Юрий Гулин - Кодекс звезды
— Напугать меня, как тебе известно, непросто, — я начал вновь закипать. — Другое дело, я понятия не имею, как эту директиву исполнять…
— С этого и надо было начинать, — укорил меня Макарыч, — а не закатывать истерику по телефону. Ты вот что, сегодня давай не заморачивайся, а завтра я направлю к тебе человека, который поможет разобраться в этом и правда не простом вопросе.
* * *Забыть про директиву я, конечно, не забыл, не в моих правилах, просто отставил в сторону и занялся не менее насущными, а главное, более понятными делами. Потому, когда адъютант доложил, что прибыл некий имам Рашид Турани, я не сразу просёк: кто это.
— Какой имам? Я его что, вызывал?
— Никак нет, — ответил адъютант, — вы его не вызывали. Но он говорит, что прибыл от товарища Жехорского.
Ясно. Прибыл специалист по туркестанской армии. Только почему имам? Ладно, разберёмся.
— Проси!
;Мой ночной кошмар во плоти в моём кабинете. Бородатый тюрок в военной форме с чалмой зелёного цвета на голове. Замер у порога. Похоже, выражение моего лица его смутило. Однако доложил:
— Здравия желаю! Комиссар Туркестанской народной армии Рашид Турани. Прибыл в ваше распоряжение!
Теперь разглядел, что на прибывшем форма военного комиссара ГПУ. Комиссар армии? Значит, в одном со мной звании. Неудобно получается. Придётся вновь прикрываться несуществующей рукой.
— Здравствуйте, товарищ Турани! Прошу извинить, если показалось, что неласково вас встретил. Кольнуло в плечо, — встряхиваю пустым рукавом, — от резкой боли не совладал с лицом. Проходите, присаживайтесь!
Надев на лицо улыбку, иду навстречу, жму руку, указываю на стул. Прежде чем присесть, Турани вежливо интересуется:
— Может, отложим разговор, вам, наверное, врач нужен?
— Благодарю за заботу, но у же отпустило. — Возвращаюсь на место. — Так какое у вас ко мне дело?
А он не молод. Вон сколько седых волос в бороде. И морщины. Верно, ему за пятьдесят.
Турани улыбается и мягко говорит:
— Товарищ Жехорский сказал, что у вас возникли вопросы по формированию Туркестанской армии…
Это он так тонко намекнул, что не у него ко мне дело, а у меня к нему. Что ж, он прав.
— Да, — киваю, — есть такое дело. Хочу услышать ваше мнение о том, как нам лучше обустроить учебные центры, где будут проходить подготовку бойцы будущей армии.
Глядит на меня, как мудрый учитель на любимого, но непонятливого школяра. Говорит всё так же мягко:
— Простите, товарищ генерал…
Предлагаю:
— Зовите меня Глеб Васильевич.
— Хорошо. Глеб Васильевич, мне кажется, начать надо не с этого. Вас ведь интересует, почему решать армейские вопросы к вам прибыл имам?
Неопределённо передёргиваю плечами.
— Понимаю, — тонко улыбается Турани. Улыбка вообще не сходит с его лица, разве что оттенки её меняются. — ГПУ не ваша, так сказать, епархия. Ну, так я вам скажу, что споры о том, кого назначать комиссарами в мусульманские части, не утихают до сих пор. Товарищ Троцкий продолжает настаивать, что это должны быть представители исключительно большевистской и эсеровской партий.
— А вы считаете, что в этом нет резона? — поинтересовался я.
— Нет, я так не считаю, — пальцы имама неторопливо перебирают чётки. А я даже не заметил, когда они появились у него в руках. — Просто давайте разберёмся, в чём состоит этот резон?
— Давайте, — мне становилось всё интереснее.
— А резон — поправьте меня, если я ошибаюсь, — заключается в приведении солдат к повиновению командирам. И кому этим заниматься, как не тем, кто этих солдат, в своё время, из повиновения и выводил, коли теперь власть у них в руках? — Турани посмотрел на меня, и я кивнул в знак одобрения его словам. — Потому резонно предположить, — продолжал ободрённый моим кивком имам, — что когда будет создана новая армия — а именно этим вы сейчас и занимаетесь — потребность в комиссарах постепенно отпадёт.
Тут я кивать не стал, хотя ход мыслей Турани мне определённо нравился. А имам, похоже, больше и не нуждался в моём одобрении.
— Другое дело, части сформированные только из мусульман. Они-то как раз из повиновения ни разу и не выходили?
Чёрт. Не помню. Не важно!
— И зачем козе баян?
Это чисто русское выражение, прозвучавшее из уст бородатого абрека, пусть и очень хорошо говорящего по-русски, вызвало у меня нервный смешок.
