Сергей Конарев - Балаустион
— Конечно, отец! Римляне….
— Ш-ш, не говори ничего вслух. — Никистрат поднял ладонь к губам. Леонтиск энергично затряс головой. Его распирало от гордости: он привезет Эврипонтидам поддержку, о которой они и не мечтали!
— Возможности людей, входящих в альянс, трудно переоценить, — продолжал Никистрат после короткой паузы, — как и пользу, которую твои друзья Эврипонтиды могли бы извлечь из дружбы с ними. Разумеется, если сторонам удастся договориться о взаимном сотрудничестве.
— Гм, я уверен… — поежился Леонтиск.
— Для того чтобы обсудить возможность и условия сотрудничества, в Спарту отправляется доверенный посол альянса. Общеизвестно, что Эврипонтиды не любят чужаков и не доверяют им. Именно для преодоления этого барьера и понадобился ты, сын мой. Это и есть тот самый момент удачи, о котором мы говорили, благоприятнейшая возможность сделать так, чтобы тебя заметили, блестяще выполнить поручение и заслужить дружбу и покровительство больших людей. Ты должен будешь представить посла альянса Пирру Эврипонтиду и поручиться за этого человека так, как перед тобой ручаюсь за него я. Ты доверяешь своему родителю, Леонтиск? — губы Никистрата раздвинулись в легкой улыбке.
— О, отец! Конечно! Я с удовольствием исполню это поручение, тем более что дело выглядит весьма полезным для Эврипонтидов, на мой взгляд. Впрочем, наследник сам разберется, принять ему предложение этого самого альянса или нет. А где и когда я должен встретиться с послом?
— Об этом — чуть позже, а сейчас мне нужно удалиться, сын. — Стратег со вздохом удовлетворения хлопнул себя по коленям и поднялся с места. — Я должен сообщить нашему гостю о твоем согласии взяться за дело. Ты заметил, кто почтил присутствием наш дом?
— Э, нет, честно говоря, — покрутил головой молодой воин. — Полагаю, один из членов альянса?
— И по совместительству верховный архонт Афинского государства Демолай из дома Кимонидов, — веско проговорил Никистрат, с удовольствием наблюдая, как при этом имени изменяется лицо сына. — Я полагаю, архонту будет приятно узнать, что ты оказался достойным юношей, и он будет склонен простить обиду, нанесенную тобой его дому.
— Проклятье, — пробормотал Леонтиск, на самом деле испытывавший целую гамму противоречивых чувств. С домом Кимонидов его связывали не самые приятные воспоминания.
— Это действительно большая удача, — согласился отец, неправильно истолковавший восклицание сына. — Быть может, тебе и впрямь удастся убить не одного голубя этой стрелой. К тому же красавица Эльпиника до сих пор не замужем… Одно к одному, как говорится. Ну, не нужно краснеть. Я ухожу к господину архонту. На всякий случай будь поблизости — быть может, он сам захочет рассказать тебе о деталях предстоящего дела.
— Хорошо, отец, — Леонтиск тоже поднялся на ноги.
Когда стратег скрылся в глубине дома, молодой воин, нервно облизывая губы, сделал несколько кругов по приемной, затем вышел прочь. От неожиданных новостей голова шла кругом, и ему необходимо было хлебнуть свежего воздуха, успокоиться и разложить все по полочкам.
У главных дверей особняка Никомаха стояли, переговариваясь, несколько вольноотпущенников и охранников из воинов городской стражи. Поодаль, у закрытой лектики, на земле сидели восемь рослых носильщиков в одинаковых желтых хитонах. Леонтиск хотел было подойти, заинтересовавшись устройством экипажа — в Спарте это римское новшество еще не появилось — но подошедший от ворот управляющий негромко окликнул его.
— Молодой господин, там, у ворот, какой-то человек спрашивает тебя.
— Человек? Меня? — тупо переспросил Леонтиск. Кто мог узнать, что он прибыл в Афины?
— Именно. Неплохо одет, похож на слугу из хорошего дома, — управляющий, немолодой иониец, едва заметно пожал плечом.
— Интересные дела, клянусь Меднодомной. Пойду погляжу. Если отец будет искать, я у ворот.
Выйдя на улицу, молодой воин сразу увидел притулившуюся у ограды фигуру в дешевом, но новом плаще поверх чистого белого хитона. Бородатое лицо не показалось Леонтиску знакомым, вот только этот V-образный шрам на скуле… где он его видел?
— Ты искал меня? — спросил Леонтиск, сделав на всякий случай грозное выражение лица.
— Хе, не узнал, зубастый львенок? — отороченные черными волосами губы раздвинулись, обнажив белозубый оскал.
Так Леонтиска называл лишь один человек.
