Ходок (СИ) - Седой Василий

Небольшая пауза наступила, только когда на свободном пятачке расстелили шкуру тигра. Вот где было охов и ахов, по большей степени восхищенных от женщин и завистливых от мужиков. Конец мини-экскурсии положил Валера Батон. Батон — это прозвище, если кто не понял. Валера был признанным браконьером и специалистом по выделке шкур и изготовлению из них меховых изделий. Про него народ говорил, что при желании он без проблем сделает из одной заячьей шкуры три шапки и, самое главное, сможет их продать. Шутили так, конечно, но, как известно, в каждой шутке есть доля правды.

Сейчас Валера, увидев эту прелесть, принялся нарезать круги вокруг шкуры и причитать, что у него, может, чего-то там не хватит для её выделки. В итоге при помощи двух своих сыновей утащил её к себе, но не забыв прежде выбить из меня обещание по возможности притащить из прошлого и ему тоже чего-нибудь такого эдакого, необычного.

Надолго я возле стеллы не задержался. Узнал, что произошло до последнего переноса, перекусил жареной печенкой, да и ушёл отмываться, а потом и спать.

Проснулся только на следующий день. Делать что-то было лень, поэтому, чуть не впервые за всё время после появления анклавов, сел за комп и полез в интернет. Интересно стало, что в мире творится, да и вообще захотелось полазить по сети. До этого как-то было не до этого, и новости я главным образом узнавал с чужих слов.

В мире продолжался армагедон, и стало понятно, почему так резко подскочила смертность ходоков.

Оказывается, в густо населённых районах планеты с увеличением количества ходоков анклавы начали активно объединяться. И, вот какая незадача, ходоки почему-то не могут сосуществовать, находясь рядом друг с другом. Как только анклавы объединяются, и ходоки оказываются рядом друг с другом, обязательно возникает конфликт, заканчивающийся смертью одного из них. Хреновая, надо сказать, информация. Люди остаются собой даже перед лицом полного исчезновения. Казалось бы, что им делить, ведь миров, по которым можно ходить, дофига и больше, на всех хватит, так нет же, надо показать свою значимость и незаменимость. Глупо и непродуктивно.

Хорошо, что мне подобное пересечение с конкурентами в ближайшем будущем не грозит. Мало того, что мы живём достаточно далеко от других поселений, и пока при расширениях к нашему анклаву добавляются только леса с болотами, так ещё и ходоки из близлежащих анклавов погибли. Поэтому пока по этому поводу мне и переживать нечего. Да и потом, если доведётся пересечься, думаю, я смогу за себя постоять. Вообще, как мне удалось выяснить, ходоков, наделенных инопланетянами какими-либо способностями, единицы. По крайней мере, в сети я нашёл только двух человек, хвалившихся крутыми фишками, которые им удалось получить за какие-то удачные действия в своих походах. Наверняка их больше двух, не все же кинулись показывать свою значимость, но, судя по всему, не сильно больше.

Непонятно, почему, но я не нашёл вообще никаких сведений о компенсации, типа моего омоложения, а ведь интересно, все ходоки из первой партии стали молодыми или получили что-то другое.

В общем, одно расстройство от этого интернета. После его мониторинга у меня возникло только больше вопросов, чем я нашёл там ответов. Плюнул на это дело и пошёл заниматься домашними делами, которых всегда хватает. Весь день трудился и чувствовал себя при этом каким-то чужим в собственном доме. Жена так и продолжала держать дистанцию, дети вообще меня воспринимали как мебель, поэтому к вечеру поймал себя на том, что начал нехило так психовать. То и дело накатывали мысли типа «да когда же это наконец закончится?».

Спать ложился со стойким желанием с утра пораньше смотаться в какой-нибудь мир прошлого и попробовать пожить там подольше. Потом на смену этому желанию пришло другое: надо вопрос с семьей решать кардинально и разобраться наконец, семья мы или уже нет. Надоело такое отношение, напрягает донельзя.

