Роман Злотников - Генерал-адмирал. Взлет
Нет, союзный договор с Британией нам был нужен, более того — жизненно необходим, поскольку полностью отвечал и нашим интересам, и текущему развитию ситуации, но такой, в соблюдении которого они должны быть заинтересованы как бы даже не более нас. Мы же, повторюсь, получили договор, который они смогут разорвать при первом удобном случае. И я сильно подозревал, что они же этот самый случай будут усиленно готовить… Исправить уже ничего было нельзя. Ибо если мы попытаемся отказаться от каких-то требований, уже имеющихся в договоре, будет только хуже. А если дадим англичанам шанс его разорвать — можем в грядущей войне оказаться против Англии и Германии вместе взятых…
Но с другой стороны, прыгать перед гордыми бриттами как цирковая собачка на задних лапках и падать брюшком кверху по первой же команде я тоже не собирался. Так что переговоры насчет постройки дредноутов прошли в максимально жестком ключе. Ну, для текущей ситуации, конечно…
Я воспользовался этими переговорами, чтобы осторожно дезавуировать наши планы относительно черноморских проливов, сообщив англичанам, что мы заказываем корабли для Балтийского и Тихоокеанского флотов. А также для возможной охраны северных конвоев, с помощью которых собираемся снабжать своих союзников в случае, если война между Entente и Тройственным союзом все-таки разразится. Поскольку в этом случае Балтика и Средиземноморье будут совершенно недоступны для международной торговли, либо движение по ним окажется сильно затрудненным, а прожить без нашего хлеба, мяса, шерсти, льна и других товаров соратникам по коалиции будет очень непросто. Потому мы вот прямо в следующем году начинаем изыскательские работы для строительства порта в Кольском заливе…
То есть о черноморских проливах не было сказано ни слова. Демонстративно. Уж не знаю, успокоило это англичан или нет, но по моим субъективным ощущениям, некая угрюмая настороженность, присутствовавшая в самом начале переговоров, исчезла. И сами переговоры прошли в более благожелательной атмосфере, чем начались.
Ни их пушки, ни их электрику, ни их приборы управления огнем, ни их двигательные установки я брать не захотел. Обойдутся. Мне что, после первого же сражения со значительными повреждениями корабли до конца войны на прикол ставить?
Потому что в случае получения этих самых повреждений двигательной установки ни о каком серьезном ремонте и речи быть не может — в Англию мы их не перегоним, а делать здесь… да легче будет их заново построить. Пока разберем повреждения, пока приедут специалисты завода-изготовителя (а они явно не будут особенно торопиться, потому что во время войны у них и на родине будет много работы), пока закажут детали, всякие там турбинные лопатки и иную муть, пока их доставят по морю в свободный порт (скорее всего, в Архангельск или в новый, на Коле, если успеем его построить — Балтика-то будет перекрыта немцами), пока довезут до санкт-петербургских верфей — война закончится.
Что же касается артиллерии, то, кроме естественного желания заработать, у меня было подозрение, что, заказав артиллерию у них, мы хрен получим после начала войны еще не переданные корабли. Англичане их себе оставят.[34] А так, без вооружения, они им не нужны будут. И свое не установишь, потому что для этого потребуется так изменить конструкцию, что легче будет построить новый корабль. Мы же при необходимости башни сумеем и в Архангельске смонтировать, вернее в Северодвинске, на судостроительном заводе, строящемся сейчас неподалеку от Николо-Карельского монастыря, что в тридцати пяти верстах от Архангельска. Свой судоремонтный и судостроительный завод на севере в связи со все более интенсивной эксплуатацией Севморпути нам был жизненно необходим…
Так что англичане должны были построить нам корпус с местами под башни, установить броню, нашу электрику, присланные нами двигательные установки и перегнать корабли в Санкт-Петербург, где на них будут установлены артиллерия и оптика. Но общую сумму контракта, хоть и примерную, англичане уменьшать отказались и стояли на своем, угрожая разрывом договора. Эк их припекло-то… Пришлось «добирать» заказ на требуемую англичанами сумму. В результате мы сошлись не на четырех, а на восьми дредноутах — двумя сериями по четыре корабля. Причем первую серию мы обязались заказать у них не позднее середины 1910 года, вследствие чего наша делегация, включающая в себя как инженеров-кораблестроителей, так и представителей артиллерийских и турбинных заводов, должна была прибыть на «Виккерс» и «Армстронг» уже в январе, дабы принять участие в разработке проекта.
— А если все-таки притормозить с новыми школами? — с надеждой спросил Кац.
— Нет, — зло буркнул я.
— Ну а может, не будем сейчас затеваться с Онего-Беломорским каналом?
— Будем, — снова зло отозвался я.
— А может, тогда дорогу до нового порта в Кольском заливе отложим на годик-другой?
— Нет, — вздохнул я.
Дорогу-то на Романов-на-Мурмане, как здесь должен был именоваться еще не существующий Мурманск, отложить было можно. Как и разработку апатитовых месторождений Колы. Все равно надобность в незамерзающем порте на Баренцевом море остро проявится только после начала войны, а до того момента нам вполне хватит Балтики. Вот только именно к началу войны нам срочно потребуются во всё больших объемах свинец, медь, олово, хром, ванадий и так далее — в Карелии все это имелось в достаточном количестве. Уж что-что, а карельские горнорудные активы я знал прекрасно. Так что районы, куда надо было направлять геологические экспедиции, дабы легализовать мои постзнания, я представлял точно… Но вот как организовать добычу без наличия железной дороги — не представлял.
