Владимир Поселягин - Комсомолец
— Откуда?.. — прохрипел лейтенант, до треска материи галифе сжимая ткань. Думаю, у него на ноге будут синяки.
— Прочитал рапорт начальника Луцкого отдела НКВД на имя наркома. Тот сам дал ознакомиться.
— Но почему ничего не делают?
— А как? Предатели носят генеральские и маршальские звезды. Трогать их пока нельзя. Так-то работают, но по мелочевке.
— А почему тебе доверили такие важные документы? — влез в разговор молчавший до этого старшина.
— Немцов был моим куратором, у нас хорошие отношения, и в некотором роде я ему помогал составлять этот рапорт. Большую часть информации он получал от меня, а я от допросов бандитов, националистов и диверсантов вроде этих.
— Посмотрим, что будет, прав ты или нет, — сказал лейтенант.
— Вот и ладушки. Ладно, что-то засиделся я тут с вами. Пора и за основную работу браться.
Встав, я было направился к повозке, как вдруг раздался треск внизу, и на левой ноге я ощутил некоторое неудобство. Посмотрев вниз, я горестно вздохнул и сказал:
— Похоже, сапожник умер.
— Что? — не понял моих слов Москалев, так же разглядывая наполовину оторванную подошву на левом сапоге. — Примета, что ли?
— Люблю наши приметы. Рассыпал соль — к ссоре, разбил тарелку — на счастье, пересолил — влюбился. Легче во всем видеть какой-то символ, чем признать, что у тебя просто руки из жопы растут… В другом тут дело. Я когда их покупал, месяца полтора назад, сапожник, древний старичок, сказал, что я их проношу столько, сколько он проживет. Вывод очевиден, он умер.
Москалев невольно хохотнул и велел старшине:
— Отправь на заставу, пусть Архип починит.
— Какое починит?! — возмутился я. — Мне работать надо! Тут в лесу бандиты еще не упокоенные ходят. Я лично ночью сладко спать собираюсь, а как я уснуть смогу, когда они где-то рядом… живые?
— Может, от диверсантов что подойдет? — спросил старшина, принимая оба моих сапога и передавая их одному из пограничников. Я решил, что и другой сапог местный сапожник пусть посмотрит. Не повредит.
Через десять минут рядом стояли четыре пары хороших кожаных сапог. Однако примерка показала, что ни одна из них мне не подходит. Слишком велики. Пришлось ждать свои отремонтированные. Их принесли спустя час. Проверив результаты ремонта, я остался доволен и через пять минут уже двигался по лесу в сопровождении двух пограничников. Того самого Павлова и еще одного, незнакомого, откликавшегося на имя Василий.
Двенадцатая застава у реки Буг, кабинет командира заставы лейтенанта Москалева.
Двадцать первое июня 1941 г., 17 часов 22 минуты.
После стука в дверь в кабинет прошел старшина.
— Ну что? — спросил у него командир заставы. Сидевший в кабинете младший политрук тоже с интересом обернулся к вошедшему.
— Резвый парнишка, — криво усмехнулся старшина, присаживаясь на стул. — На что Павлов и Еременко неутомимые, но с трудом за ним успевали. Пока уничтожена группа из пяти бандитов. Парни обнаружили их у одной из тропинок, как этот Михайло и говорил. Часовой следил непосредственно за тропинкой. Остальные стояли лагерем в ста метрах. Сперва Михайло лично снял часового, причем из бесшумного пистолета, после чего они уничтожили сосредоточенным огнем остальных бандитов. Кстати, у этого Михайло еще и гранаты есть. Одну он использовал.
Пленных нет, как-то не получилось взять. Сейчас они работают по второй тропинке.
— Машина?
— Обнаружили и перегнали. Тело Семена нашли, привезли на заставу. Сейчас могилу копают. Парни из второго отделения. После боя к нашим вышел посыльный из отряда. Там обеспокоились — сутки от нас вестей нет. Наши посыльные до них не дошли, похоже, их действительно перехватили. Вот пакет. Телефонный провод обещали восстановить в течение часа, где-то в лесу обрыв.
— Ясно, — вскрывая пакет, кивнул лейтенант и, прочитав сообщение, добавил: — Когда Михайло вернется к себе в лагерь, предупреди. Хочу с ним поговорить. А так держи нас в курсе по всем их дейст виям.
— Михайло знает, что трое наших их сопровождают, помахал рукой, — неожиданно сказал старшина, вставая.
— Опытный, — вздохнул лейтенант, убирая бумаги в сейф. — Ладно, иди.
Когда старшина вышел, политрук заметил:
— Все-таки не подсыл, как ты думал. С огоньком работает.
— Чтобы подвести к нам своего человека — не думаю, что они пожалеют десяток бандитов. Сообщение из отряда подтверждает, что его прислали из Луцка. Но все равно приглядим за ним, ты прав, непростой он… Ладно, давай показывай, где немцы прячут эту лодку.
