Алекс и Ангелина Змаевы - Туман над тропами
— С каким племенем? До острова сейчас не добраться — начались шторма.
— С Кайманами.
— Большой союз племен, опасно. Прогулка Солнечной кончилась тем, что я сейчас сижу здесь, — она добавила какое-то непонятное слово на неизвестном языке, звучит похоже на "взалошниках". — Вы хорошие воины, но если Кайманы соберутся и набегут, от вас рожки да ножки останутся.
— Да, опасно. Но много всего разрешаем, если получится.
— Значит, придумайте что-нибудь, чтобы на вас не пало подозрений. И стоит сделать знаешь как? — она взмахнула рукой. — Пусть придумывают молодые охотники. Чтобы дурь из голов повыветрилась.
— Ты успела пересечься с молодежью? Когда?
— Вечером. Хотели меня по кругу пустить.
— Что-о-о-о?! Да я…
— Успокойся. Вождь уже вразумил самых резвых. Но чем-то их занять стоит. И надежда получить жену опять же поможет.
Занять. Надо. Причем многих. Но девушек, достигших совершеннолетия, у нас только двенадцать. И далеко не все из них согласятся стать женами в селениях Кайманов, пусть даже временно. И тем более вынашивать от Кайманов дитя. Слишком велика неприязнь между племенами. Я виноват, конечно. А неженатых охотников — больше двух десятков. А что, если…
— А если каждый охотник будет придумывать свой способ незаметно подослать девушку к Кайманам и потом забрать ее обратно? И потом расскажет его у общего костра. А потом у общего костра решить, чей способ лучше.
— Хочешь устроить конкурс женихов?
Опять она какие-то слова бросает — на заклинания не похожи, на имена духов разве что. И правда, не иначе, духи помогают этой змеекошке, вон какие дельные мысли говорит.
— Кто такой "конкурс"?
— Это когда девушки сами выбирают, им же в чужом племени жить, им и решать. Чья придумка понравится каждой, да так, что она готова будет ее исполнить — за того и замуж.
— Я такого не думал. Они маленькие, глупые. Навыбирают незнамо как, только держись.
— Ага, я тоже маленькая и глупая.
— Не про тебя речь.
— Не про меня. А разве ты не сможешь осмеять плохой выбор, чтоб никто на него не согласился? — глядит испытующе, усмехается. — Не сможешь — я помогу. Или Зуб. Он у вас умный.
— У нас, — поправляю я.
— Да, у нас. Я ж теперь тоже Волчица… хоть и Пума.
— Пойду поговорю с вождем. Подумаем.
Марги.
23 день 13 луны 10903 круга от н.м.
Я сидела на полу хижины, уставясь в пламя очага. Танец огненных языков успокаивал и притуплял остроту приступа неожиданно подкравшейся тоски. Я — Сандра, Марги, Пума — ощущаю себя, как будто неожиданно вывалилась из лодки в холодную воду; чужой, неуместной. Ясный до прозрачности мир наполнился тенями, которых мне раньше успешно удавалось не замечать. Зато сейчас они навалились все разом, застя свет.
— Не понимаю!
Пламя вздрогнуло от моего шепота, ответило тем же молчаливым танцем. Двойная память, пятнадцатилетней девочки "из дикого леса" в сочетании с опытом взрослой женщины века двадцатого, казалось бы, предоставляют достаточно возможностей для выпутывания из любых головоломных событий этой, другой жизни. На сей раз фигурки разваливались на фрагменты, рассыпались хаосом цветного песка. Не понимаю.
Еще два года назад, создавая очаги и оговаривая требование отправлять женщин за первым ребенком "на сторону", я подивилась реакции ребят. Вернее, удивилась Сандра. С их стороны — ни возмущения, ни ревности, только радость от удачного решения. Тогда я списала все на возраст парней, на то, что момент отправки подруг в чужое племя наступит еще не скоро, и они пока не принимают его всерьез. Покопалась в воспоминаниях Крадущейся и, не найдя противоречащих этой мысли фактов, успокоилась, забыла. Хотя ведь и подтверждений тоже не нашла. Но так удобно, так спокойно… А мелкие несоответствия удавалось не замечать. До сегодняшнего утра.
И зачем я спровоцировала Воя на этот разговор? Подразнить захотелось? Ну да, именно так: по-детски, показать язык. А ответ получила неожиданный: убежал говорить с вождем и, судя по радостным воплям со стороны поселка, уже не только с вождем. Но так же не бывает!
Или бывает? Вот и Дикий рассказывал, вернувшись из первого путешествия на материк, как он выбирал волчка для своей подруги. Сейчас и спросим: я услыхала поскрипывание мостика перед входом в хижину. Шаги смолкли, проем двери заслонила фигура моего мужа.
— Пума, идем в поселок.
— Зачем?