— Тогда сам думай над своим бюджетом! — взвился Кац. — Ну как, как я тебе все это сделаю на эти деньги?!
Я вздохнул. Ну да, сейчас мы с Кацем обсуждали бюджет на 1911 год. Несмотря на наличие у меня как премьер-министра целого министерства финансов во главе с очень толковым Плеске,[35] Кацу в этом деле я доверял куда больше. Я считал, что Яков способен отыскать возможности и ресурсы там, где все остальные будут лишь тупо разводить руками… Хотя Эдуард Дмитриевич Плеске действительно был великолепным специалистом, к тому же относился ко мне лично чрезвычайно хорошо. Это было вызвано тем, что Евгений Сергеевич Боткин, считавшийся моей личной креатурой, сумел несколько лет назад вытащить его с того света. Во всяком случае, как утверждал Боткин, которого я в очередной его приезд в Санкт-Петербург попросил осмотреть Эдуарда Дмитриевича, еще бы пара недель — и даже он уже ничего не смог бы сделать.
А Евгений Сергеевич уже развернулся настолько круто, что меня только оторопь брала. Кроме панацелина, его лаборатория сумела выделить из какой-то дряни, именующейся «лучистыми грибами», еще один препарат, который на раз лечил туберкулез. Наш доктор, кстати, жестоко страдал от того, что слишком поздно занялся этим направлением и не успел выделить активное вещество до того, как умер его коллега доктор Чехов, которого Боткин очень уважал. Впрочем, в первую очередь за его литературные, а не медицинские таланты.
Что же касается хирургии, то во время очередного посещения Магнитогорской городской больницы я наткнулся там на пациентов, которые хромали по коридору с неким сооружением на ноге, очень напомнившим мне аппараты Илизарова.[36] Вот что значит дать талантливым людям в руки ресурсы и возможности. Эх, еще научиться бы определять, действительно ли человек талантлив или так, сплошные амбиции и самомнение…
Ну так вот, даже с помощью почти всемогущего в моих глазах Каца этот проклятый бюджет у нас ну никак не сходился. А всё чертовы английские дредноуты!
Группа офицеров и конструкторов во главе с моим заместителем по кораблестроительным программам адмиралом Григоровичем и главным судостроителем капитаном II ранга Крыловым выехала в Англию еще перед Крещением. Работы над проектами новых дредноутов для русского флота шли почти четыре месяца и завершились утверждением проекта линейных кораблей, первые два из которых были заложены на английских верфях 11 и 14 мая 1910 года.
Корабли получились просто великолепные, соединили в себе достижения обеих кораблестроительных школ — русской и английской. Причем в британском парламенте даже разразилась буря по поводу того, что корабли, строящиеся для русских, оказались заметно сильнее тех, что англичане строили для себя. Они-то пока вооружали свои корабли максимум тринадцати с половиной дюймовыми орудиями, а на наших планировались пушки четырнадцатидюймового калибра. Да и по водоизмещению наши линкоры превосходили английские. Наши должны были иметь нормальное водоизмещение двадцать девять тысяч тонн, максимальную толщину главного броневого пояса триста сорок миллиметров, девять четырнадцатидюймовых орудий в трех трехорудийных линейно-возвышенных башнях и двадцать стотридцатимиллиметровых скорострелок в десяти двухорудийных башнях, расположенных по бортам на палубах и надстройке в виде перевернутой W. Так что, кроме шести четырнадцатидюймовок, огонь по носу могли вести еще по шесть стотридцатимиллиметровых башен, то есть по двенадцать орудий. На кормовом ракурсе огонь вели те же двенадцать стотридцатимиллиметровок и три четырнадцатидюймовки. Бортовой же залп был самым мощным, поскольку включал в себя все девять четырнадцатидюймовок и десять стотридцатимиллиметровок. Скорость полного хода с нашими турбинами должна была составить не менее двадцати пяти узлов. Впрочем, чтобы не дразнить англичан, в проект были заложены всего двадцать два. Мы занизили мощность планируемых к установке турбин, но сделать это удалось вследствие разработки турбин нового поколения, выдававших на тонну веса куда большую мощность, чем все известные ранее. Это было достигнуто не революционным, а эволюционным путем — сокращением расстояния между аппаратом и вентиляторными ступенями, использованием новых, более легких и прочных сплавов для лопаток турбин, разработанных в Магнитогорском университете, и другими усовершенствованиями. А также на порядок большим математическим обсчетом всего механизма. Новейшие электромеханические расчетные системы производства фабрики Однера-Давыдова уже достигли уровня простеньких инженерных калькуляторов моего времени, что позволяло значительно сократить время математической проработки сложных проектов типа тех же турбин, мостов, транспортных потоков и крупных зданий, либо обсчитать их подробнее и точнее. А для турбин, паровых машин паровозов, электрогенераторных установок, промышленных и судовых дизелей и иных подобных установок еще и, во-первых, существенно сократить время на проектирование, а во-вторых, заметно улучшить такие показатели, как надежность, экономичность и удельный расход материалов…