Утром встал с решительным желанием расставить всё по своим местам. Встретился взглядом с лучистыми глазами жены и не смог. Плюнул на всё и пошёл к компьютеру. Просто, вспомнив предпоследний свой поход и сколько мне пришлось писать, решил немного облегчить себе жизнь. Поэтому весь день сидел, выискивал информацию по разным периодам прошлого, компоновал найденные по файлам так, чтобы сильным того мира, в который я попаду, было предельно ясно, чего ждать в будущем, и распечатывал это всё на принтере. В итоге к концу дня у меня было готово два десятка рассортированных по эпохам папок с документами по разным историческим периодам прошлого.

Эту ночь ещё переночевал дома, а утром начал готовиться к переходу по уже отработанному алгоритму. Разве что вместо рюкзака теперь использовал вещмешок и в качестве основного оружия решил взять с собой автомат с четырьмя запасным рожками, не забыв его пристрелять, а потом и почистить.

В прошлое ушёл после обеда и сразу после перехода понял, что в этот раз всё пошло совершенно не так, как раньше.

Такой вывод я сделал, услышав неподалёку английскую речь.

Не разбираюсь я в иностранных языках и другими, кроме родного, не владею. Но отличить английский от немецкого или там французского и итальянского смогу. Вот и сейчас влёт определил, что говорят по-английски, притом ругаются, и сильно.

Помимо английской речи на то, что переход был необычный, намекал ещё и запах моря, сопровождаемый шумом прибоя и криками чаек, которые сложно с чем-то перепутать.

Я оказался посреди густого колючего кустарника, но выйти из него, не попортив одежду, можно было без проблем. Была здесь натоптанная зверем тропинка, по которой я и направился в сторону голосов.

Сейчас тихариться и заниматься разведкой не стал. Во-первых, встретиться предстояло не с земляками, если их можно так назвать, а во-вторых, настроение у меня сейчас такое, что только в бой идти. Выбираясь по тропе из кустарника, поймал себя на мысли, что прям хочу, чтобы англичане дали повод для конфликта.

Выйдя на открытое пространство и увидев с высоты небольшого обрыва происходящее у кромки воды, только и успел подумать: «здесь и повода искать не надо, он уже есть».

То, что предстало перед моими глазами, когда я вышел на невысокий обрыв, буквально кричало, что здесь творится лютая дичь.

На воде шагах в тридцати от полосы прибоя покачивалась небольшая белоснежная яхта, а на берегу пять мужиков, внешне напоминающих бомжей, с какой-то звериной злобой пинали ногами двух молодых парней. Но сильнее всего привлекло мое внимание не это, а отчаянный ужас в глазах одной из двух лежащих чуть в стороне связанных девчонок с кляпами во рту.

Стрелял я очень аккуратно, короткими очередями, чтобы случайно не зацепить избиваемых парней. Троих бомжей положил в первые же мгновения, ещё одного достал в спину уже убегающим, а вот последний оказался самым умным, или, может, самым подлым, точно не знаю.

Он упал рядом с избитым парнем, откуда-то достал нож и, закрываясь телом жертвы от моего огня, начал орать, чтобы я прекратил стрельбу, иначе он зарежет пленника.

Дурачок. По-другому его не назвать. Автомат перед перемещением пристреливал сам, а расстояние для стрельбы, совсем детское, да и пофиг мне, собственно, как на напавших, так и на их жертв. Поэтому, не сомневаясь ни секунды, засадил пулю в чуть торчащую из-за головы избитого парня макушку, и на этом всё закончилось. Если, конечно, не считать того, что я не поленился обойти всех бандитов и на всякий случай всадить каждому из них ещё по пуле, чтобы закончить это противостояние уже наверняка и чтобы они точно не выкинули что-нибудь неожиданное.

С избитыми пацанами всё было плохо. Мало того, что оба были без сознания, так ещё и поломали их сильно. Не надо быть доктором, чтобы это определить.

На секунду даже растерялся — не знал, что с ними делать. Потом освободил девчонок, которые начали мычать, и ножом принялся нарезать в кустарнике толстые ветки. Другого способа хоть как-то зафиксировать парням переломанные руки и ноги я не видел.