Константин Калбазов - Скоморох
Так, мушкетеры носили короткие куртки разного покроя и цвета, штаны до колен и грубые чулки с башмаками, на голове – фетровая шляпа, иногда с перьями, а порой и вовсе без украшений. Вооружение – мушкет и шпага, иногда еще и кинжал, но оружие не единого образца, от разных мастеров. Пикинеры имели кирасы и шлемы различного качества и исполнения, главное – чтобы были прикрыты грудь, спина и голова. Пики также не отличались единообразием, одинаковой была только длина. На поясе висел длинный кинжал, опять же у каждого свой.
В стремлении отделять свои войска от чужих военачальники бросались в крайности. Одни приказывали прикреплять на шляпы дубовые листья, другие – пучки соломы, третьи обязывали повязывать перевязи различных цветов. Так и продолжался этот бардак, пока латгалийский король не принял решение взять-таки пример с империи. Он начал обряжать свою армию в мундиры единого образца, дело затратное, но необходимое. За ним скрепя сердце нехотя потянулись и остальные королевства, в конце концов, кроме удобства для военачальников, тут в дело вступал еще и престиж королевства.
Хозяин кабинета бросил пристальный взгляд на офицера. Этот капитан командовал ротой драгун, которую был обязан содержать за свой счет барон, что освобождало его от повинности в содержании регулярного полка мушкетеров постоянного состава и резервного полка на случай войны. Организация армии Гульдии отличалась от таковой в других странах, где оная состояла только из наемников, которые своим ремеслом избрали войну. Однако содержать такую армию весьма накладно. Ведь воины ничего не производят, а находиться в состоянии постоянной войны, чтобы армия была при деле, не под силу никому. Однако каждое государство заинтересовано в том, чтобы иметь большую армию.
Пятьдесят лет назад Валдис Третий, покойный король Гульдии, принял закон, согласно которому от каждых пяти семей должен был выставляться один солдат, содержание которого полностью брали на себя эти семьи. Резервисты регулярно участвовали в учебных сборах, проводимых в столице округа. Практика показывала, что хотя они и занимались в свободное время крестьянской деятельностью, в боевой подготовке мало чем уступали наемным частям.
Каждое графство должно было содержать за свой счет полк пехоты при четырех пушках и роте драгун постоянного состава, а также пехотный полк резервного состава. Если второй графству ничего не стоил, то первые влетали в солидную сумму. Барон Берзиньш, как один из наиболее богатых дворян графства, самостоятельно содержал вот эту самую роту.
– Андрис, я только что получил предписание его величества, согласно которому должен убыть главой посольства во Фрязию, – проскрипел старческий голос хозяина кабинета.
Облик заговорившего полностью соответствовал голосу. За рабочим столом, заваленным свитками и стопками бумаги, восседал старик, которого отличала болезненная худоба. Орлиный нос и рубленые черты лица также выдавали в нем потомка древнего племени, ныне превратившегося в народ под именем гульды. Однако этот болезненный вид был обманчивым, только возраст более или менее соответствовал его облику. Ему было уже за шестьдесят, но в остальном это был крепкий мужчина, который все еще уверено держал в руках шпагу и вполне мог позволить себе потягаться с молодыми соперниками. Барон Лиепиньш мог бы это подтвердить, останься он жив после того, как имел наглость задеть Берзиньша, предполагая, что тот не в состоянии ответить, а вступиться за старика фактически некому, так как детей у него не осталось. Непростительная ошибка, за которую Лиепиньшу пришлось заплатить непомерно высокую цену.
– Сколько человек подготовить в эскорт?
– Я думаю, десятка драгун будет вполне достаточно. Ты останешься здесь. Не нужно обижаться, Андрис. С тех пор как ты согласился командовать ротой, на тебя легли несколько иные обязанности, так что каждый будет заниматься своим делом.
– Но, господин барон, я всегда сопровождал вас и командовал вашим личным эскортом. – В голосе капитана послышалось огорчение.
