Юношество (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Думаешь, засада?

— Думаю, что в прошлый раз все было не случайно. Кто знал маршрут?

— Да мы перед выходом жребий тянули, по какой дороге и куда идти!

— Кто? — с нажимом повторил свой вопрос Лев.

— Все ротмистры и штаб-офицеры.

— А писари и прочие?

— Ну и они. Кроме офицеров в помещении было еще человек пять.

— И голубь полетел.

— Что, простите?

— Я в этот раз приказал всем своим внимательно за небом следить. Через несколько минут после того, как вы вышли от полковника, над укреплением видели голубя. Может быть, это и совпадение, но… я в это не верю.

Ротмистр нахмурился.

— Сейчас я могу их понять, — чуть помедлив, ответил Виктор Александрович. — Мы самый первоклассно вооруженный эскадрон в империи. И наше уничтожение станет оплеухой Государю. Но в тот раз… Зачем?

— Видимо, я навлек на вас беду.

— Вы?

— Весь этот имамат прокси Великобритании. Горцы об этом в основном не знают, но воюют они здесь не за свои интересы, а за Лондон и на деньги Лондона. А я, судя по всему, слишком сильно засветился. Новая технология производства селитры, которая в скором времени закроет России всякую потребность в ее импорте. Теперь еще и оружие.

— Вы думаете, что дело в вас?

— Если связывать тот случай и этот, то да. Просто выставили ценник за мою голову и все. Мне кажется, что самым разумным будет вернуться. Нас явно ведут и будут пытаться уничтожить. Сведений о накоплении каких-то значимых сил горцев в этих краях у нас нет. Но сами понимаете — это не аргумент. Две-три тысячи они всегда собрать могут.

— И как мы дальше жить будем? — холодно спросил ротмистр.

— Тогда будьте начеку и велите всем зарядить оружие. Неизвестно, нападут на нас сегодня или станут загонять. Но подстраховаться стоит…

* * *

— Ваше императорское высочество, — присела в натуральном книксене[3] Анна Евграфовна Шипова. — Рада вас видеть.

— Не лги мне, — фыркнула Мария Николаевна.

— Вы помогли урегулировать конфликт со Львом Николаевичем. Я, признаться, не знала, как и разрешить эту трудность. И премного вам благодарна за это.

— А вы пробовали ему заплатить?

— Что?

— Я слышала присказку нашего пошляка на эту тему, но все же. Мой брат уладил все достаточно просто — дал ему денег. Вернув ваш долг и небольшой довесок сверху.

— Банально.

— Вы столько с ним имели дело… неужели вам это в голову не пришло?

— Признаюсь, нет. Мне казалось, что Лев готов вкладываться в репутацию.

— Вашу репутацию? — усмехнулся Мария Николаевна. — Он от вашей затеи не выигрывал ни-че-го. — по слогам произнесла она последнее слово.

— А что за присказка? — попыталась снять растущее напряжение Анна. — Я с ним давно не общалась и не очень понимаю, о чем речь.

— Брат рассказал. Представьте. Дом терпимости. Утро. Молодой офицер одевается и собирается уходить. И тут девица ему заявляет: «Поручик! А как же деньги?», на что этот лихо молодец ей отвечает: «Гусары денег не берут!» и уходит.

— Оу…

— Озорник Лёва, озорник. Надо будет его выписать в столицу. Представляете, какими красками наша светская жизнь заиграет?

— Мария Николаевна, — с легким ужасом произнесла Анна Евграфовна, — боюсь, что вы не понимаете, с каким чудовищем имеете дело. Его ведь даже на дуэли сейчас пристрелить не получится. А уж он, будьте уверены, побьет многих.

— Не будьте такой букой! — хохотнула герцогиня Лейхтенбергская. — Вы даже представить себе не можете, как я устала от этих правильных лиц. Синяк или выбитые зубы придали бы им хоть немного жизни.

— А если он обернет свою язвительность против вас?

— Уже обернул.

— Да⁈ Серьезно⁈ — ахнула графиня.

— Мне донесли, что у нижегородских драгун появилась новая полковая песня. Там некая Маруся провожает своего возлюбленного на войну, и слезы льет… хм… прямо на его копье.

— О, Боже! — ахнула Анна Евграфовна. — Каков нахал!

— Какая самоуверенность! — хохотнула Мария Николаевна.