— Гм… Эвполид? — недоверие сменилось чувством радостного облегчения. С Эвполидом, старшим сыном Терамена Каллатида, Леонтиск встречался несколько раз в жизни, и последний из них лет пять назад, получив очередной отпуск по случаю принятия в «львы». Всего годом старше Леонтиска, Эвполид уже тогда был юношей самостоятельным, дерзким в речах и весьма охочим до женщин. К тому же крайне задиристым и скептично настроенным к преимуществам воинского обучения по спартанской агоге. Тогда воспитаннику лакедемонской школы пришлось преподать насмешнику урок в поединке на мечах — затупленных, конечно, — и этот шрам на лице Эвполида стал его расплатой за необдуманные слова. Разумеется, поединок — и даже эта нечаянная рана — не расстроили, а, напротив, укрепили дружбу между двумя молодыми людьми. — Неужели ты?
— Хо, значит, узнал? А я так старался, приклеивая эту идиотскую бороду! Осторожно, не нужно объятий. Вот те ребятки, пришедшие с вашим гостем, морского ежа ему в кишки, как-то подозрительно косят в нашу сторону.
— Поня-ятно, — протянул, усмехнувшись, Леонтиск. — Господин Терамен и архонт все так же не ладят друг с другом? Неужто дошло до того, что нужно ходить по улицам под этакой личиной?
— Напрасно смеешься, дружок, — озираясь, проговорил Эвполид. — Я бы многое мог тебе рассказать из того, что творится в этом городе, но времени нет, так что сразу о главном….
Сын Терамена, обычно веселый и даже легкомысленный, каким его знал Леонтиск, выглядел необычайно серьезно.
— Великая Воительница, что еще случилось? Ты меня пугаешь, Эвполид! Неужели мы и поговорить спокойно не сможем? Вообще-то я прибыл в Афины, чтобы свидеться с твоим отцом….
— Это будет нелегко осуществить, клянусь морским Владыкой, — собеседник почти не глядел на Леонтиска, его глаза беспокойно изучали улицу, перебегая с одного ее конца на другой. — Архонт Демолай знал, что ты приедешь, и постарается не допустить, чтобы вы с моим отцом встретились.
— Откуда ты знаешь? — нахмурился Леонтиск. Он уже почти настроил себя считать архонта другом.
— Был у нас хороший стукачок в доме Демолая, — криво усмехнулся Эвполид. — Только вот два дня назад пропал, как будто его демоны утащили. Но не об этом речь. Меня прислал отец, чтобы ты передал царевичу Пирру: против него затевается серьезный заговор. Мы узнали, что некие высокопоставленные ублюдки сговорились погубить наследника Эврипонтидов.
— Что-о? Это правда? — пальцы, сжавшись в кулаки, хрустнули, как сухие ветки.
— Достоверная. И еще совершенно точно известно: архонт Демолай в этом замешан и, увы, Львенок, твой отец тоже. Я сожалею.
Леонтиск почувствовал, как горло сдавил спазм, мешая сказать хоть слово. Он стоял, точно громом пораженный.
— И еще… о, проклятье! — выругался Эвполид, бросив очередной взгляд в конец улицы. — Опять эти, выследили-таки! Иди скорее в дом, они не должны узнать, что мы говорили!
— Кто?
— Какие-то мерзавцы, второй день за мной ходят… Наверняка «псы» архонта, чтоб его морской Змей обнял! Все, бывай, львенок.
— Но как… Эвполид?! — взмолился Леонтиск.
— Мне пора уходить. В дом, скорее! Если отец придумает, как перехитрить ищеек, мы свяжемся с тобой. И… будь осторожен, помни, что я тебе сказал, — с этими словами Эвполид, сверкнув на прощанье глазами, проворно перебежал на другую сторону улицы и, натянув капюшон на глаза, быстро зашагал к ближайшему переулку.
Леонтиск огляделся. Его неискушенный взгляд не смог выделить из текущего по многолюдной Длиной улице людского потока «псов», выслеживавших сына Терамена, однако это ни о чем не говорило — тому было лучше знать, о чем он говорит. Молодой воин поспешил последовать совету и зашел в обнесенный оградой двор отцовского особняка. В голове Леонтиска творился полный кавардак — так внезапно обрушились на него эти тайны, шпионы, интриги, игры с переодеванием… Зная Эвполида, трудно было подумать, что тот решился на лицедейство без веской причины. Заговор против Пирра? Архонт и отец замешаны? Но ведь отец только что….
О, боги!
Только на середине дорожки, ведущей к дому, простая догадка, блеснув в голове белой молнией, пригвоздила его к месту. Какой же он кретин! Не зря говорят, что суровое спартанское воспитание отбивает способность мыслить. Отец и его поручение! Заговор!
