Иван Алексеев - Завтрашний взрыв
— Что ж, понимаю, сам молодым был! — Лицо тридцатилетнего Кашки озарилось теплой улыбкой. — Наверняка как увидал он свою суженую, так и забыл обо всем на свете.
— Именно так, — кивнула Катька, не вдаваясь в подробности.
Катька безумно любила старшего брата, признавала его превосходство, но с детства стремилась догнать и даже превзойти его во всем, включая воинскую службу. И потому часто над ним подтрунивала, компенсируя, таким образом, это самое превосходство Михася над собой. Она, конечно, могла бы поведать Кашке забавный эпизод встречи жениха и невесты, когда они вначале не узнали друг друга и Джоана приготовилась даже вступить в схватку с незнакомцем. Однако Кашка был хоть и свой, как все обитатели Лесного Стана, но слишком уж старый, по мнению восемнадцатилетней Катьки. Поэтому он не мог понять и одобрить ее детских шуточек. Лучше Катька прибережет смешной рассказ для истинных ценителей, то есть для Желтка и Разика.
— Ладно, я — к боярину, а ты стой и жди Михася, — сменив тон, деловито произнесла Катька и, не дожидаясь ответа, легко взбежала, словно вспорхнула, на высокое крыльцо.
— Слушаюсь, сестра особница! — полушутливо-полусерьезно, вытянувшись по стойке «смирно», гаркнул ей вслед Кашка.
Катька, войдя в хоромы, постучала в дубовую дверь, за которой располагалась совещательная палата, и, не дожидаясь ответа, пользуясь привилегией особников совать свой нос в любые дела, решительно потянула за кованое кольцо, распахнула тяжелую створку.
Боярин Ропша сидел за небольшим столом, склонившись над картой, в окружении нескольких соратников — седых ветеранов, составлявших его свиту и изображавших при необходимости дворовых людей. Это были старые опытные лешие, для которых дальние походы были уже тяжелой задачей, но в короткой рукопашной схватке или перестрелке они еще ни в чем не уступали молодым бойцам.
— Катенька, заходи, дочка! — подняв голову от карты, ласково приветствовал девушку Ропша. — Братец-то твой как? Повстречался с суженой?
— Благодарствую, отец-боярин, братец счастлив... — начала было Катька, но не успела закончить фразы.
Дверь за ее спиной распахнулась, и в палату вбежал один из «дворовых людей» — старый леший:
— Боярин! С вышки докладывают, что на юге в тридцати верстах виден столб дыма и пламени! Горит царское имение, Коломенское!
На наблюдательной вышке, стоявшей за окружавшим усадьбу частоколом, как и у ворот, и на угловых башенках, круглосуточно дежурил караул из ветеранов.
— Ну, вот и ответ на все наши вопросы, — кивнув на карту, промолвил Ропша. — Орда на Москву идет в лоб, чтобы на обход времени не терять да не вязнуть в речках и болотах. Ну, да князь Иван со своими полками, судя по сообщению Михася, путь врагу уже преградить успел. Так что не сегодня-завтра будет битва. Мы теперь на фланге, даже почти в тылу находимся, так что подготовку к эвакуации отложим и начнем готовиться к обороне. Приказываю все затинные пищали поднять на тын, на стрелковые галереи, и к ним, кроме обычного караула, приставить затинщиков посменно, на круглые сутки. В затинщики назначить даже женок, кто навык пищальной стрельбы имеет. Все работы на дворе прекратить, только в поварне пусть все идет по-прежнему, но без изысков, лишь бы сытно и вдоволь. Ступайте, други, выполняйте приказ!
Ветераны проворно поднялись из-за стола, стремительно покинули палату. Катька, напротив, подошла к боярину и, дождавшись, когда закроется дверь и они останутся в палате вдвоем, спросила:
— Отец-боярин, поскольку ты подготовку к эвакуации отменил, то, стало быть, считаешь, что опасность захвата столицы миновала?
— Да, Катенька, так и есть. Ну, сама посуди: перед городом в поле все земское войско стоит, а за спиной у войска — кремль Московский, одна из мощнейших крепостей во всей Европе. Что ж, легкая конница ордынская, и даже пушки турецкие разве ж способны такую твердыню сокрушить? Да и Михась, когда сведения разведки мне сообщал, особо отметил, что осадных орудий у врага они ни разу не видели, только полковой наряд — легкие полевые пушки — наблюдали во множестве. Я, когда приказал своим людям к срочному отступлению готовиться, предполагал, что орда на предместья московские с востока в обход налететь может, тогда усадьба наша под удар попадет, особливо ежели войско земское в поле перед врагом встать не успеет. А теперь, когда ордынцы с юга пошли да князь Иван уже оборону занял, то для нас особой угрозы нет. От случайно прорвавшегося отряда вражеского мы с Божьей помощью и сами отобьемся.