— Государь уже знает?

— Я беседовала с Дубельтом, Орловым и Чернышевым. Решили это сглаживать. Наш милый мальчик определенно обижен и имеет все основания злиться. Кроме того, мой брат опасается, чтобы он не покинул страну, оставив и службу, и дела. Отец же… для него такие намеки совершенно неприемлемы.

— Может, и неплохо стало бы?

— Лев, несмотря на колючесть, очень деятелен и толков. Чернышов поначалу пришел в бешенство оттого, что наш милый мальчик обратился к папе в обход него. Но теперь наоборот — сменил гнев на милость.

— Отчего же?

— Наш проказник выдумал там какую-то дорогу, которая очень сильно может что-то поменять на Кавказе. Не вникала в суть вопроса. Однако и Чернышов, и папа с ней сейчас много возятся. И, говорят, светлейший князь Воронцов, наш наместник на Кавказе, изрядно возбудился.

— Разрешение травли Лобачевского, — загнула Анна Евграфовна пальчик. — Остановка великого пожара в Казани с помощью артиллерии. — загнула она второй пальчик. — Начало производство селитры по какой-то новой методе. Выдумка лифчиков, прокладок и ладных кондомов. Теперь еще и дорога. Не много ли для его лет?

— Вы забыли еще оружие. — улыбнулась великая княжна. — Он так что-то сотворил, хотя я и не понимают. И он уже успел отличиться на Кавказе. Как мне сказал братец — на Георгия, но ему дали поручика и Анну.

— Ого! Наш пострел везде поспел!

— Меня смущает то, что при таком ворохе успехов у него только Станислав третьей степени, «клюква»[4] и чин драгунского поручика… даже не гвардейца. Никто его по-настоящему не оценил.

— Перстень еще кабинетный, самый простой.

— Едва ли он его греет. По словам брата, этот юноша совершенно прохладен ко всем этим безделушкам, словно особа королевских кровей. Воспринимает как само собой разумеющиеся.

— Тогда чего вы переживаете, Мария Николаевна?

— Мальчик может быть очень полезен. ОЧЕНЬ. — с какой-то странной тональностью произнесла она. — И я очень не хочу, чтобы он психанул или подумал, что мы его травим и принижаем. Его слабое место — самолюбие и амбиции. В чем-то даже болезненные.

— Чины?

— Едва ли. Он жаждет претворять в жизнь свои грандиозные планы. Чрезвычайно честолюбивые амбиции, совершенно прагматического толка. И мыслит очень масштабно. Мой брат, признаюсь, очарован тем размахом, который видит в нем.

— Хватка у Льва крепче, чем у Аракчеева.

— Под стать имени? — усмехнулась великая княгиня, которую откровенно забавляли эти попытки графини Шиповой очернить Льва Николаевича.

— Мне кажется, вам его выходки нравятся. — осторожно произнесла она.

— В них есть своя острота.

— Пожалуй, — демонстративно потупилась Анна Евграфовна, которую этот интерес и даже определенное восхищение Львом раздражало и возмущало. Однако спорить с дочерью императора, да еще хозяйкой ее салона далее не решилась.

— Скажи, как ты думаешь, кто бы мог стать хорошим руководителем для будущего множества чайных «Лукоморье»?

— А почему вы спрашиваете?

— Так получилось, что это теперь со Львом наше общее дело. — вяло произнесла великая княгиня. — Только я в нем совсем не разбираюсь. А он занят.

— Вам нужен толковый управляющий, который будет гореть этим делом?

— Да. Именно так.

— Вы уже приглядывались к группе московских идеалистов из числа славянофилов?

— Меня, признаться, смешит и раздражает их возня с этим межславянским языком. Выглядит каким-то безумием. А все эти мужчины, словно одержимые мальчики носятся со своими дурными идеями. Даром что отказались от мессианства.

— И все же. Они близки ко Льву Николаевичу…

— Анна Евграфовна, не нужно. Я приглядывалась к ним. Мечтатели.

— Только мечтатели и могут преуспеть в таком деле. Вы думаете, Лев Николаевич не мечтает? О! Когда и если вы с ним познакомитесь, то поймете — он частенько представляет себе такие грезы, что дух захватывает. Начиная малое граф видит уже нечто большее, заглядывая на десять, двадцать лет вперед, а местами и на сто-двести.