Или, как в тот раз, был застукан чужим мужем в процессе обстоятельного щупанья не своей жены. Веселуха была на все село, Кац избежал переломов только потому, что спрятался в свинарнике. О, в комнату сунется, осторожненько так, руки ведь заняты, горшок смальца держит. Ярчук облизнулся.
- Закатай губоньку! Он только для оружия.
Ярчук, невзирая ни на что, таки сунул в горшок палец и облизал.
- Для оружия и прогорклый смалец годится.
Ярчук мрачно порылся по карманам, зажевал сухарем.