— Не лучше ли направить в такие части комиссаров из числа приверженцев новой власти, но состоящих в организации, более близкой по духу мусульманам?
— И что это за организация? — спросил я.
— На русский язык её название переводится как «Красный ислам», — ответил Турани.
— А я думал, что «Красный ислам» — одно из религиозных течений, — искренне удивился я.
— И это тоже, — кивнул Турани. — Но так мы назвали и свой мусульманский боевой союз.
— Боевой? — имам удивлял меня всё больше и больше.
— Именно так! На сегодняшний день «Красный ислам» исключительно боевая организация, ставящая целью установление народной власти в Туркестане.
— Так ведь там вроде… — начал я, но Турани меня перебил:
— Ничего там не вроде, и вы это знаете не хуже меня!
Ну да, пожалуй…
— Но, если я правильно понял, «Красный ислам» не только боевая, но и религиозная организация?
— Это так, — вынужден был согласиться Турани. — Но иначе нельзя. Туркестанцы не пойдут за безбожниками!
И тут он прав.
— Но ведь ислам проповедует джихад, священную войну против неверных, в частности против нас, русских.
— Кто вам такое сказал? — спросил Турани. — Вы знаток Корана?
— Вообще ни разу не открывал, — признался я.
— Так зачем судите о том, в чём не сведущи? Джихад — это усердие на пути Аллаха. Война против «неверных» — всего лишь часть этого пути. Мусульманин встаёт на этот путь лишь тогда, когда его Родине грозит опасность именно от «неверных». Вы собираетесь нам угрожать?
— Да вроде нет… — несколько растерялся я.
— Зато нам угрожают полчища стяжателей и властолюбцев, которые, прикрываясь именем Всевышнего, грабят и угнетают собственный народ, нарушая при этом многие заповеди, оставленные нам Аллахом. Вот против них мы вскоре объявим в Туркестане джихад!
— То есть, «Красный ислам» — религия угнетённых мусульман? — уточнил я.
Турани снисходительно улыбнулся.
— Религия у всех мусульман одна — Ислам. А «Красный ислам» позволяет всего лишь правильно толковать оставленное нам Всевышним учение.
Красиво поёт товарищ! За таким народ точно пойдёт. Вопрос: куда он его, в конечном итоге, приведёт?
— Вот вы говорите, что являетесь приверженцем новой власти. Но ведь эта власть — светская.
— Я понял, что вы имеете в виду, — кивнул Турани. — Я родился в Туркестане. Давно. Тогда у меня было другое имя. Волею Аллаха с юных лет я включился в революционную борьбу. Тогда-то и назвался Рашидом. Я много путешествовал по свету. Много учился, много воевал. Правильнее сказать: только учился и только воевал. Учился в Иране — стал имамом. Учился в Европе — получил хорошее светское образование. Воевал в Турецкой армии — дослужился до полковника.
— Вы воевали на стороне турок? — Я был поражён. — Против нас?
— Нет, — покачал головой Турани. — Мне довелось воевать в Месопотамии, на Синае, потом в Сирии. Я лично знаком с генералом Мустафой Кемалем. Именно беседы с этим незаурядным человеком окончательно сформировали меня как личность, хотя я разделяю не все его взгляды.
Скитаясь по миру, я думал о том, как сделать народ Туркестана счастливым. И понял главное: создать полностью независимое государство при таких соседях, которые есть у Туркестана, не удастся. Уйдут русские — придут англичане, персы или китайцы, которые сейчас слабы, но их много, и будущее за ними. Одно время я склонялся к союзу с Турцией, но им теперь со своими бы проблемами разобраться. А хочется ведь построить государство европейского типа, но с туркестанским менталитетом!
— Это как? — не удержался я от вопроса.
— Точно пока не знаю, — признался Турани. — Хочется, чтобы было красиво, чтобы жизнь шла в ногу со временем. Чтобы народ был образованный. Хочется, чтобы не было неравенства. Хочется быть хозяином на своей земле! Но не хочется, чтобы на благословенной земле Туркестана расцвели все те пороки, которыми так богата западная цивилизация. Потому я и говорю: государство должно быть светским, но с опорой на исламские ценности!
Ну, ну, мечтать не вредно! Это я подумал, а спросил, разумеется, про другое:
— Так кого вы определили в союзники Туркестану на пути в это светлое будущее?
— А я разве не сказал? — удивился Турани. — Россию, конечно!
— Почему, если не секрет?
— Во-первых, потому что вы и так уже в Туркестане, — начал перечислять Турани. — И добровольно оттуда не уйдёте, ведь так?