Все так, Андрис всюду путешествовал со своим господином, был бесконечно ему предан и являлся неодолимым препятствием на пути любой напасти. Однако когда Берзиньш-младший стал полковником и возглавил полк, то Берзиньш-старший поспешил приставить к нему своего верного слугу, назначив его командовать ротой драгун. Многих это возмутило, так как тот был простолюдином, но барон сумел настоять на своем. Однако эта мера не помогла уберечь наследника: проклятый брячиславский дикарь нанес бесчестный удар, в результате которого последний прямой потомок барона пал на поле брани. Капитана он в этом не винил, так как тот сделал все, что мог, и сам едва избегнул гибели. Сюзерен с удовольствием забрал бы офицера обратно, но тут была одна трудность. На его должность подходящей кандидатуры пока не нашлось, а поставить абы кого барон не мог, так как весьма серьезно относился к вопросу преданности и верного служения своему королю. Так что придется в дороге обойтись без верного и крепкого плеча. Впрочем, не стоило сомневаться в том, что в эскорт будут отобраны самые лучшие.
Была у Андриса только одна черта, которая никоим образом не нравилась барону. Не такой уж и молодой капитан имел несколько забитые дурманом мозги и весьма болезненно реагировал на все, что касалось чести. Если бы не это, он был бы просто идеальным подручным во всех делах. Нет, он выполнял все приказы своего сюзерена, но если приходилось исполнять щекотливые дела, то делал все без души, чисто формально, правда, от этого не менее добросовестно.
У самого барона понятие чести было несколько своеобразным. Так, например, он был предан королю и королевству, но считал, что на службе хороши все методы, в том числе и порочащие честь. Главное, просто уметь сохранить лицо, чтобы никто не мог обвинить напрямую, а в остальном – полная свобода в достижении намеченной цели.
– Ты нашел того, кто сможет достойно заменить тебя на твоей должности? – сухо бросил старик.
– Нет, господин барон.
Андриса ничуть не смутил тон, которым с ним разговаривали. Таков уж был последний из прямых отпрысков Берзиньшей, капитан никогда не знал другого. Сколько он себя помнил, столько и жил в этом замке, служа этому роду. Сначала мальчишкой на побегушках, занимаясь чем придется, – его, сироту, лишь из милости приняли в замковую челядь. Потом, когда подрос, стал постоянным партнером сыновей барона, на нем они оттачивали свое мастерство владения клинком. Затем стал тенью барона. Он знал, что тот любит его, вот только любовь свою он выражал подчас так, что и не возрадуешься ей.
– Тогда не может быть и речи о том, чтобы оставить роту. Что с этим брячиславским боярином?
– Пока безрезультатно.
Андрис болезненно сморщился, словно откусил южный плод под названием лайм. Потеряв последнего сына и наследника, барон словно взбесился. Он требовал пленить и доставить боярина, повинного в его смерти, так как хотел самолично видеть, как будет страдать тот, кто посмел лишить его последней радости в жизни. Как нетрудно догадаться, заниматься этим поручили капитану, и он взялся за выполнение поручения, хотя и не одобрял его.
– В чем причина?
– Те, кого мне удалось нанять, погибли, хотя и были близки к удаче. Одному из них удалось отравить боярича, но он был схвачен. – После неудачной попытки с похищением барон согласился на послабление: он заявил, что удовлетворится смертью этого человека, но за доставленного живьем заплатит втрое.
– Найми других и не скупись, цена не имеет значения.
Вот уж что правда, то правда. Старик все еще крепок, но как мужчина уже ни на что не годен, а потому рассчитывать на прямых наследников ему не приходилось, тех же, кому достанется его баронство, он искренне презирал. Чем меньше они получат, тем счастливее он будет чувствовать себя на том свете. Его искренне расстраивало то, что он не мог оставить баронство кому-нибудь другому, в этом отношении законы королевства весьма суровы. Он мог обобрать баронство как липку, но домен должен оставаться неделимым. Можно, конечно, продать или заложить, но кто захочет связываться с его родственничками, которые уже потирали руки, посматривая на богатое баронство, которое нежданно-негаданно само плыло в руки. А люди они были весьма влиятельные, так что даже церковь не осмелится принять эти земли в дар. Впрочем, церкви в первую очередь воспрепятствует король – эдак эти святоши приберут все владения королевства. Барон мог оставить служителям только деньги, но не майорат.
– Я уже приступил к поискам, но желающих пока не находится. Все, кто принял заказ, кончили плохо, так что с этим брячиславским боярином никто не хочет связываться.
– Ерунда. Все дело в награде. Если никто не хочет рискнуть за большие деньги, значит, найди того, кто сделает это за очень большие. Когда я вернусь из посольства, то хочу, чтобы Смолин был в замковом подземелье. Как это произойдет, меня не интересует. Понадобится – возьми штурмом Обережную, но доставь его мне.