— Вот тут, в кустах. Они ее точно используют для отправки своих агентов.
— А пройти они могут только тут, мимо наших постов по дну оврага… Ох, чую, кто-то из местных сообщает им о наших патрулях…
Командиры склонились над картой своего района и занялись непосредственной работой. Охраной гра ницы.
Языки огня слегка освещали лагерь. Вот всполох из ямы, где догорал костер, на мгновение осветил спавшего стоя Красавца, деревья вокруг, повозку и стоявший рядом с костерком чайник.
— Не опасаешься вот так вот ночью в лесу находиться? — спросил Москалев, проходя в световой круг и присаживаясь рядом.
Молча налив ему в кружку чая, протянул и только потом ответил:
— А кого тут бояться? От немцев лагерь деревья скрывают. Я же не идиот на опушке его разбивать. Бандитов в этих окрестностях нет: кроме давешней диверсионной группы, работало всего две банды. Всех мы к ногтю прижали, даже на хутор к поляку забежали.
— Вот-вот, хотелось бы об этом поговорить. Тебе не кажется, что сжигать хозяина хутора живьем в собственном доме — это слишком? Ты слышал, что ненависть порождает ненависть?
— Нисколько не кажется. Никто не заставлял его при нашем приближении отстреливаться из окна… Чертовы собаки. Так что в ответ очередь зажигательными пулями по соломенной крыше, а там — как повезет. Почему-то в наши объятия он выйти не захотел и предпочел нам огонь. Вот и все. А насчет порождения ненависти… Знаешь, что я тебе отвечу? — мой голос понизился, и в нем зазвучала сталь. — Никто не заставлял бандитов брать в руки оружие и идти стрелять в нас. Да, я в курсе, что в местных бандах всего треть местные, а остальные из-за границы, но ведь и этих не заставляли брать в руки оружие, сами пошли. Запомни, лейтенант, я никогда не врывался в населенные пункты и не стрелял во все стороны. Результаты моих действий очень трудно обнаружить. Ушла банда на дело и не вернулась — так судьба такая, никто их не неволил. На хуторе у поляка не было семьи. Он их еще неделю назад к родственникам отправил. Жег я только его. А бандитов я в плен не беру и брать не собираюсь. Про жестокость ты вот говорил. Я ведь убивал, чтобы помучились, далеко не всех, только тех, кто это действительно заслужил. Пару недель назад две девушки из корпусного госпиталя пошли в лес, решили больным березового сока набрать. Этих дурех никто не предупредил, что их там может ждать. Ты даже не представляешь, что с ними сделали, а потом в какие стороны раскидали части тел. Я тебе честно скажу, лейтенант, опоздал я всего на два часа, однако ублюдков этих выследил, но взять смог живым только одного. Ветер у него была фамилия. Так что я ответил бандитам тем же. Я его не мучил, даже пальцем не тронул, но сделал так, что сами бандиты убили его. Про натянутую веревку, привязанную к сосне, шутку такую слышал? Вот именно. Так что не тебе мне говорить про ненависть. Поверь мне, мою ненависть ни одному местному не пересилить.
Выдав этот крик души, я замолчал, глядя в костер. Несколько секунд длилось молчание, наконец лейтенант спросил:
— Из родни погиб кто?
— Отец.
— Нашел?
— У всех интересовался, предлагал исповедаться. Никто про эту акцию не знал. Слышать слышали, но исполнителей не знают. Думаю, кто-то левый поработал… Все равно найду.
Москалев хмыкнул и спросил, уводя тему в сто рону:
— Полночь. Не спится?
— Да, как-то не спится. Вон, Красавец и Шмель уже третьи сны видят, а я вот все никак. Ничего, чайку попью и пойду, покемарю пару часов, пока не начнется.
— Ты сказал, что тебя в шесть утра тут уже не будет. Если будут раненые, заберешь?
По-видимому, лейтенант получил из отряда приказ усилить завтра бдительность, а вкупе с моими словами у него сложилось в голове, что я не врал и требуется завтра действительно подготовиться к возможному нападению. Хотя погранцы о надвигающейся войне наверняка знали от местных, просто виду не подавали.
— Конечно, мог бы и не спрашивать.
— В костер не смотри, глаза посадишь. Ночь, — вставая, сказал лейтенант.
— Я на слух ориентируюсь, так же и тебя засек. Походка характерная, на правую ногу слегка припадаешь. Старая травма?
— Ранение… Ладно, надеюсь, еще свидимся.
— Планета круглая, можем, и свидимся… Лейтенант! — окликнул я командира. — Когда будешь отходить с остатками заставы, увидишь, как по дорогам нагло двигаются немцы. Стреляй в водителей, а не в грузовики. Машину починить легко, а найти замену водителю очень трудно.