— Зуб рассказал племени. Послушаешь, что молодежь говорит.
— Да там не только молодежь, их и отсюда слыхать. Ты мне вот что скажи, Вой, — и я с удовольствием отметила внимание к моим словам, отразившееся на его лице, — как они потом к чужим детям отнесутся?
— К чужим детям? — он задумался. — Ты про то, что Кайманы помельче Волков, и не такие красивые? Да, сразу как-то не подумал… Но мы решим. Встречаются и среди них достойные охотники.
Надеюсь, я выглядела не слишком ошарашенной, хотя и смогла только выдавить:
— Да? Ладно, вам лучше знать…
— Конечно, мы их часто видим, соседи все-таки. А ты так и собираешься сидеть здесь? В поселке праздник готовят, а вечером устроим общие завывания.
— Завывания?
— Ну да, будем петь для Рыжего Волка.
— К завываниям приду, а пока здесь посижу. Хорошая у тебя хижина, уютная.
Он усмехнулся:
— Все считают, я тут с духами песни пою ночами — боятся. У общего костра тапира жарят, приходи. И пора нам послушать, что происходило у Броненосцев, когда гора Огненного Змея проснулась — расскажешь.
Ушел. Даже не понял, о чем я спрашивала. "Некрасивы" ему Кайманы, видите ли. Единственная проблема. И ведь нельзя сказать, что в этом мире нет ревности. Еще как есть, хоть Дикого вспомнить. Но вот ревность эта какая-то сиюминутная. Если у тебя отняли женщину, надо ее отобрать обратно, а обидчика убить. К женщине — никаких претензий, к малым детям тоже. Свои — не свои, без разницы, почему? И ответа мне здесь не получить, вопроса не поймут. Тогда, может, перевернем его, этот вопрос: "Почему мужчинам в моем мире не все равно, свой ребенок или чужой?"
Рассуждения про "голос крови" я вполне могу выкинуть на свалку. Нету никакого "голоса", глазами своими не наблюдаю и ушами не слышу. А что есть там, в том мире, оставшемся за гранью?
Свой сын. Наследник. Та-а-ак… "Наследник", значит. А как здесь с наследованием? Я даже и не задумывалась до сих пор: неактуально было. Земля — территория племени, долговечных вещей нет. Даже каменный топор не проживет больше нескольких лет, — раскрошится, не "фамильный меч" и не драгоценности, чай. Место вождя тоже не передается детям. Старший у нас вождем вовсе не из-за наследственных заморочек, и даже не из-за выдающихся личных качеств, а по причине "закулисных игр" и подходящего возраста.
А что остается? Знания, опыт, ученичество. Да и меня никогда не называли "дочерью вождя", но с некоторых пор только "ученицей Мягкой Лапки". Вообще для племени важно, что ты делаешь и чем полезен лично, но родство — постольку, поскольку оно дает тебе здоровье и… опять же здоровье. Так происходит не только здесь и сейчас, но и многие века потом. Ученик наследует мастеру и он же заботится о семье учителя. Наследуется только мастерство, дело; взгляд на мир, способ думать и жить.
Вот и Профессор относился ко мне как к дочери. А к своим собственным детям? Где-то в Москве сын и дочь. "Бизнесом занимаются. Их жизнь", — вспомнила я голос учителя. Отмахивался от вопросов и никогда не ездил в гости. Выходит, что и в поздние времена "свой-чужой" ощущается не столько по крови, сколько по духу. Большая редкость и удача, когда свои по крови оказываются своими по духу, друзьями и родными — мало кто может похвастать такими отношениями с самыми близкими родственниками, точно. Кольнуло беспокойство: а как мои родные? Лешка по своим вулканам мотается всю жизнь, у Игорька — музыка. Вроде приличная семья, а как на самом деле? Чувствует ли Лешка сына своим по духу? Не уверена. Хотя теперь нет смысла переживать, я им помочь отсюда не смогу, а они взрослые люди — разберутся. Здесь вся та жизнь выглядит иначе.
Снова я чувствую себя на своем месте, а всего-то и надо было — понять. Можно идти есть тапира, поджарился небось уже. Рассказывать про события на острове мне все равно придется, почему бы не сейчас? Подходящий момент — все поглощены новой идеей, слишком сильно цепляться к словам не станут, если и заметят, что говорю не все. Но лучше бы не заметили.
Я не обнаружила общего костра в центре деревни и, идя на голоса и запах дыма и жарящегося мяса, добралась до крайних хижин. За ними начинался крутой спуск с холма. Натоптанная тропинка вывела к роднику, чуть ниже которого расположился полукруг очищенных от коры бревен и выложенный из камня очаг два шага в диаметре. Хорошо устроились Волки. Такое ощущение, что по дороге цивилизации они ушли дальше окружающих племен.