Катька некоторое время молчала, обдумывая слова старого опытного воина, а затем произнесла медленно, с расстановкой, словно рассуждая вслух:
— Скажи, отец-боярин, а почему тогда ордынцы с одним полевым нарядом прямиком на Москву ринулись? Почему, к примеру, Рязань или Серпухов не стали, как обычно, разорять? Ведь если даже они задумали земское войско хитрым маневром обойти и атаковать беззащитную столицу, то должны были понимать, что кремль Московский — сокровищницу государственную им все равно не взять простым приступом, здесь нужна бомбардировка многодневная, мощной осадной артиллерией.
— Не знаю, дочка! — развел руками боярин. — Только чего уж тут гадать, раз оно уже так случилось.
— Позволь все же просить тебя от имени особой сотни не отменять готовность к срочной эвакуации. Пусть повозки стоят день и ночь запряженные, с запасом продовольствия. И возки боярские — тоже.
Ропша пристально посмотрел в глаза Катерине. Та спокойно выдержала его взгляд, не потупилась.
— Хорошо, сестра особница, — произнес наконец Ропша, прервав томительную паузу. — Я отдам такой приказ. Уверен, что просьба твоя основана не на девичьей прихоти да страхе, а на соображениях основательных.
— Спасибо за доверие, отец-боярин. Разреши идти?
— Ступай, дочка!
Катька вышла из хором на крыльцо, остановилась рядом с Кашкой, по-прежнему неторопливо прохаживающимся взад-вперед вдоль высоких перил на резных столбиках.
— Как я понимаю, совещание уже окончилось, — полувопросительно-полуутвердительно произнес Кашка. — А мне-то какой приказ будет? По-прежнему ждать Михася?
— Да нет, теперь это излишне. Ты хоть поел с дороги?
— Не успел.
— Тогда пойдем в поварню, я за тобой поухаживаю, попотчую, чем Бог послал, а ты мне расскажешь о тех событиях, что произошли с момента твоего отъезда из Москвы с пограничником Ваняткой, которого мы из лап опричников вырвали.
— Вот бы всю жизнь только такие мудрые приказы и получать! Пора тебе, Катерина, в воеводы, — рассмеялся Кашка.
— Не могу! На меня Михась за это обидится, ремнем отшлепает, чтобы не лезла не в свое дело. А воеводе невместно по заду получать!
Перебрасываясь веселыми шутками, они направились к поварне, возле которой под навесом стояли длинные столы, сейчас пустовавшие. Но не успели Кашка и Катерина пройти полпути, как их внимание привлек вначале еле слышный, затем все более явственный стук копыт, раздававшийся за закрытыми воротами усадьбы, мимо которых они шли к поварне. Невидимые за высоким частоколом всадники, достигнув ворот, осадили коней, и послышался громкий звучный голос человека, привыкшего повелевать, обращенный к часовому в привратной башенке:
— Доложи своему боярину, что воевода князь Михайло Воротынский ему челом бьет!
Часовой, повернув голову, крикнул начальнику караула, уже спешившему к воротам из караульной избы:
— Воевода князь Михайло Воротынский к боярину!
— Отворяйте! — на бегу скомандовал начальник двум часовым, стоявшим у ворот.
Тяжелые створки распахнулись, и полдюжины всадников, звеня доспехами и оружием, влетели во двор усадьбы и направились к крыльцу.
Начальник караула — седой ветеран, прекрасно знавший прибывшего к ним прославленного полководца, — принял у него поводья, подставил плечо, помогая спешиться, а затем произнес почтительно:
— Не обессудь, Михайло Иванович, подожди здесь, покуда я за боярином сбегаю. Ведь он наверняка захочет тебе навстречу с крыльца спуститься в знак величайшего уважения к дорогому гостю!
И начальник караула помчался наверх, в хоромы, проворней иного отрока прыгая через две ступеньки.
Катька и Кашка, враз забыв о еде, застыли столбами посреди двора, следя за происходящим. Все же Кашка, как более опытный и более голодный, вскоре тронул девушку за локоть и произнес вполголоса:
— Катенька, война — войной, а обед — по расписанию! Пойдем потрапезничаем, покуда наш боярин с князем встретятся да побеседуют. А там боярин, глядишь, и нас призовет, да сам все расскажет, что сочтет нужным.
— Идем, конечно! — с готовностью кивнула Катька и объяснила извиняющимся тоном: — Просто я князя Воротынского ни разу еще не видела, вот и остановилась, чтобы хорошенько разглядеть да на всю жизнь запомнить.
